Ковчег изгоев (СИ) - Куницына Лариса. Страница 28

— Я это всё к тому, капитан-командор, — говорю я, — что вся проблема в принятии или неприятии какого-либо факта, а восприятие вытекает из традиции, слишком глубоко впечатанной в сознание. Так вот, моё сознание, моё подсознание и мой личный опыт подсказывают мне, что оборотничество является даром, который может быть использован во благо, нужно только дать ему возможность для этого. Я также полагаю, что оборотни хоть и имеют отличия в психическом плане от обычных людей, всё же, безусловно, могут являться не просто членами общества или, скажем, экипажа звездолёта, но и вполне могут стать верными помощниками и иногда хорошими друзьями. Только эти отличия всё же присутствуют, и в этом основная проблема. Оборотни бывают двух видов: те, что в образе зверя сохраняют человеческое сознание и человеческую душу, и те, которые трансформируются полностью. С последними требуется особый вид коммуникаций, и при этом всё же могут возникнуть сложности в общении, особенно в человеческом коллективе. Я ясно объяснила, в чём именно заключается проблема, капитан-командор?

Я повернулась. Золотисто-карие глаза снежного зверя смотрели на меня мудро и задумчиво. Волки часто смотрят так, для этого им не нужно иметь человеческую душу. Потом он сделал ко мне небольшой шаг, потом ещё один. Белые лохматые лапы переступали, и он приближался. Остановившись в полуметре, он поднял голову и сел, глядя на меня снизу вверх. Я опустилась на одно колено, и наши глаза оказались на одном уровне. Я невольно любовалась этим удивительным зверем, его мерцающими золотом глазами и густой шерстью. А он вдруг приподнял и протянул мне правую лапу. Я подала ладонь, и мощная тяжёлая лапа опустилась сверху. Я осторожно сомкнула пальцы и произнесла:

— Добро пожаловать в экипаж, Белый Волк.

Мне очень хотелось потрепать его по густой белой гриве, но так нельзя поступать с офицером своего корабля. И с волком тоже. Я разжала пальцы, он опустил лапу, поднялся и, развернувшись, ушёл по коридору, а я смотрела ему вслед…

И всё равно это было бредом. Можно было сколько угодно бунтовать против истины, призывать на помощь воспоминания, прошлый опыт и говорить: мы не такое видали. Не важно, потому что то, что было раньше, тоже было бредом. И вся моя жизнь сплошной бред. Разум уже смирился с этим, потому что проснуться никогда не удается. Пустой номер. Нужно только смотреть по сторонам и воспринимать всё правильно, то есть как обычный нескончаемый бред, а, значит, ничему не удивляться и жить спокойно, потому что бред тем и хорош, что к нему всегда удаётся приспособиться. Такая уж гибкая штука эта человеческая психика…

Об этом я думала утром, проснувшись в своей широкой постели. За окном был космос, за тонкой стеной круглая белая ванная с всякими там душами и массажами, которую можно было принимать, глядя опять же в космос, потому что ванну кто-то по странной прихоти поставил именно у единственного в каюте окна, как и кровать. Наверно, именно так принимала ванны герцогиня Мальборо. С видом на Вселенную и давая Вселенной свой собственный вид. Почему нет, если есть, что показать?

Я припомнила свой сон, на удивление чёткий и приятный. Потом у меня в душе зашевелилось беспокойство. А был ли это сон? Вчера поздно вечером я ходила в реакторный отсек, чтоб обсудить с Бомбадилом некоторые технические детали, в частности, оптимальные полётные режимы. Мы поговорили неплохо, а потом он вдруг свернул на свою ботанику и совсем задурил мне голову какими-то рододендронами. Я вышла из отсека слегка ошалевшая и поднялась на четвёртый уровень, чтоб зайти к Джулиану. Я точно шла по этому коридору. А вот был ли там волк? Сон и реальность ненавязчиво наслаивались друг на друга. Может, я просто прошла по коридору, пытаясь отделаться от проблем полива и пересадки, засевших в моих усталых мозгах, даже не заметив этого короткого путешествия. А, может, всё-таки увидела впереди белую тень.

Так и не решив, было ли это сном или явью, я вылезла из постели, прошла в ванную комнату и залезла под душ. Контрастные холодные и горячие струи, которые упруго били в тело, кое-как прогнали остатки дремоты, и я, уже совершенно рационально всё обсудив с собой, решила думать, что мне это приснилось. А, решив так, я сразу успокоилась.

Одевшись и приведя себя в порядок, я отправилась завтракать и застала в ресторане необычное оживление, которое исходило от стола, за которым разместились стрелки. Они что-то бурно обсуждали и даже, невиданное дело, смеялись. Остальные поглядывали на них с любопытством, кое-кто даже улыбался.

— Что происходит? — спросила я у Хока, поскольку всегда считала, что основной обязанностью старпома является всё знать и немедленно обо всём докладывать командиру.

— А что? — не понял он, а потом покосился на стрелков. — По-моему, всё нормально. Наша программа в действии. Народ расслабляется и учится быть счастливым. Это ж здорово!

— Наверно, — кивнула я и оглянулась на двухместный столик, где сидели Булатов и Вербицкий.

Они как раз и улыбались, поглядывая на стрелков. Им теперь можно улыбаться, самое страшное для них позади. Они переступили свой Рубикон и остались живы и в экипаже. Я обернулась к стрелкам и снова вспомнила свой сон. Вы вообще часто видели смеющегося индейца? Именно это невероятное зрелище я видела в этот момент.

Белый Волк заметил, что я на него смотрю, и что-то сказал своим товарищам. Они закивали. Он встал и направился в нашу сторону.

— Нет, что-то происходит, — усмехнулся Джулиан, поднося к губам чашку с кофе.

Белый Волк подошёл и остановился возле нашего столика, продолжая улыбаться.

— Доброе утро, командир, старпом, доктор, — произнёс он. — Мы с ребятами подумали и решили кое-что предложить. Обычно стрелки отвечают не только за состояние вверенного им оборудования, но и за боеспособность и физическую подготовку экипажа. Раньше мы как-то упускали из виду этот момент, потому что работы по наладке систем и доводке оборудования было невпроворот. Но сейчас мы свободны и можем начать. К тому же это поможет сближению членов экипажа.

— Что вы предлагаете? — поинтересовался Хок, его ноздри слегка подрагивали.

— Мы предлагаем устроить в спортзале, например, сегодня после обеда, дружеские соревнования и, возможно, мастер-класс по историческому фехтованию. Но нам нужно согласие и, если не участие, то хотя бы присутствие командира баркентины.

— Прекрасная идея, — кивнула я. — Заодно посмотрим, кто на что способен.

— Тогда сегодня в три?

— Да.

— Господа офицеры и сержанты, — громко проговорил он. — Сегодня в три часа в спортзале состоится блицтурнир по фехтованию. Всех желающих принять участие или посмотреть, приглашаем.

Оживление в зале возросло. Теперь уже улыбались все, кроме тех, кто с мрачным видом восседал за столиками оппозиции.

— Похоже, будет забавно, — усмехнулся Джулиан, взглянув на Дакосту в упор.

— Ты о фехтовании? — уточнил Хок.

— Не только. Кажется, кое-кто заметил, что упустил бразды правления. Им придётся действовать, или скоро они окажутся не у дел.

Я взглянула на мальтийского рыцаря. Он мрачно смотрел на Белого Волка, а потом обернулся к нам. Взгляд у него был суровый и, я бы сказала, недобрый.

— Посмотрим, — проговорила я и с улыбкой кивнула ему.

Честно говоря, я никогда не относилась серьёзно к какой-то там оппозиции на звездолёте. Не могло быть у меня в экипаже никакой оппозиции. Не могло! Потому что никогда не было. Что за оппозиция, и на какой почве она могла бы возникнуть? Это абсурд. На звездолёте работать надо. Крутишься, как белка в колесе, жизнью рискуешь. Разве есть время для каких-то оппозиций? Именно поэтому я спокойно восприняла всю эту мышиную возню, считая её играми, затеянными от скуки, которые прекратятся, едва появится настоящая работа.

После завтрака я пошла в свой отсек, заглянув попутно в командный. Там на вахте скучал лейтенант Кроу. Кивнув ему, я удалилась к себе и снова села за компьютер, решив использовать время затишья для углубления своих знаний в части технического оснащения корабля.