Тихий маленький город (СИ) - Дашевская Анна Викторовна "Martann". Страница 8

Так вот, шестого мая Кауфман делал обход, а я и медсестра Лена двигались в арьергарде.

Семён Маркович быстро осматривал больного, пальпировал или резко тыкал пальцем куда-нибудь, порой задавал вопросы. Потом смотрел на меня, я согласно кивала или пожимала плечами, мол, нет, не понимаю. Тогда он начинал объяснять, и мне казалось, даже птицы за окном замолкали, чтобы ни слова не пропустить.

Леночка записывала назначения, и мы трогались дальше.

Начинался обход со второго этажа, где в старых жилых комнатах бухвостовского дома устроены были палаты. Потом наша маленькая процессия спускалась по необыкновенной красоты лестнице (иногда я позволяла себе погладить пальцами разноцветный витраж, жар-птицу в высоком лестничном окне) и шла в «новый корпус», иначе говоря, пристройку.

Вот в одной из палат пристройки скандал и начался.

Вчера поздним вечером привезли старуху, Тамару Васильевну Емельянову, с сильнейшим гипертоническим кризом. Чудом до инсульта дело не дошло. Привёз её сын, тоже не сильно молодой человек, выслушал, что нужно привезти наутро, и удалился.

А утром не пришёл.

Уже потом выяснилось, что ночью в собственном дворе он попросту споткнулся и вывихнул ногу. Потом – это когда он дозвонился соседям, и они, уже в обед, принесли бабке Емельяновой сумку с тапками, ночной рубашкой, чашкой и прочими необходимыми предметами.

А сейчас, утром, когда мы вошли в палату, Емельянова лежала на голой клеёнке в драной рубашке и плакала. Над ней стояла сестра-хозяйка, расплывшаяся бабища лет сорока пяти, и, уперев руки в боки, орала что-то насчёт голытьбы и того, что надо свои простыни иметь, на всех тут она выдавать не обязана.

Гнусная тётка промахнулась: она работала у нас недавно, и ещё не поняла, что палатами в пристройке Кауфман обход заканчивает. Она-то рассчитывала, что никто из врачей не появится…

Я почувствовала, как у меня глаза заливает жаром, и готова уже была шарахнуть по ней настоящим ведьминским проклятием, но меня опередил Семён Маркович.

– Что здесь происходит, Ираида Степановна? – спросил он ледяным тоном.

Мы с Леночкой переглянулись и придвинулись к его невысокой фигуре.

– Так это… – сестра-хозяйка ткнула пальцем в старуху. – Вот, притащили бабку, ни белья, ни чашки-ложки с собой нет. А и у меня нету лишнего! Не напасёшься на них! Она под себя ходить будет, а я бельё меняй?

– Вон, немедленно! – тихо приказал Кауфман.

Тётку вынесло в коридор, Семён Маркович кивнул мне, и я вышла следом, ещё услышав краем уха, что он заговорил с Емельяновой каким-то особенным воркующим голосом.

– Ираида Степановна! – окликнула я сестру-хозяйку, спешащую к лестнице. – Не спешите, пожалуйста.

– А что такое? – она быстро обрела равновесие. – У меня дел полно, некогда тут…

– Мы сейчас с вами пойдём на склад и проверим, чего именно в больнице не хватает. А потом напишем докладные на имя главного врача, я – с информацией, а вы с объяснениями, что и куда делось.

– Да ты кто такая? – взвилась тётка.

Я даже оторопела: может, она и правда не знает, кто я? Или не верит?

– А вы не знаете? Могу представиться, Анастасия Александровна Шахова.

– И что? Поду-умаешь, фершелица какая-то!

Вот ей-богу, так и сказала, намеренно коверкая слово! В моих ушах зазвучали слова Агнии Николаевны: «Тебя должны уважать и бояться. Уважать те, кто понимает, бояться – все остальные. Никогда, ни перед кем не отступай ни на шаг».

Ласково улыбнувшись, я спросила:

– Ты, Ираида, сама-то в таком состоянии, как больная Емельянова, не бывала, нет? Гипертония тебя не накрывала? Ну, попробуй тогда, две минуты тебе для начала…

И прошептала заклятие. Лицо сестры хозяйки налилось кровью, рот пополз вбок, она захрипела и стала сползать по стене. Я даже испугалась, что переборщила, и буду теперь до конца дней каяться в убийстве…

* * *

В подвал, где находился склад, мы спускались всё-таки втроем: впереди шла сестра-хозяйка, теперь бледная до зелени, следом я, замыкал шествие Семён Маркович. Подумав, я сочла разумным попросить его о помощи, при осмотре сокровищ Ираиды Степановны нужен свидетель, и такой, к словам которого прислушаются. Леночка бы явно не котировалась…

Она долго возилась с дверным замком, вздыхала, вынимала и снова вставляла ключ, дёргая им в скважине. Наконец мне это надоело, да и доктор Кауфман начал посматривать на часы.

– Помочь? – поинтересовалась я.

Ключ скрежетнул в замке, и дверь отворилась. Мы вошли в склад.

Полукруглые окна под самым потолком!

Боже ж ты мой, это же тот самый подвал, который я видела вчера во время поиска! Значит, потерянный подполковник должен быть где-то здесь? И хорошо ещё, если он жив, после суток с лишним в промозглой темноте…

Ираида что-то бубнила насчёт прав человека и жалобы в облздрав, и я рявкнула:

– А ну, тихо все!

В воздухе повисла тишина, и я различила чуть слышное хриплое дыхание за одним из мешков – справа, прямо у входа, на границе света и тьмы.

Не знаю уж, откуда взялись у меня силы, но ту кучу, которой был завален человек, я расшвыряла почти мгновенно. Дышал он тихо, но при каждом вдохе внутри что-то хрипело, а при выдохе – булькало. Лицо было бело, как бумага, и, если бы я не знала, что это должен быть Афанасьев, в жизни бы его не узнала.

Кауфман отодвинул меня в сторону, потрогал пульс на горле, покачал головой и поднял взгляд на Ираиду:

– Что стоишь? Санитаров, срочно!

Сестра-хозяйка вымелась и почти сразу вернулась с единственным имевшимся на сегодня санитаром, мощным и неразговорчивым Васей. В руках Вася тащил носилки, но посмотрел на лежащего, отставил их в сторону и сказал:

– Я лучше так.

Не успели мы ничего сказать, как он подхватил Афанасьева на руки и почти побежал к лестнице. Семён Маркович ему в спину крикнул:

– На второй этаж его, в пятую палату!

Примерно через час стало ясно, что в этот раз подполковнику Афанасьеву повезло. Целых три раза.

Для начала его ударили ножом точно так же, как до этого лодочника, в правый бок, рассчитывая попасть в печень. Но… оказывается, есть польза и в лишнем весе. Подполковник его нагулял килограммов тридцать (как только Вася дотащил тело до палаты?), и нож до нужного органа попросту не достал.

Далее, сутки Афанасьев провалялся в холодном подвале, но до пневмонии дело не дошло. Мешки с тряпками, которыми он был завален, спасли его от переохлаждения.

Ну, и, наконец, он попал в руки Семёна Марковича, а из них на тот свет уходят редко и то, только после долгой борьбы.

Когда Кауфман отдал распоряжения медсёстрам и отошёл от кровати, я поймала его за рукав и потянула в сторону.

– Семён Маркович, вы его узнали?

– Я что, должен был? – выпятил нижнюю губу заместитель главного врача.

Судя по всему, устал он до полусмерти.

– Пойдёмте, я вам чаю заварю, с травками, и всё расскажу.

Поддерживающий сбор я держала у себя в шкафчике. Добавила ложку смеси к чёрному чаю, настояла десять минут и разлила по чашкам. Конечно, ту же гинкго надо бы настаивать три часа, но нет у меня этого времени, и сбегать домой за правильно приготовленным настоем я не могу.

Доктор Кауфман слегка порозовел и посмотрел в свою чашку с интересом.

– И чем это ты меня напоила?

Я перечислила ингредиенты:

– Китайская камелия, родиола розовая, зверобой, шалфей и листья гинкго билоба.

– Интересно… Поговорим как-нибудь на эту тему.

– Поговорим.

– Так кто этот раненый, и как он оказался заперт в нашем подвале?

– Вы будете смеяться, – вздохнула я. – Но это начальник полиции города Кириллова подполковник Афанасьев. И я понятия не имею, кто и зачем притащил его в наш подвал. А сейчас я позвоню человеку, который его вчера искал и опрашивал всех моих соседей…

* * *

Для разнообразия, господин майор юстиции появился у меня в доме не к завтраку, а к ужину.