Клякса бифуркации (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 25
- Кто послал?
Тот, враз заверещал жертвенным поросёнком:
- Я его не знаю! Сунул сотню и показал тебя! Сказал: «Пырни этого жида пером в жопу и убегай - получишь ещё столько же».
Тот задумчиво глядя на меня:
- Кто бы это мог быть?
- Богом клянусь – я его не знаю, - злоумышленник от боли, уже волком выл, - отпусти, кореш – ты мне сейчас руку сломаешь!
Чуя беду, не дожидаясь вопроса: «для чего, кому это выгодно?», предложил было:
- Давай отведём его в милицию, Давид? Там, враз расколется: «МУР» есть «МУР»!
Машет головой:
- Больше чем знает, он не скажет.
И довольно ловко свернул этому бедолаге шею - благо вокруг было довольно безлюдно, а проходившие редкие прохожие сделали вид, что ничего не видели.
Такое, простому человеку доводится видеть не часто – а я так, вообще – вижу в первый раз… Поэтому тут же на месте «вытошнил» весь обед - упав в глазах руководителя операции, сразу на несколько пунктов:
- Да ты слабак оказывается, товарищ Свешников. А говорил – воевал, в польском концлагере сидел…
Вдруг, схватив за грудки, подтягивает к себе и уставившись чёрными как дуло пистолета зрачками:
Первое, что в голову пришло:
- Биркенау!
- Где это?
- Близ Освенцима!
В принципе, всё верно: прежде немецко-фашистского для евреев - в той местности находился польско-демократический концлагерь для пленных красноармейцев, с практически теми же порядками. Разве что без газовых камер и крематориев для сжигания трупов по причине технической отсталости.
Рисунок 5. НЕ ЗАБУДЕМ, НЕ ПРОСТИМ!!!
Польский концлагерь для пленных красноармейцев. По приблизительным прикидкам, в подобных лагерях смерти было зверски замучено от 50 000 до 80 000 человек.
- Комендант?
Польские фамилии тяжело запоминаются, поэтому вместо настоящих военных преступников – которым место только в Катыни, называю первые на ум пришедшие:
- Капитан Лех Валенса! Этот, платил часовым по три сигареты за каждого убитого красноармейца.
- Офицеры?
- По фамилии знаю одного лишь братьев Качинских – оба поручики. Старший, любил наказывать розгой из колючей проволоки, скотина, забивая насмерть… Младший, заставлял руками выгребать дерьмо, а отказавшихся – пристреливал.
Вроде поверив, отпускает.
Кивнув на собственную блевотину, я извиняющим тоном:
- Уже с утра подташнивало – должно быть чего-то несвежего съёл, а тут и ты ещё… Предупреждать надо!
Хлопнув меня по плечу, я чуть на оппу не сел, примиряющим тоном:
- Извини, Серафим! В следующий раз – обязательно предупрежу.
Смотрю на него, улыбаюсь и думаю:
«В следующий раз, я буду стрелять через карман без предупреждения и последующих извинений».
А вслух говорю:
- Всё пучком, Давид! Понимаю – вспылил, с каждым может быть.
Иду и думаю:
«Интересно, а что с ним в «реальной» истории было? В смысле - без меня, без моего вмешательства? Выполнил ли он задание и стал в тридцатые годы большим человеком в НКВД? Начальником лагеря на Колыме, например? Или не выполнил и, ему самому свернули шею? А может, сам стал «невозвращенцем»? Сколько ему, интересно - Ягодка на операцию отвалил?».
Однако несмотря на мои рефлексии, я самым решительным образом решил избавиться от такого попутчика-начальника на пути в Париж!
***
Вторая попытка срубить его с хвоста, была более успешной.
Уже за тысячу(!) рублей, нанятый Мишкой более квалифицированный уголовник – «щипач», украл у того документы и руководитель операции по изыманию краденных народных средств у невозвращенцев, опоздал на поезд.
Стоим на перроне Белорусско-балтийского вокзала и слушаем, как музыку:
- Внимание: Скорый поезд «Москва-Берлин» отправляется с первого пути. Всем пассажирам занять свои места, провожающим – покинуть вагоны.
- Да, где ж он? – беспокоится Сан Саныч, - ведь, не маленький же мальчик – должен понимать: поезд не извозчик – ждать не будет!
- Должно быть, что-нибудь случилось – «фарс-мажор», так сказать! Ну, что ж…, - смотрю на часы и, внутренне ликуя, траурно-печально говорю обоим своим архитекторам, - боюсь ошибиться, но кажется - мы его потеряли.
Сентиментальный, не обладающий атлетическим телосложением Прасолов, чуть не всплакнул:
- А жаль: вот бы кто на обратном пути, чемоданы нам тащил!
Немец промолчал, но выглядел весьма довольным: по-моему - он не любит евреев.
Ехали на поезде, в довольно современном и комфортабельном «дипломатическом» вагоне. Я уж и успокоился было: нет «старшого» с инструкциями, явками и паролями - нет и задания от Ягоды.
Как вдруг уже в Смоленске, он догоняет нас на автомобиле!
Чёрт бы тебя побрал… И твою уважаемую матушку с бабушкой… И всех до одного ваших пророков, Содома с Гоморрой, Царя Соломона и Ирода… И, того козла - что вас из ебипетского плена вывел!
***
Сидим все вчетвером в вагоне-ресторане - кушаем, пьём, охаем и ахаем – слушая лаконично-короткий рассказ Давида о совсем распоясавшихся московских карманниках. И, о очень чутких, внимательных и заботливых сотрудниках внутренних и иностранных дел из соответствующих наркоматов - которые войдя в положение, быстро и без проволочки восстановили все документы…
Вот сволочи, а?!
Нас они почти неделю мурыжили!
- И, что? Даже ещё раз о правилах поведения за границей не рассказали?
- Нет.
Я Ж, ГОВОРИЛ – СВОЛОЧИ!!!
Смотрю, наблюдаю и приятно удивляюсь: а наш «Терминатор», то – гурман и довольно неравнодушен к спиртному, оказывается.
То, что он – любитель вкусно пожрать (с его то, габаритами и весом под центнер, это не удивительно) подтвердилось буквально через час на первой же станции, где поезд остановился заправить водой паровоз. Этот здоровяк, накупил пирожков у местных торговок для всей нашей компашки – что для еврея очень удивительно, но большую часть из них умял самостоятельно – что подтверждает его жидовскую натуру.
Подъезжая к следующей станции, я вызвался добровольцем сбегать за едой:
- Теперь моя очередь!
Мои попутчики и соседи по купе - убивая время азартно играли в карты, поэтому не возражали.
Вернувшись, я протянул этому обжоре беляш, второй дожёвывая сам и, не моргнув глазом:
- Извините, друзья-камрады – но эти последние были, да и те - чуть ли не из рук выхватил!
Конечно, сильно упал в глазах у Александра Александровича Прасолова и его коллеги из Германии – Рудольфа Вульфа:
- Я считал Вас более расторопным, Серафим Фёдорович!
- Дас ист плёх!
Зато во время ужина с лёгким белым сорокоградусным «винцом» - Лейману стало плохо прямо в вагоне-ресторане. Имеющиеся на борту поезда медики ничем ему не могли помочь, но за небольшую мзду через проводника - заподозрили какую-то заразную инфекцию. Моего, покрасневшего, покрытого пятнами и перепуганного до смерти Большого босса, высадили в Минске и увезли в больничку - хотя тот и всячески упирался.
УУУФФФ!!!
Как гора размером с «Планету-X» с плеч моих упала.
***
Затем, зело злили вежливо-гадливенькие улыбочки, дотошно-въедливых немецких стражей таможни, перерывших все вещи:
- Что это у Вас в саквояжнике?
- Это? - игриво подмигиваю, - это мужская косметика.
- Это что? Спиртное?
- Нет не спиртное, камрад, – подмигиваю ещё раз, - это мужские лекарства.