Слепые чувства (СИ) - Иванов Марк. Страница 108

— Олег… — сказала Лена, усаживаясь рядом с ним на последнем ряду скамеек, — что-то мне не хочется сидеть на этом концерте…

— Надо же! У тебя проснулся бунтарский дух?

— Нет, — она показала ему небольшую связку ключей, — вот почему меня не было на полднике.

— Что это?

— Ключи от медпункта. Завтра мне предстоит длинная дорога, и для неё нужно запастись лекарствами. Ну, знаешь, таблетки от укачивания, активированный уголь и прочая плацебная чепуха. Медсестра сейчас занята бумажками в главном корпусе, поэтому она дала мне ключи, чтобы я взяла там всё что надо. Давай поддержим Кэт, она как раз выступает первая, и пойдём.

— Окей, я за. Смотри, кажется начинается…

Заиграл бодрый пионерский марш и на сцену, крепко сжав микрофон в правой руке, вышла вожатая второго отряда — молодая девушка примерно того же возраста, что и Егор. Она прошла слишком близко от колонки, поэтому микрофон пронзительно засвистел, заставляя самых младших пионеров на первых рядах невольно заткнуть свои уши. Вожатая сконфуженно скривила лицо и буквально прыгнула на середину сцены, подальше от колонок.

— Дорогие ребята, — начала она тоном местной ведущей праздников, — вот и подходит к концу седьмая, с момента основания лагеря, смена в Ласточкином Гнезде. Надеюсь за эти три недели вы получили море ярких впечатлений и нашли себе много новых друзей, — после этих слов Лена невольно улыбнулась, — не забудьте обменяться адресами и пишите друг другу. А сейчас мне бы хотелось дать слово Эдуарду Даниловичу, нашему любимому начальнику лагеря.

Под жидкие аплодисменты он, в своём фирменном клетчатом пиджаке, вышел на сцену, взял микрофон из рук ведущей и начал свою длинную речь, в которой затронул буквально все: от бытовой жизни пионеров до идеалов партии. Заскучала даже вожатая, которая стояла рядом с ним: улыбка медленно сползла с её лица и сменилась выражением: «Ну заканчивай уже побыстрее», но старый коммунист с маленьким значком Ленина на груди не обращал внимание ни на что, кроме своих слов.

— Если бы не Катя, — шепнул Лене Олег посреди речи, — я бы уже давно сбежал…

— И не только ты. Посмотри на Лёху и Толиков.

От увиденного Олег невольно прыснул в кулак: три пионера, спрятавшись за спинами детей из второго отряда, играли в камень-ножницы-бумагу, а Аля сидела рядом с ними и вела подсчёт очков под тихое хихиканье Даши, которая отчаянно пыталась сдержать свой смех.

— Да-а… И кто из них вырастет, если они так наплевательски относятся к идеалам партии?

— Кто бы говорил, — ответила Лена с очень явным сарказмом, — уж ты то за эту неделю прослыл ярым хранителем идей дедушки Ленина.

Олег хотел было пошутить в ответ, но начальник лагеря, вдруг перешедший на крик, прервал его:

— … будь готов!

— Всегда готов! — ответили немногие слушавшие его голоса.

— А сейчас, — продолжила ведущая, — всем встать! — парни тут же прекратили свою игру и вскочили со своих мест, натянув каменные маски на свои лица, и от этого Даша буквально согнулась пополам, — звучит государственный гимн Советского Союза!

Грянули духовые, ударили ударные и вступил хор. Даша кое-как держалась, но время от времени её лицо искажалось внезапными приступами смеха, который она подавляла из последних сил, а тот факт, что смеяться сейчас ни в коем случае нельзя, делал ситуацию ещё смешнее. Лишь чудом она продержалась до конца первого припева, в изнеможении упав на скамейку и закрыв лицо руками после того, как гимн закончился.

— Торжественно объявляю прощальный концерт открытым! — сказала ведущая, — первой у нас выступит Катя из первого отряда, — два мальчика из второго вынесли стул и две стойки для микрофонов — одну для голоса, вторую для гитары, — она споёт нам «Миллион Алых Роз». Давайте все вместе поприветствуем её!

Лёха, а вслед за ним и Толики, вскочили со своих мест, громко захлопали и засвистели, встречая выходящую на сцену Катю. Она поклонилась, села за стул, взяла пару аккордов, чтобы проверить микрофон с гитарой и сказала:

— Прежде чем я начну, хотелось бы сказать буквально пару слов.

Начальник лагеря и ведущая, стоявшие внизу у лестницы на сцену, заподозрили что-то неладное и уже было хотели вмешаться, но Егор пришёл девушке на помощь и жестом дал им знак, что всё нормально.

— Эта последняя смена, а особенно её третья неделя запомнилась мне очень многим. У нас в отряде даже появился любимый музыкант, песни которого стали нашим гимном. Поэтому, вместо Пугачёвой мне бы хотелось сыграть не менее красивую песню Виктора Цоя.

Начальник лагеря уже хотел в ярости забраться наверх, чтобы прервать этот саботаж, но его остановила и заставила задуматься короткая фраза Егора:

— Вспомните себя в её возрасте…

Катя глубоко выдохнула и начала играть знаменитый гитарный перебор «Спокойной Ночи». Притихли все, даже ворочавший начальник лагеря и постоянно галдевший четвёртый отряд, а когда она начала петь, то абсолютно у каждого зрителя по телу пробежала волна мурашек. Все, кто уже слышал этот трек на кассетах, привыкли к мелодичному, но немного грубому и тяжелому исполнению Цоя, поэтому чистый, высокий и ровный вокал Кати, которая пела на целую октаву выше, открывал песню совсем с новой, но не менее прекрасной стороны. Шесть минут её выступления пролетели словно сон, и когда она, встав со стула, поклонилась, на неё налетел целый ураган из свиста и аплодисментов. Олег заметил, что Даша утирает платочком слёзы, да и у Лены с Алей в глазах блестела солёная влага. Катя, весело помахав всем в ответ, спустилась со сцены, а вслед за ней, дав знак Егору, и двое влюблённых ушли в сторону медпункта.

— … вот, нашёл! Держи активированный уголь.

— Ага… вроде всё, — Лена оглядела настежь открытые шкафы и разбросанные повсюду медикаменты, — ладно, можешь идти на улицу, а я тут пока всё приберу.

— Так вдвоём, наверное, быстрее будет…

— Олег, прошу подожди снаружи. Мне надо взять ещё… кое что.

— Ладно, понял, выхожу.

Он сел на небольшую лавку перед входом в медпункт и закрыл глаза, погрузившись в свои мысли, однако резких хруст веток и знакомое дребезжание неподалёку быстро вернули его в реальность. К нему приближался первый отряд в полном составе: Высокий Толик, при поддержке Низкого, вёз тачку с дровами, Лёха зажал подмышкой охапку сухих веток, Аля мяла в руках старую газету, а Даша и Катя несли связку сосисок и буханку хлеба.

— Мы за вами, — сказала активистка, — Егору Николаевичу удалось выпросить для нас личный прощальный ужин на природе. Где Лена?

— Запасается лекарствами на дорогу. Скоро будет.

Она не заставила себя долго ждать. Закрыв медпункт, они в полном составе отправились в путь, и, пройдя мимо опустевшей сцены, первый отряд вышел к Ласточкиному Гнезду, где их уже поджидал вожатый. Он подготовил место для небольшого костра и через пять минут пионеры сидели вокруг него и жарили хлеб и сосиски, вытянув их на тонких палочках.

— Ну что, — спросил Егор, — вы довольны вашей последней сменой?

— Да! — тут же ответила Даша с горящим взглядом, — настолько, что я хочу стать вожатой и вернутся сюда ещё разок.

— Поверь мне, это уже не то… Веселить детей и веселится самому — две совершенно разные вещи. Это мне ещё повезло с вами — вы самостоятельные и более-менее можете развлечь себя сами, а вот четвёртый отряд за три недели так замучил свою вожатую, что она уже на ногах стоять не может и буквально считает часы до отъезда.

— Ой! — Катя вдруг резко что-то вспомнила, — Егор Николаевич, я ведь так и не извинилась за своё своеволие на концерте. Вам сильно попало?

— Сильно… Думаю после этого случая моя «карьера» вожатого закончится, но это того стоило. Видела бы ты, с каким лицом тебя слушал начальник лагеря, да и не только он, а вообще все.

— Извините… Если бы я знала…

— Да брось, переживу. Всё равно эту смену уже вряд ли удастся кому-то переплюнуть. Эх, а если вспомнить, как она началась…