Проект «Аве Мария» - Вейер Энди. Страница 15
А затем астрофаг погиб. Прорванная клеточная оболочка испустила дух и полностью разрушилась. Из цельного округлого объекта астрофаг превратился в медленно растекающуюся лужицу, лишенную внешних границ.
– Да! – воскликнул я, собрав вещество обычным шприцом. – Одного я прикончил!
– Браво, – отозвалась Стратт, не поднимая глаз от планшета. – Первый человек, убивший инопланетянина. Совсем, как Арнольд Шварценеггер в «Хищнике».
– Ладно, я понимаю, что вы пытаетесь шутить, но тот Хищник уничтожил себя, намеренно активировав взрывное устройство. А первым человеком, который действительно убил Хищника, стал Майкл Харриган, которого сыграл Дэнни Гловер, в фильме «Хищник-2».
Несколько мгновений она пялилась на меня через стекло, потом тряхнула головой и закатила глаза.
– Зато я, наконец-то, выяснил, из чего состоит астрофаг!
– Правда? – Стратт отложила в сторону планшет. – Это удалось сделать, убив его?
– Думаю, да. Он больше не черный. И пропускает свет. Не знаю, что за таинственное свойство делало астрофаг непрозрачным, но теперь оно исчезло.
– Как вы этого добились? Что его убило?
– Я проткнул клеточную мембрану наношприцом.
– То есть потыкали палочкой?
– Нет! – возмутился я. – В смысле, да. Но это был научный тычок, причем сделанный исключительно научной палочкой!
– И вы потратили два дня, пока не додумались потыкать образцы палочкой.
– Вы… Потише там!
Я поднес шприц к спектроскопу и выдавил на площадку жижу, в которую превратился астрофаг. Затем плотно закрыл камеру и запустил анализ. В ожидании результата я, словно ребенок, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
– А что вы сейчас делаете? – Пытаясь увидеть меня, Стратт вытянула шею.
– Это атомно-эмиссионный спектроскоп, – объяснил я. – Я о нем уже рассказывал. Спектроскоп посылает на образец рентгеновские лучи, возбуждая атомы, а потом регистрирует длину испускаемых в ответ волн. Когда я пытался проделать это с живым астрофагом, номер не прошел. А теперь, когда волшебные блокирующие свет свойства исчезли, анализ пойдет привычным образом.
Спектроскоп издал сигнал.
– Отлично! Вот и результаты! Сейчас узнаем, из каких химических элементов состоит живой организм, не нуждающийся в воде!
Я посмотрел на жидкокристаллический экран. На нем высветились пиковые значения и соответствующие им элементы. Я молча переваривал увиденное.
– Ну? – торопила меня Стратт. – Что там?!
– Хм… Есть углерод и азот… но в основном образец состоит из водорода и кислорода. – Я с тяжким вздохом плюхнулся на стул возле аппарата. – Пропорция водорода и кислорода два к одному.
– И? – спросила она. – Что это значит?
– Это вода. Астрофаг на львиную долю состоит из воды.
Стратт раскрыла от изумления рот.
– Как?! Как может организм, обитающий возле Солнца, состоять из воды?!
– Наверное, благодаря умению поддерживать температуру 96,415 градуса Цельсия вне зависимости от окружающей среды.
– И что все это значит? – не унималась она.
Я обхватил голову руками.
– Это значит, что все мои научные статьи – полная ерунда.
Вот тебе раз! Удар ниже пояса. Все равно мне не нравилось в лаборатории. Видимо, туда пригласили более светлые головы, раз я лечу к незнакомой звезде на космическом корабле, заправленном астрофагами.
Ну и почему я здесь? Ведь я лишь доказал, как сильно заблуждался. Наверное, эту часть я вспомню позже. А пока нужно понять, что за звезда впереди. И почему мы построили корабль для доставки туда людей?
Все это важные вопросы, бесспорно. Но в данный момент я собираюсь изучить одно помещение на корабле, где еще не был. Складской отсек. Может, там найдется что-нибудь получше самодельной тоги.
Спускаюсь по лестнице в лабораторию, а оттуда еще ниже – в спальный отсек. Мои друзья по-прежнему там. По-прежнему мертвы. Стараюсь на них не смотреть. Внимательно осматриваю пол в поисках хоть намека на люк. Ничего. Тогда встаю на четвереньки и ползаю туда-сюда. Наконец, под койкой моего товарища по экипажу нащупываю едва заметный квадратный контур. Щель настолько тонкая, что я не могу даже ноготь туда засунуть.
Помнится, в лаборатории имелись самые разные инструменты. Уверен, там найдется плоская отвертка. Я бы мог поддеть крышку люка. Или…
– Эй, компьютер! Открой эту крышку!
– Уточните запрос.
Я указываю на люк.
– Это. Вот эту штуку. Открой ее!
– Уточните запрос.
– Эээ… открой люк в складской отсек.
– Разблокирую складской отсек, – отвечает компьютер.
Раздается щелчок, и крышка поднимается на несколько дюймов. В процессе открытия резиновая прокладка крышки рвется. Я даже не видел, что она там есть, настолько плотно пригнан люк. К счастью, я не попытался поддеть ее. Представляю, какое это было бы мучение.
Убираю остатки резиновой прокладки из-под крышки. Теперь люк открывается легче. Немного повозившись, догадываюсь, что крышку нужно повернуть. Наконец, поворачиваю ее на 90 градусов, крышка отстегивается, и я откладываю ее в сторону. Опустив голову в проем, вижу несколько белых кубов из мягкого материала. Вполне разумное решение. В мягкие контейнеры можно напихать гораздо больше барахла.
Как и значилось на схеме, высота складского помещения около метра. И оно полностью занято мягкими контейнерами. Чтобы проникнуть туда, придется вынуть несколько из них. Наверное, в итоге я так и сделаю. Честно говоря, от одного взгляда в эту нору меня охватывает клаустрофобия. Все равно, что ползти по узкому подполу.
Хватаю ближайший тюк и тащу вверх через отверстие. Стенки контейнера скреплены ремнями на липучке. Отстегиваю один, и весь куб раскрывается, будто коробочка из-под китайской еды навынос. Внутри несколько комплектов формы.
Джекпот! Хотя счастливый случай тут почти ни при чем. Кто бы ни упаковывал вещи, он делал это с умом. Понимая, что членам экипажа сразу после пробуждения понадобится форма. Поэтому она в ближайшей сумке. Внутри оказалось не меньше дюжины комплектов формы. Каждый в индивидуальном вакуумном пакете. Открываю первый попавшийся.
Это цельный спортивный комбинезон голубого цвета. Одежда космонавта. Ткань тонкая, но на ощупь приятная. На левом плече нашивка с эмблемой миссии «Аве Мария». Я видел такое изображение в командном отсеке. Под эмблемой миссии – китайский флаг. На правом плече белая нашивка с голубым треугольником между двух оливковых ветвей и буквы CNSA. Как настоящий «ботан», я ее, конечно, узнаю. Это логотип Китайского национального аэрокосмического управления.
Над левым нагрудным карманом указано имя космонавта: «
Вытаскиваю другую форму. Эта гораздо меньше командирской. Эмблема миссии та же, но под ней российский флаг. А на правом плече нашивка с красной стрелой на фоне кольца. Это логотип «Роскосмоса» – российской корпорации по космической деятельности. На личной нашивке указано: «ИЛЮХИНА». Еще одно имя с эмблемы миссии. Эта форма принадлежала Илюхиной.
Олеся Илюхина. Невероятно веселый человек. Через полминуты общения мы уже хохотали до колик в животе. Она словно заражала своей жизнерадостностью. Насколько Яо был серьезен, настолько Олеся беззаботна. Иногда они спорили из-за этого, но даже Яо не мог устоять перед обаянием коллеги. Помню, однажды он не выдержал и расхохотался над ее шуткой. Нельзя вечно быть на сто процентов серьезным.
Я поднимаюсь и смотрю на их тела. Нет больше сурового командира, нет больше озорной подруги. Лишь пара пустых оболочек, которые некогда служили вместилищем души, а теперь едва ли напоминали человеческое существо. Мои товарищи не заслуживают такой участи. Они заслуживают похорон.