Горький берег солёного моря (СИ) - Крылова Татьяна Петровна. Страница 45

Лаврентий Анатольевич был в курсе всего происходящего в спальне, но сам заходить к Анне не желал, хотя девушка и просила его об этой милости.

— Передайте, что я послал людей в деревню, чтобы Мелентия искали. Большего я ей все равно сказать не смогу, — велел старый граф.

О происходящем в деревне и ходе поисков его сына Его сиятельство также знал абсолютно все. Сам он был уже не в том возрасте, чтобы лично руководить операцией, но каждый час какой-нибудь мальчишка приносил старику вести. Ничего пугающего или утешительного в них, однако, не было. Никаких вещей, никаких следов, никакого намека на то, жив Мелентий или нет, найдено не было.

'Это все моя вина, — думал про себя старик. — Не то нынче время, чтобы детей за подобные провинности отчего крова лишать.'

Впрочем, к наступлению ночи, когда тело молодого графа так и не было найдено, несмотря на всю тщательность поисков, уверенность Лаврентия Анатольевича в своей ошибке поубавилась. Памятуя о прежних выходках младшего сына и фамильном упрямстве, уже ставшем причиной бурной ссоры со старшим сыном, старый граф стал склонятся к той мысли, что Мелентий минувшей ночью ни капельки не пострадал. Воспользовавшись непогодой, он подстроил гибель лошади так, чтобы и его самого сочли погибшим.

Через полчаса, как эта мысль посетила Лаврентия Анатольевича, Его сиятельство даже позвал к себе дворецкого, чтобы отдать распоряжение о прекращении поисков. Так или иначе, но все сложилось куда лучше, чем старик мог предположить. А занимать людей бесполезной работой было совсем ни к чему.

Однако прежде дворецкого в гостиную, где коротал время хозяин имения, вбежала Фаина, быстро поклонилась и сообщила, что у графини начались роды. После такого известия все прочие мысли вылетели у Лаврентия Анатольевича из головы, и дворецкому, подошедшему чуть позже, он вполне обоснованно смог лишь пожаловаться на плохую память.

Лаврентий Анатольевич помнил, как долго и трудно рожала его горячо любимая супруга обоих сыновей. Она кричала, стонала, молила пощадить ее. Весь дом не смыкал глаз оба раза.

Анна рожала совсем иначе. Тихо, спокойно, скромно. Пожалуй, другого от этого милого создания и нельзя было ожидать. Старый граф, правда, в какой-то миг забеспокоился, что роды идут так легко из-за того, что рождается девочка.

Но потом он подумал, что даже и к лучшему, если у Анны родится дочь: с дочерями проблем куда меньше бывает, чем с непослушными отпрысками мужеского пола.

Ближе к полуночи Фаина вновь заглянула в гостиную.

— Родила? — тут же поинтересовался Лаврентий Анатольевич.

— Нет, еще. Но доктор говорит, что уже с минуты на минуту должна.

— Так чего же ты здесь? Ступай наверх, — велел Его сиятельство.

— Прежде скажите, что с мужем госпожи. Она прогнала меня и велела без новостей не возвращаться.

Лаврентий Анатольевич вздохнул.

— Все так же с ним. Как не было — так и нет, — ответил он едва слышно. Немного помолчав, старик добавил: — Передай, пусть не тревожится о супруге. Не о том ей сейчас думать надо.

Фаина кивнула и ушла обратно к госпоже.

Ребенок появился на свет в половине второго ночи. Закричал сразу, да так громко, что ни у кого, кто мог услышать этот крик, не осталось сомнений в том, что родился наследник графского рода.

Бледная от усталости, мокрая от усилий и вытерпленной боли Анна слабо улыбнулась, когда завернутого в простыни малыша положили рядом с ней.

— Ваш сыночек, госпожа, — не сдерживая слез радости, проговорила Фаина.

— Ребенок хоть и не доношен немного, но абсолютно здоров и жизни его ничто не угрожает, — поспешил добавить доктор.

Графиня с трудом приподнялась, чтобы посмотреть на сморщенное розовое личико. Малыш взглянул на нее в ответ, чуть причмокнул губами и недовольно скривился, будто сообразив, что не может высвободить рук.

— Здравствуй, радость моя, — проговорила Анна.

Малыш вновь скривился, вызвав тихий смех мамы.

— Вы уже решили, как назовете его, госпожа? — поинтересовалась Фаина.

Давать имя сыну сейчас Анну ничто не заставляло. Да и не так представляла она себе наречение. Девушка всегда полагала, что имя ребенку должен выбирать отец, как было заведено в их и многих других известных ей семьях. Однако, взглянув на малыша вновь, молодая графиня поняла, что есть только одно имя, подходящее ее сыну. Это имя немного испугало ее, потому что всплыло в памяти слишком неожиданно и никоим образом не было связано с той жизнью и событиями, которые имели место в последнее время.

И все же, никакое другое имя ей просто не приходило на ум.

— Да, — прошептала Анна. — Я уже решила.

Девушка из последних сил наклонилась к ребенку, поцеловала его, после чего велела унести. Оставшись наедине с горничной, молодая графиня быстро уснула.

Через пару дней на порог графского дома явился князь Олег. Помимо подарка для молодой матери и новорожденного он принес с собой соболезнования и последние новости. Лаврентий Анатольевич пригласил его в сад, где в беседке старому графу как раз сервировали стол для чаепития после завтрака. День был ясным и теплым, и глупо было прятаться в четырех стенах, когда осень уже стучалась во все двери.

— Я тоже, как вам известно, отправил людей на поиски, Ваше сиятельство, — отхлебнув крепкого чая из изящной чашечки, заговорил князь. — Но порадовать (равно как и огорчить) вас ничем не могу. Мелентий будто сквозь землю провалился: ни живого, ни мертвого его никто не видел.

Старый граф только отмахнулся, словно не желая вовсе ничего слышать про непутевого сына. Потом подумал, что о его реакции на слова князя может узнать Анна и поспешил добавить:

— Бог лучше нас с тобой знает, кого, за что и как судить. Не будем больше об этом.

Такой ответ устроил молодого человека, и он покорно сменил тему:

— Говорят, Руфина Модестовна покидает наши края. На запад собралась — погостить к брату.

— Все к лучшему, — вздохнул Лаврентий Анатольевич, а про себя усмехнулся, что рыжей лисе теперь только и остается бежать из здешних мест, пока все не поутихнет. Ведь имя Маркизы не раз поминалось в последние дни как имя человека, после бала в доме которого поведение молодого графа стало настолько непредсказуемым. И хотя ее не винили в гибели Мелентия, связь того или иного рода между молодыми людьми открыто обсуждали все, кому не лень.

— А что Анна? Как себя чувствует моя названная мать? — вновь сменил тему Олег.

— Говорят, плачет много. Но ребенок отвлекает ее от грустных мыслей.

— Да, — протянул Олег. — К счастью для нее, она была беременна.

Глава 27 (Василий)

Со времени их пленения лже-бедуинами прошло почти полгода. Большую часть дня на заставе Тарас Григорьев и кузнец Васька (как именовал его Одноглазый) проводили в темной кладовке, прикованные друг к другу и к стене строения крепкой цепью. Василий хоть и говорил, что сможет выковать ключ от замка, осуществить своей задумки не имел ни малейшей возможности, во время работы находясь под постоянным присмотром кого-то из бандитов.

Пленники чувствовали себя собачонками, лопоухими щенками, на которых возлагали большие надежды, но которых пока боялись оставлять без надзора. Беллами в этом плане повезло больше. Видимо в его услугах бедуины нуждались сильнее, чем в умениях кузнеца, а потому к доктору относились со всем возможным почтением и никоим образом не ограничивали его свободу передвижения. Впрочем, передвигаться за пределы заставы не мог даже доктор Кло. Да и не было в том смысла, разве только доктор вдруг захотел бы покончить с жизнью.

— Как же я помогать вам в битве, если вы не брать меня на место боя? — поинтересовался Беллами, наблюдая за окончанием очередной подготовки бедуинов к военной вылазке. Сборы всегда проходили во второй половине дня, а за пределы заставы отряд выдвигался на закате.