Ковчег изгоев (СИ) - Куницына Лариса. Страница 27

Именно это они и пытались скрыть от других и от нас, затаившись, может быть, даже решив не выдавать, на сей раз, свои таланты. Мне было их немного жаль, и я совсем иначе взглянула на них. И при этом странно и дико было думать, что кто-то мог шантажировать их этим. Уверенности не было, но то, что Дакоста был в курсе и пытался утаить медицинские карты, было явным, как и то, что многие в экипаже его недолюбливают. Появление второго врача, да ещё в знакомой всем путешествующим в космосе форме госпитальера, было воспринято если не с радостью, то, по крайней мере, с надеждой. Правда, мой приказ рассекретить файлы снова насторожил экипаж. Значит, все знали, что Дакоста их прячет, и боялись, что он их раскроет. Пришлось раскрыть, но ничего не произошло. Джулиан потихоньку распутывал хитросплетения органических головоломок и попутно начинал обдумывать возможные нарушения в этих необычных системах и методы помощи. Он никого не вызывал, не проводил никаких обследований. Да и мы с Хоком, уяснив ситуацию, приняли её достаточно спокойно, решив внимательно смотреть по сторонам и не лезть на рожон. В конце концов, мы с ним много чего повидали, и нужно очень постараться, чтоб нас удивить.

Постепенно все начали успокаиваться. К тому же по кораблю расползлись слухи, что Вербицкий и Булатов саморазоблачились и оставлены в экипаже. Остальным стало немного легче. Да тут ещё небольшой инцидент вынудил Джулиана слегка приоткрыть завесу собственной тайны, и многие стали догадываться, что с ним в их полку одарённых прибыло.

А произошло всё очень просто. Я отправила стажёров в полное распоряжение Хока, и он тут же задействовал их на полную катушку на трюмных работах. Ребята были здоровые и с работой справлялись легко, да к тому же ещё просили. Обычное дело для курсантов: юношеское рвение плюс желание получить оценку повыше. Вот этот энтузиазм и подвёл одного из мальчишек.

Вилли Шульц взялся в одиночку вести робот-манипулятор, для работы на котором обычно требуется подстраховка. Непрочно закрепив контакты на ногах, он принялся перемещать грузы, но не удержал равновесие и рухнул вместе с роботом. При этом правая нога у него застряла в гнезде, и он истошно заорал, чем привлёк внимание своих товарищей. Со свойственным им энтузиазмом они, не дождавшись старшего, начали его высвобождать. Шульц продолжал орать, и его вопли, наконец, услышал находившийся на верхней эстакаде Хок. Примчавшись вниз, он с ругательствами разогнал энтузиастов по углам и осторожно высвободил ногу Шульца из плена. После этого велел принести из кладовки носилки, переложить его на них. И скорбная процессия во главе с антигравитационными носилками, на которых скулил, как потерявшийся щенок, здоровый белокурый богатырь, двинулась наверх в медотсек.

Я была у Джулиана, он рассказывал мне о своих исследованиях, когда мы услышали рёв раненого медведя, а потом дверь отворилась, и на пороге появился злой, как сто анубисов, Хок.

— Доктор, тут, похоже, по твоей части, — проворчал он.

Шульца с налёту затащили в кабинет к Дакосте, и тот принялся за дело. Парень снова заорал, как будто его режут, что и подвигло старпома подключить к делу Джулиана, в целительский дар которого он свято верил, поскольку убедился в нём на собственном опыте.

— Терпи, — жёстко проговорил Дакоста красному как рак, измученному курсанту. — Сейчас введу обезболивающее, и будем вправлять.

— Может, позволите мне, доктор? — деликатно предложил Джулиан, хотя я подозревала, что в случае отрицательного ответа, он просто отодвинул бы препятствие между ним и его пациентом в сторону, например, в дружеские объятия Хока. Но Дакоста не стал ломаться. Видимо ему не нравилось, что больной слишком громко кричит, а у Шульца были здоровые молодые лёгкие.

— Он весь ваш, доктор, — произнёс Дакоста, на полсантиметра склонив голову.

Джулиан ответил столь же сдержанным поклоном и опустился на колени рядом с носилками. В кабинете нависла гнетущая тишина, прерываемая лишь тяжёлыми вздохами травмированного стажёра и испуганным перешёптыванием его товарищей.

Джулиан осторожно разминал ногу Шульца, который страдальчески морщился. Потом развернул его и тихонько спустил ноги с носилок.

— Попробуй встать… — проговорил он.

— Вы с ума сошли? — поинтересовался Дакоста. — У него вывих стопы. Или думаете, вы своими манипуляциями вправили сустав и восстановили ткани?

Джулиан обернулся, взглянул на него и поднялся, потом отошёл от носилок на несколько шагов и в упор взглянул на Шульца.

— Встань и иди…

Курсант испуганно замотал головой.

— Встань и иди? — усмехнулся Дакоста. — Вы уж не Господа ли замещаете?

Джулиан даже не повернул голову в его сторону. Он повелительно смотрел в глаза Шульцу и вдруг резко скомандовал:

— Штейт ауф!

И тот вскочил, пошатнулся, но устоял на ногах.

Джулиан протянул к нему руки ладонями вверх. Зачарованно глядя ему в глаза, Шульц сделал один маленький шаг, потом второй, третий… и положил свои ладони на его.

— Хорошо, — кивнул Джулиан. — Болит?

— Да.

— Пройдёт, — он подступил ближе и, привычно перекинув руку курсанта себе на плечи, усадил его обратно на носилки. — Сейчас наложим повязку и — в каюту. Неделя постельного режима, при необходимости разрешаю вставать и ходить по каюте. Через неделю придёшь в спортзал на разработку. Три недели освобождения от работы. Потом посмотрим.

— На компьютере он работать может? — забеспокоился Хок.

Джулиан усмехнулся.

— Доктор Дакоста прав, у парня был вывих стопы. Руки и голова в порядке. Можешь задействовать его, но в каюте.

Дакоста сумрачно смотрел на него исподлобья огромными прозрачными глазами.

— Фокусник…

Уже вечером того дня, я заметила, что в ресторане на Джулиана поглядывают с дружескими улыбками и приветственно кивают.

— Ты становишься популярным, — поддразнил его Хок.

— Значит, я всё ближе к осуществлению своей мечты, — съязвил Джулиан.

А ночью мне приснился сон, как будто я иду по длинному тёмному коридору, на стенах которого горят факелы. Кругом тишина, и я слышу лишь звук своих шагов, а потом замечаю впереди белую тень. Я приближаюсь к ней и вижу большого белого волка с золотисто-карими глазами. Он красив той самой первобытной загадочной красотой, какой бывают красивы молодые звери с мощными лапами, широкой грудью и большой лобастой головой. Он смотрит на меня, и в его глазах я вижу сомнение и нерешительность. Я останавливаюсь и поворачиваюсь к окну-бойнице. Я вижу там прозрачный чёрный свет Вселенной и звёзды, много звезд, ярких и не очень, далёких и тех, до которых не так сложно долететь, голубых, жёлтых, белых и красных, и даже изумрудных. Я краем глаза продолжаю наблюдать за волком, который всё так же нерешительно стоит в нескольких метрах от меня.

— Знаете, капитан-командор, — задумчиво произношу я, глядя в окно. — Я очень люблю волков. Не знаю почему, но мне кажется, что они ближе нас и к земле, и к небу. И ещё я люблю людей. Просто потому что они заслуживают любви. И у меня нет никаких причин плохо относиться к тем, кто является волком и человеком одновременно. Когда-то давно, я читала про русского князя Вольгу Всеславовича, только уже забыла каким княжеством он правил. Когда он родился, сотряслась земля, взволновалось море и завыли все волки в лесах. Так написано в летописи. А ещё там написано, что когда он уже стал мужчиной и воином, на его княжество напали враги. Его дружина стала лагерем, и ночью, когда его воины спали, князь рыскал вокруг серым волком… — я усмехнулась. — На разведку ходил, значит. Не помню, чем там дело кончилось, но меня тогда поразило это умение принести пользу Отечеству столь необычным способом. Знаете, славяне ко многим вещам относились иначе, чем другие европейские народы. У них в сказках герои то в сокола, то в медведя, то в волка обращаются. Наверно, они чем-то были похожи на индейцев…

Боковым зрением вижу, что волк стоит смирно и, вроде как, слушает.