Слепые чувства (СИ) - Иванов Марк. Страница 118

— Молодцы! Дождались! А теперь все дружно идем в комнату отдыха! Девочка, ты считать умеешь?

Она быстро закивала головой в ответ.

— Отлично, тогда громко досчитай до шестисот и можете выходить, но пока она считает вы все должны сидеть как мышки. Ясно? Шагом марш!

Как только дверь за ними закрылась, Антон сказал Олегу:

— Давай теперь разберёмся с номерами, на это у нас есть где-то десять минут. Заберем эти, открути их в первую очередь. Я прикручу их на нашу и вернусь.

Как и планировали, парни перемешали между собой все номера, а одни из них поставили на свою пятёрку. Со всей работой они справились даже быстрее, чем рассчитывали, и у них в запасе оставалась ещё пара минут.

Дворами они выехали с территории автосервиса на трассу, где на встречной полосе увидели мчавшуюся на всей скорости милицейскую машину.

— Фух, вовремя… — сказал Антон, снимая свою бандану, — думаю у нас есть пара часов, чтобы добраться до города. Справишься?

— Я то справлюсь, — со злостью ответил ему Олег, — а вот ты, будь добр, скажи мне, как этот дедушка через пару лет умудрится стать, цитирую: «кровавым бандосом»?

— Честно — я тебе соврал. Будущий я ничего не говорил мне про этот автосервис.

— То есть, мы просто ограбили невинных людей? Ты хоть понимаешь, кем мы стали после этого?

— Извини, но по другому ты бы не согласился. Зато теперь у нас есть много налички, которой хватит до Мурманска за глаза.

— Но стоила ли она всей той жести, которую ты учудил? Видел их глаза? Тебя не беспокоит их дальнейшая судьба? Ох, не будь я за рулём, то как бы сильно ты сейчас получил по своей морде!

— Самый умный, что ли? Глаза, говоришь… А зачем ты смотрел в них? Может ты и забыл, но мы всё ещё находимся в игре и через неделю, скорее всего, тут опять всё перезапустится. Если мы не доберёмся до Мурманска сейчас — не доберёмся никогда: Костя с друзьями просто замочат тебя в том автобусе, а потом они доберутся и до меня. Так что заканчивай читать мораль и смотри на дорогу!

— Я тебя понял, — Олег недовольно покосился на него, — до города ещё 150 километров. Будем через полтора часа. Вас устраивает эта цифра?

— Вполне, — ответил он, скрестив руки на груди и отворачиваясь от своего собеседника.

Парни молчали почти до самого города, но когда вы, по воле судьбы, плывёте в одной тесной лодке, то выжить друг без друга не получится. Антон на своём опыте знал, чем может закончится даже самая маленькая ссора в самый ответственный момент, поэтому он нарушил молчание первым:

— Мы вроде подъезжаем… как там с бензином?

— По счастливой случайности нам досталась машина с полным баком, хотя, если подумать, в этом нет ничего удивительного. Хватит ещё километров на сто…

— Вообще нам лучше избегать городов, но в этот заехать стоит. Поедим где-нибудь, отдохнем, дождёмся ночи а там стырим номера и поедем. Надо бы ещё где-нибудь найти карту и… пару кассет с музыкой.

— Чего?

— Возможно ты не заметил, но тут стоит кассетная магнитола. Не знаю точно сколько мы будем ехать до Мурманска, но пилить нам явно дохрена, и я не хочу помереть здесь от скуки.

— Да, ты прав, разговоры с тобой — штука далеко не из приятных. Загляни в бардачок — магнитолы без кассет обычно не бывает.

— Хм… Здравая мысль… Сейчас гляну. Блин, тут сплошная, как бы выразиться помягче… «эстрада»: Леонтьев, Пугачева, Лещенко… Так, а это что? Сборник народных песен в исполнение казачьего хора… думаю давящая со всех сторон тишина будет куда приятнее для уха. Да, вот это шуточки от судьбы…

— Шуточки говоришь… Ты ещё не слышал фирменные анекдоты про Штирлица от Кати.

— Ну-ка, просвети меня.

— Штирлиц стрелял вслепую. Слепая испугалась и побежала скачками, но качки быстро от неё отстали. Письмо из центра до Штирлица не дошло. Ему пришлось его перечитывать второй раз. Из форточки дуло. Штирлиц закрыл форточку и дуло исчезло. Или вот мой любимый: Штирлиц проигрывал в карты, но он умел делать хорошую мину при плохой игре. Когда он ушел, мина сработала.

— Да уж… — протянул Антон в ответ, — я тоже знаю анекдот, но только про Сталина. В это время ведь его можно рассказывать, меня не расстреляют? Пофиг: у Сталина было два танка и он катался на них по очереди. Очередь возмущалась, но не расходилась.

— Согласен, в моём исполнение они звучат не очень. Возможно дело было в фирменной подаче Кати… — Олег тут же загрустил, вспомнив её вечно улыбающиеся лицо, — поскорее бы эти мрази сдохли… Слушай, ты можешь сказать мне, что будет на следующем этапе, и кто может нам помочь?

— Не-а. Ты должен пройти этот путь сам. Давай сменим тему. У водителей есть какие-нибудь фишки, чтобы гаишники не останавливали лишний раз?

— Чем оживлённее поток, тем ниже вероятность «тормозов», а чтобы наверняка, можно перестроится на левую полосу и спрятаться за каким-нибудь КАМАЗом.

— И как ты оцениваешь нашу ситуацию?

— Нормально. Нас вряд ли остановят, если не ищут целенаправленно. Сколько там, кстати, до города? Я пропустил указатель.

— Пять километров вроде было.

— Ага, по окружной, думаю, смысла ехать нет: если гайцы нас ищут, то они перекрыли все въезды и выезды. Заедем на первом — там наверняка поворачивает больше всего машин.

— Тебе виднее.

Все их предосторожности оказались оправданными — где-то через пятьсот метров, у белой таблички с названием города, стояли две милицейские машины, и четыре гаишника в полном обмундировании высматривали номера проезжающих машин, взволнованно крутя своими жезлами и не обращая на сами автомобили никакого внимания. Проехав мимо них, парни облегченно выдохнули.

— Сейчас мы проскочили… — сказал Антон, — но не факт, что нас не попытаются остановить в дальнейшем. Думаю, без документов и с мини арсеналом в багажнике нам будет ой как несладко… Придётся удирать.

— Есть у меня одна идея. Надо ездить днём, когда машин больше всего. Ночью их мало и гайцы останавливают каждого. Да и рулить при свете солнца гораздо легче, чем ночью.

— Здравая мысль… о, столовая! Давай заедем, похаваем. Далеко от выезда отъезжать не стоит: мы не знаем, насколько большой этот город, и заблудимся без навигатора, который, естественно, ещё не придумали.

— Окей.

Они припарковались у главного входа небольшого одноэтажного здания, над которым висела большая красная вывеска с жёлтыми буквами: «СТОЛОВАЯ № 5». Олег заглушил двигатель, разомкнув пару разъёмов под рулём, а Антон достал из мешка купюру в три рубля.

Сама столовая была один в один как в лагере, только без навязчиво-незаметной пропаганды на стенах и более свободной расстановкой столов. Всё это вновь вогнало Олега в тоску по погибшим друзьям, поэтому кушали парни в полном молчании, и лишь иногда Антон бросал мимолетную похвалу «Совковой стряпне».

— Пойдём потом немного прогуляемся, — доедая, сказал он.

— Нашу машину с вооружением для целого полка оставим прямо здесь?

— Почему бы и нет? Кому какое дело до простой пятёрки? Да и тем более тут довольно многолюдно — не угонят. Всё равно, если мы решили ездить днём, то до утра отсюда точно не уедем.

— Сколько времени?

— Полседьмого. Что-то мы сильно задержались с этим ограблением.

— Ты это, не болтай об этом особо. Тут даже у стен есть уши.

— Поверь мне, на это смело можно забить. Пойдём?

— Пойдём.

Парни ходили по городу до самого захода солнца. Самое важное, что им удалось найти: небольшой магазинчик «Турист», в котором они купили хорошую карту дорог Советского Союза. Была и ещё одна отличная находка: ребята не заметили, как забрели в какую-то тёмную подворотню из которой доносилась знакомая музыка, смех, и гитарный бой, а повернув за очередной угол они наткнулись на компанию рокеров. Поначалу вид бухающих в воскресный вечер неформалов смутил и слегка напугал их, но рокеры не проявляли в сторону парней никакой агрессии, а даже наоборот: радостно поприветствовали незнакомых гостей и пригласили присоединиться. Антон начал вежливо отказываться от их щедрого предложения, ссылаясь на дела, а Олег молча уставился в пустоту — песни Цоя, игравшие из раритетного в это время магнитофона вновь вернули его в лагерь. Вдруг он вспомнил про кассетную магнитолу в их пятёрке и предложил неформалам сделку: пятнадцать рублей в обмен на все их кассеты. Предложение было выгодно обеим сторонам, поэтому вскоре оно было скреплено крепким капиталистическим рукопожатием.