Горький берег солёного моря (СИ) - Крылова Татьяна Петровна. Страница 44

Анна улыбнулась и ей, не находя желания для иного ответа. Взяла одно из зеленых яблок, нож и принялась хрустеть сочным плодом, чувствуя заметное облегчение. Медленно, но верно тошнота начала отступать, и, вопреки собственным ожиданиям, девушка принялась за второе яблоко.

Сочные, ароматные, свежие и сладкие кусочки один за другим таяли во рту. Прохладный сок стекал по изящным пальцам, по губам, по щекам. Забыв о приличиях, Анна вытерла жидкость с подбородка рукой, испытывая наслаждение еще и потому, что может не придерживаться никаких правил. Совсем как в детстве…

Закончив с трапезой, графиня попросила воды и полотенце. Умылась, вытерла руки и лицо, после чего вдруг поняла, что пока ела, ни разу не услышала привычной просьбы поделиться хотя бы кусочком.

— А где же Мелентий? Неужели все еще спит? — поинтересовалась девушка у Лаврентия Анатольевича.

Старик как-то непривычно крякнул и, подняв газету выше обычного, пробурчал:

— Встал уже. Развеяться поскакал.

— Верхом?

— Ага.

— После бала? Уж не хотите ли вы сказать, что у него голова на утро не болела? — удивилась Анна.

— Почем мне знать? Я его с утра не видел. Иван сказал, что молодой господин лошадь велел оседлать и уехал.

Анна нахмурилась. Почувствовав перемену в настроении мамы, малыш завозился у нее в животе, тем самым вынудив девушку отвлечься от грустных мыслей.

Старый граф медленно опустил газету вниз, желая взглянуть на лицо невестки. Оно выглядело тревожным, озадаченным, но, к счастью, не отсутствием супруга: малыш в животе устроил настоящие скачки, причиняя маме заметные неудобства. Лаврентий Анатольевич вздохнул, вновь закрываясь газетным листом. Он понимал, что когда Мелентий не вернется домой к вечеру, Анна всерьез забеспокоится из-за его отсутствия. Но лучше уж пусть она свяжет его исчезновение с несчастным случаем, чем так или иначе узнает правду.

Глава 26 (Анна)

Анна прождала Мелентия в гостиной до позднего вечера. Лаврентий Анатольевич зашел к ней перед сном пожелать спокойной ночи. Заметил, что девушке в ее положении не стоит тревожиться из-за всякой ерунды, а следует соблюдать режим и достаточно отдыхать.

— Я все равно не усну, — отозвалась графиня. — Здесь или там, но буду тревожиться за Мелентия до тех пор, пока он не вернется.

— Что за него тревожится? Он, верно, загулялся в деревне до темноты, домой ехать не решился и заночевал на постоялом дворе, позабыв обо всем на свете.

Анна кивнула в знак согласия, но скорее для того, чтобы успокоить старика. Сама она в такое поверить никак не могла. С тех пор, как молодой граф узнал о беременности супруги, он слишком заботился о ее самочувствии и душевном спокойствии, чтобы не вернуться домой и даже не прислать записки, объясняющей поведение.

Устав от долгого сидения, девушка встала и медленно подошла к окну. Открыла створку, пуская в гостиную свежий ночной воздух, наполненный дивными ароматами позднего лета. Чуть облокотившись на подоконник, Анна выглянула на улицу, но тут же спряталась обратно, почувствовав на лице первые дождевые капли. Присмотрелась к небу внимательнее: все оно было затянуто плотными облаками, обещающими долгий ночной дождь.

— Что ж, тем лучше, если Мелентий решил заночевать в гостинице, — прошептала Анна.

Закрыв окно, девушка позвала горничную: ничего лучшего, чем последовать совету Лаврентия Анатольевича, она сейчас сделать не могла.

— Я иду спать, — сказала графиня. — Если вдруг Мелентий вернется ночью или рано утром, я хочу, чтобы меня сразу поставили в известность об этом.

— Да, госпожа, — кивнула Фаина, с легким поклоном.

Дождь в самом деле шел всю ночь, поспособствовав крепкому сну уставшей будущей матери. Когда Анна открыла глаза и с трудом заставила себя оторваться от мягкой перины, часы в гостиной уже показывали одиннадцать.

Одевшись и приведя себя в порядок, девушка спустилась вниз. Лаврентия Анатольевича она нашла в кабинете. Старик сидел за столом, разбирая свежую утреннюю почту.

— Доброе утро, — поздоровалась Анна.

— Доброе! — бодро отозвался граф, хотя по его внешнему виду подобную бодрость было сложно заподозрить. Хозяин имения был одет как всегда с иголочки, но кожа на его лице отчего-то имела серый цвет, а под глазами старика отчетливо проступили сине-черные следы бессонной и крайне беспокойной ночи.

Впрочем, Анна решила не придавать этому значения и ни о чем не расспрашивать. Раз Лаврентий Анатольевич пытался сделать вид, что ничего серьезного не происходит, не стоило терзать его расспросами.

'Тем более, — подумала Анна, разглядывая свое отражение в начищенном кофейнике на столе Его сиятельства, — что сама я выгляжу не лучше, хотя и проспала крепким сном всю ночь.'

Так и не дождавшись приглашения от слишком занятого в этот миг графа, девушка решила, что не сделает дурного, если ненадолго присядет отдохнуть в кабинете. Чтобы не мешать свекру и не беспокоить его своим присутствием, Анна заняла кресло в уголке возле стены.

— От Мелентия нет новостей? — спросила Анна, улучив момент, когда Его сиятельство закончил разбираться с одним письмом и еще не преступил к следующему.

— Нет. Совсем забыл о родных, бездельник.

Девушка прикусила губу. По ее мнению, Лаврентий Анатольевич слишком спокойно реагировал на исчезновение сына. Разумеется, можно было сослаться на то, что подобное поведение было характерно для Мелентия. Но для другого Мелентия — того, которого все знали до встречи с Анной, и тем более до того, как Анна стала его супругой.

— Быть может, стоит послать в деревню… — предложила девушка, но договорить ей не дали громкие шаги в коридоре и резкий, требовательный стук в дверь.

— Войдите! — отозвался граф.

В кабинет влетел сильно запыхавшийся растрепанный дворецкий. Он быстро взглянул на графа и, не дожидаясь, пока господин начнет ругать его за неподобающее поведение, выпалил:

— Беда, Лаврентий Анатольевич! Из деревни человек прибежал. Сказал, что ночным ливнем мост на реке размыло. Стали разбирать, а там вот…

Дворецкий вытянул вперед руку с зажатой в ней кожаной седельной сумкой. Анна, конечно, не могла не узнать сумки Мелентия. Девушка встала, подошла ближе, присмотрелась внимательнее, напрасно надеясь, что глаза подвели ее и воображение дорисовало то, чего нет на самом деле. Вскрикнула и тут же залилась слезами, медленно оседая на пол.

— Анечка! — закричал старый граф.

Пока господин выбирался из-за стола и обходил его, дворецкий уже был возле молодой графини и помогал той переместиться обратно в кресло.

— Горничную! Фаину зовите! — велел Лаврентий Анатольевич. — Ну, будет, милая…

— Я знала, что дурное приключилось. Я чувствовала, — сквозь рыдания проговорила Анна.

— Так не случилось же ничего, — постарался успокоить ее граф. — Просто сумка в обломках моста нашлась. Открепилась, наверное, и упала.

Дворецкий, который как раз в этот миг вернулся обратно, однако совсем иначе отреагировал на слова Его сиятельства. И несмотря на опасения за состояние молодой графини и будущего ребенка, он посчитал лучшим рассказать все сразу, ничего не утаивая:

— Люди в деревне другое решили. Двое пошли ниже по течению и на мелководье у Большого изгиба дохлую лошадь нашли. А клеймо на лошади той ваше, Ваше сиятельство.

Затихшая на время короткого монолога Анна, вновь пронзительно вскрикнула и сильнее прежнего залилась слезами. В следующие несколько минут изменить ее поведение ни Лаврентию Анатольевичу, ни Фаине не удалось, поэтому решено было немедленно послать за доктором, а графиню перенести в ее комнату.

— Так ведь мужа вашего не нашли, госпожа. Что же так убиваться? — приговаривала Фаина, укладывая девушку в постель, поправляя ей подушки и одеяла.

Доктор провел возле постели Ее сиятельства весь день. Слушал пульс, сердцебиение девушки и ребеночка, опасно притихшего в животе у матери. К счастью, никакой угрозы для здоровья никого из них врач не находил.