Чаша отравы (СИ) - Герасимов Игорь Владимирович. Страница 13
В интернет-редакции «Первого российского ТВ» в полдень работа была в самом разгаре. В эти далеко не самые тихие для медиаотрасли недели стержневыми являлись сразу две темы — проходящий в России чемпионат мира по футболу и намерение руководства страны повысить возраст выхода на трудовую пенсию для мужчин с 60 до 65 лет и для женщин с 55 до 63 лет.
Сидящие перед экранами компьютеров выпускающие редакторы оперативно составляли и правили тексты новостных сообщений для сайта телеканала, туда же прикрепляли нарезки репортажей, интервью, студийных передач с ведущими. Косяком шли восторженные комментарии уважаемых и статусных персон о том, какой великолепный подарок правительство Медведева соизволило, наконец, преподнести людям. В речах этих обласканных властью и явно не самых бедных людей мелькали, словно проштампованные где-то в одном и том же месте, такие пафосные обороты, как «старость отодвигается», «расширяется период активной жизни», «опытные работники будут востребованы в любом возрасте». Комментируя, журналисты — авторы сюжетов бросали скороговоркой, что это необходимо из-за неуклонного роста продолжительности жизни, приводящего к тому, что на одного работающего будет приходиться всё больше и больше пенсионеров, что по этому пути уже идут во всех странах. Мол, это как раз и является показателем высокой развитости общества, производства и экономики в целом.
Всего несколько дней назад — как раз тогда, когда правительство внезапно вывалило на народ решение повысить пенсионный возраст — руководству телеканала из администрации президента поступил очередной темник. Там досконально прописывалось, как, под каким углом освещать вопрос, какие приводить аргументы в защиту этой инициативы, какие акценты выводить на первый план, а какие прятать за бравурной трескотней — например, обещанием повысить пенсии на пару тысяч. При этом представлять какое-либо альтернативное мнение, подвергающее повышение пенсионного возраста критике или даже робкому сомнению, запрещалось жестко и бескомпромиссно. Более того — предписывалось даже использовать особые термины: не «пенсионная реформа», а «изменения в пенсионном законодательстве» и даже «совершенствование пенсионного законодательства».
Практически у всех адресатов, кто прочитал эти пункты, невольно возникли ассоциации с Оруэллом и его «1984-м». Но ассоциации ассоциациями, а государевы люди — государевыми людьми. Тем более что они уже успели заполучить лично для себя столько, что о пенсии как таковой можно не беспокоиться. Так что начальство во всех таких редакциях оперативно приняло темник в работу и оформило тезисы Старой площади в виде очередных инструктивных вводных для персонала. Соответствующие распоряжения утвердил и Кондратий Вурст, главред «Первого российского».
Редактор-стажер Оля Гриднева, молодая выпускница МГУ, работала над одним из новостных сообщений. Ему соответствовал подкаст: какой-то заслуженный учитель горячо благодарил родное российское правительство — наконец-то оно предложило закрепить в законе гарантии того, что люди за 55-60 лет всё так же останутся «полноценными и полноправными» сотрудниками. Оля незаметно оглянулась по сторонам, открыла рабочую почту, скопировала из недавнего письма пару абзацев, поместив их в конец текста новости, и нажала кнопку «сохранить». Сразу после этого девушка зашла на сайт, открыла свой уже вышедший материал, прокрутила его вниз так, чтобы на экране были видны последние абзацы текста, и незаметно сфотографировала смартфоном то, что получилось. Тут же зашла в редактуру, загрузила эту самую новость и удалила из текста предпоследний абзац, после чего быстро сохранила. Никто ничего подозрительного не заметил — все были заняты своим делом.
Раздался вибросигнал — Миша, ее молодой человек и жених, писал из Рощино, что объявили посадку до Москвы. В ответ девушка пожелала счастливого полета и, конечно, добавила, что любит и ждет. Он регулярно, три-четыре раза в месяц, приезжал в столицу — по общественным, профсоюзно-политическим делам, а с недавних пор еще и по личным.
Радость Оли от предстоящей встречи омрачали отчаяние и слезы ее мамы, Зинаиды Ивановны — простой санитарки из балашихинской больницы. Вчера пришлось даже вызывать ей скорую помощь — прихватило сердце, подскочило давление.
Своего единственного ребенка небогатая, измученная ударами судьбы женщина, готовящаяся в этом году отметить полувековой юбилей, растила в одиночку. Отца Зинаиды Ивановны давно унес в могилу инфаркт, мама после рождения внучки прожила лишь два года, сгорев от рака. А ее любимого мужчину, русского уроженца Таджикистана, потерявшего обоих родителей во время гражданской войны, убили бандиты — на международной трассе под Барановичами почти двадцать три года назад, по чудовищному совпадению, прямо на следующий день после появления Оли на свет. Антон Вадимович Гриднев, решивший подзаработать перегоном иномарок в Россию, погиб в первом же рейсе и свою новорожденную дочь так и не увидел. Только лишь успел узнать от тещи радостную весть — когда из Бреста, переехав границу, дозвонился домой в Подмосковье.
Второй раз замуж Зинаида Ивановна так и не вышла. Превозмогая первые признаки надвигающегося старения, болезни, выходя на дополнительные смены, несла она свою ношу, не ропща и не жалуясь. Вдвоем в скромно обставленной двухкомнатной квартире-«брежневке» мать и дочь все эти годы жили бедно, но дружно — привыкли обходиться малым. Главной целью было, что называется, вывести Олю «в люди». И вот девушке удалось поступить на журфак МГУ, причем на бюджет. Училась она усердно и увлеченно, получала повышенную стипендию — а в последний год даже именную. К тому же, будучи студенткой дневного отделения, дочь сохраняла право на пенсию по потере кормильца — скудные копейки, но и это лучше, чем ничего.
Сначала бакалавриат, а потом и магистратуру Оля окончила с отличием. И ее сразу же взяли в крупное и престижное государственное СМИ. Зарплата на испытательном сроке не ахти какая, и сама работа пока не слишком высокой квалификации — но резервы для роста всё-таки есть.
Мама успехами Оли, конечно же, гордится и свою жизненную миссию считает выполненной. Казалось, еще чуть-чуть — и уставшей немолодой женщине можно будет уйти на долгожданный заслуженный отдых. Обузой дочери, готовящейся к созданию собственной семьи, она становиться не хотела...
И вдруг, как гром среди ясного неба: у российской власти на Зинаиду Ивановну — и десятки миллионов таких, как она, — имеются, как внезапно выяснилось, иные планы.
Солнечная погода, знойная и сухая, прочно установилась на столичной земле. Лето в средней полосе было в самом разгаре, вокруг простиралась сочная зелень, теплый ветер шевелил пышную листву деревьев, где-то справа голубой лентой извивалась Москва-река.
Жаров ехал на своем «лендкрузере» по Рублево-Успенскому шоссе, заметно волнуясь и... в глубине души предвкушая перемены в своей жизни.
Впервые за всё время службы его начальник Андрей Беляков пригласил Жарова на собственную виллу, построенную в одном из самых элитных мест страны.
Два дня назад, в четверг, подполковник, наконец, решился поговорить с Беляковым откровенно. Накануне, в среду, начальник КОКСа на личном бизнес-джете вернулся в Москву из Женевы после проведенных там в тревоге и скорби двух недель — вместе с телом умершего от инсульта генерала Волина, а назавтра ему предстояло хоронить своего наставника и благодетеля. Пока Беляков отсутствовал, Жаров и приданные ему аналитики времени зря не теряли. План мероприятий по нейтрализации угроз положению «крота» в РКП был готов, просчитан и выверен — исходя из актуальной обстановки и ресурсов, которые целесообразно использовать.
Беляков выслушал доклад и утвердил документ без особых вопросов. Тут Жаров и решил попытать счастья. Максимально осторожно и вежливо он поинтересовался, доволен ли Беляков его работой и есть ли возможность рассчитывать на очередное повышение по службе.