Бандит 2 (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 28

Только вот не хотелось ей просто так валяться на кровати и смотреть в потолок. Тем более, когда ее Наставник и единственный друг…а может и единственная любовь? — страдает в застенках Тайной службы. Герда не верила, что он мертв. По крайней мере, она будет считать его живым, пока не убедится, что Келлан на самом деле умер. Публичной казни не было, а то, что ходили слухи будто ворка убили пытками — так это все досужие домыслы. Пытками не убивают, пытками добиваются признания и добывают информацию. Так что вполне вероятно, что Келлан все-таки жив. А раз он жив — Герда сможет его разыскать и ему помочь. Если его, искалеченного, выбросили на улицу — она найдет его, и станет о нем заботиться, так же, как он заботился о ней. И сделает все, чтобы его вылечить.

Если его продали в рабство — она его выкупит, или освободит любым доступным способом.

Если он в порядке, и возможно нашел себе другую женщину, живет, и горя не ведает — Герда за него только порадуется, и отойдет в сторону, чтобы не мешать ему жить. Наверное…

В любом случае — вначале надо его найти. И Герда уверена, что все равно в конце концов найдет.

А кроме того, у нее еще остались долги, которые обязательно надо отдать. Три наемника, которые живут, и не знают, что уже мертвы. А еще…соседи бабушки и дедушки, которые оставили ее, Герду, без единой медной монетки, разворовав после смерти стариков все, что нажили папины родители. Но это уже потом, после наемников. В свободное так сказать время.

В общем — скучать ей было некогда. Днем она отдыхала, отсыпалась, выполняла упражнения, которым ее научил Келлан — с ножом, без ножа, с арбалетами, из которых она уже не промахивалась — так, как и ее учитель. Ночью выходила на «работу» — не каждую ночь, но раз в два-три дня точно.

Одно ей не давало покоя — мысль о том, что она застыла на прежнем уровне в боевых искусствах потому, что у нее нет напарника, с которым можно как следует тренироваться. С Келланом Герда быстро росла в умениях, а сейчас могла проводить только «бой с тенью», как его называл Наставник. Но она чувствовала — этого недостаточно.

И тогда Герда решила пойти учиться в школу, вывеску которой видела в оружейном квартале. Судя по вывеске, в школе готовили профессиональных телохранителей, наемников, так что когда девушка задумалась о своей дальнейшей судьбе — сразу об этой школе и вспомнила. Скорее всего, это дорогая школа, но деньги у Герды есть, и немалые. А надо будет — она и еще «заработает». Ночных разбойников хватит на всю жизнь. А жить Герда собирается долго и счастливо. Когда найдет Келлана, разумеется.

Глава 10

Паскуда! Нет, ногу он мне лечить отказался. Вот заартачился, и все тут! Мол, ты и с такой ногой лучше всех бойцов дерешься, а вылечи тебе ногу, так ты тогда начнешь расправляться со всеми чужими слугами подряд, и что ему, моему хозяину тогда делать? Странная у него логика…причем тут нога? Или все-таки боится, что сумею убежать? Скотина…

Но книги читать разрешил. И сказал, чтобы Керд и Зард ввели меня в курс — где и что в лаборатории лежит. Как оказалось, они были не просто санитарами, а чем-то вроде…хмм…даже не знаю, с чем сравнить. Фармацевты? Ну, где-то около того. Фельдшеры? Тоже можно назвать. Ну…эдакие лекари низшего звена, не обладающие магическими способностями. Травники, костоправы — вот кто такие эти двое парней. Секретами снадобий они особо не располагали, хотя и знали, как многие из этих самых снадобий составляются. Весь фокус был не в самих снадобьях, а в том, что наиболее эффективно они работали тогда, когда в них накачивали магическую энергию, служившую чем-то вроде катализатора процесса. То есть — делается некое снадобье, в своем чистом виде действующее не сильнее, чем какой-нибудь аспирин, либо кровохлебка, а потом маг берет, и закачивает в снадобье магии, насколько он сможет ее туда качнуть. И насколько это снадобье может магию впитать. И после того снадобье начинает работать в десятки, а то и в сотни раз эффективнее, чем тогда, когда оно было «чистым». Достаточно нескольких капель, чтобы снадобье сработало так, как если бы его в «чистом» виде принимали неделями, а то и месяцами подряд.

Рецепты большинства снадобий давным-давно доступны для широких слоев населения. Есть справочники, в которых указано, как именно сделать снадобье, и как оно будет действовать в том, или ином случае. И как оно изменится по своим свойствам, если закачать в него магическую энергию. НО! У самых маститых, самых успешных магов есть свои, эксклюзивные снадобья, которые они открыли за годы и десятилетия экспериментальной работы. В этих снадобьях обязательно присутствует некий секретный ингредиент, о котором может знать только этот маг. А еще, и самое главное — то, о чем говорится только вскользь…магия у каждого мага индивидуальна. Примерно так же, как голоса певцов.

Ну вот есть, к примеру голос — баритон. Все голоса примерно такого же звучания называются баритонами. Но ведь каждый из них индивидуален! Есть люди-баритоны, которые издают звуки, но петь их хозяева не могут. Но даже если и могут, то все баритональные голоса друг от друга отличаются так же, как отличаются лица людей. В магии все еще сложнее. Один маг может стрелять огненными шарами, у другого получится вызвать только язычок пламени. Второй маг может полностью перекроить тело человека, сделав из уродины красотку, третий — едва залечит маленькую рану, зато сможет поднять невероятный по весу кусок скалы. Четвертый способен даже полететь, но не может вылечить и прыщ на заднице клиента. Пятый…в общем — сколько магов, столько и способностей. Каждый маг по сути своей абсолютно индивидуален, и никто, никогда не может сказать, какой именно магический талант проявится у ребенка, у которого вдруг объявились магические способности.

Единственная магия здесь находится под запретом, единственную магию тут не развивают: это некромантию. Если ты общаешься с духами мертвых, если вдыхаешь жизнь в мертвое уже тело, подселяя в него нежить из другого мира — ты подлежишь уничтожению. Почему так вышло, почему люди боятся некромантов — этого я не знаю. Наверное, следы уводят куда-нибудь в глухую древность. Да какая разница, почему запрещено — запрещено, да и все тут! И я уже трижды поздравил себя с тем, что не решился спросить у Велура — что значит то обстоятельство, что я иногда вижу призраков? Интересно, как бы он отреагировал на эту информацию… Скорее всего запер бы меня в лаборатории навечно. Пока не сдохну. Или пока он сам не сдохнет.

Итак, я получил доступ в библиотеку, официальное разрешение. Не знаю, какие шестеренки повернулись в голове лекаря, но он мне разрешил. Может для того, чтобы надо мной посмеяться? Дело в том, что большинство книг по магии были написаны на старовсеобщем языке! То есть — если сравнивать русский язык, и язык древнеславянский, то мой современник не понял бы из старославянского языка больше половины слов. Мало того, из тех слов, что он понял, многие слова вообще изменили свое значение! То же самое с нынешним всеобщим языком, и со старовсеобщим, на котором написаны самые ценные древние трактаты.

А еще, как вишенка на торте, украшал это все дело некий профессиональный сленг. Примерно такой, какой был у алхимиков. Например, здесь золото называлось «тяжелым солнцем», серебро — «первой луной», вода — «текучим камнем», камень же, в зависимости от состава, мог называться и «красным хлебом», и «черной смолой», и «белым небом».

Но всего поразительнее был тот факт, что я УМЕЛ читать на старовсеобщем! Более того, я знал, что означают специфические «алхимические» названия ингредиентов и химических элементов! Да, это сработала память Келлана, и я в который раз с грустью подумал о том, что напрасно парнишка забрал с собой всю информацию о своей семье, и прошлом, из которого он выскочил голодающим, практически умирающим человечком. Я бы хоть навестил его родню, если она еще жива. Сходил бы на могилы матери и отца, если они сохранились. Да, мертвым уже все равно, но мне, живому — нет. По крайней мере, отдать долг совести тем, кто родил нынешнее тело, которое я так бесцеремонно занял не спросясь у хозяина. Кем были родители Келлана? Какое образование он получил, откуда знает все эти термины, старовсеобщий язык, используемый только учеными — это для меня большущая загадка.