Женщина, я не танцую (СИ) - Танари Таша. Страница 16

Лисовский присел на песок, порылся в кармане, выудил оттуда клочок бумаги и карандашный огрызок.

Чтобы у художника и не оказалось чем писать?

Разгладил бумажульку и, подставляясь под свет луны и фонарей с набережной, быстро нацарапал:

«Хочу, чтобы Станислав Зимин нашел свое счастье с женщиной и обзавелся крепкой семьей».

Чувствуя себя то ли купидоном, то ли демоном, то ли черт разберет кем, Костя скатал записку в трубочку, вытряхнул из винной бутылки остатки песка и сунул туда свое пожелание. Плотно утрамбовал пробку на законное место и мысленно воспроизвел фирменный злодейский смех. После чего хорошенько размахнулся и закинул волшебное послание в море. Постарался он изрядно: бутылка почти сразу исчезла из виду. Вот и отлично, глядишь, ей повезет с долгим и эпичным плаванием.

Лисовский задумчиво подпер кулаком щеку. Может, стоит последовать советам друга и извлечь из навязанного отдыха максимум удовольствий? Не на широкую ногу, конечно, в рамках возможных условий, но все-таки. С «пить» он уже мысленно смирился, а что насчет «девок портить»?

Откуда-то из-за спины донесся женский смех. Будто некто потусторонний за плечом старательно конспектировал его размышления и тут же воплощал их в жизнь. Костя слегка обернулся. Мимо нетвердой походкой продефилировала парочка: субтильный турок и размалеванная девица в мини с вялой розой в руках.

Костя скривился, слушая весь тот бред, который на ломанном русском нес пылкий кавалер. Впрочем, судя по глуповатому хихиканью дамы, ей нравилось. Лисовский поднялся на ноги и, стряхнув со штанин песок, побрел дальше. Представил себя на месте турка и передернул плечами. Нет уж, нафиг таких баб, даже на время. Тонкоорганизованная натура имела свои взгляды на спутниц, долженствующих услаждать Костин взгляд, слух и прочие органы… чувств. Ведь удовольствие должно быть комплексным, в конце концов.

Далее он плавно переключился на воспоминания о женщинах, оставивших значимый след в его жизни. Улыбнулся: несмотря ни на что, каждая из них была уникальна и прекрасна в своем роде. Даже если некоторые причинили боль, он ни о чем не жалел. Это жизнь. Были и принесшие своим появлением много света и ярких эмоций. Костя с теплой грустью вспомнил Джульетту. Милая старушка даже уходом в другой мир подарила ему столько, что он будет помнить ее до конца своих дней. Помнить и благодарить.

Лисовский достал телефон и с ностальгией пролистал старые фотографии. Вот они на фоне Скуолы Гранде ди Сан-Рокко в Венеции, а вот на выставке Палаццо Грасси все в той же любимой обоими Венеции. А на следующем фото смеющаяся Джульетта прижимает к груди Тони, обычно своенравный кошак здесь выглядит вполне довольным жизнью. Удивительно, как эта неунывающая женщина умудрилась сохранить в глазах озорной блеск и молодость, имея за плечами столько лет и не самую легкую судьбу.

Муза.

Да, она была его музой. Настоящая ispiratrice!.. [8]

– Осторожнее! По сторонам смотреть не пробовали? – полный возмущения голос вырвал Костю из глубин воспоминаний.

Он оторвал нос от телефона и проморгался: после яркого пятнышка экрана окружающий сумрак показался почти непроглядным. Прищурился, всматриваясь в подсвеченное планшетом лицо девушки. Знакомой девушки.

Да быть не может!

Он же лично ее чуть ли не до дома проводил. Ну почти лично, на почтительном расстоянии. Неважно. Главное, видел, как она скрылась в недрах отеля, а еще турок тот… хм. И чего мадам не спится? Тоже подруга подышать выпнула? Лисовский тряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли. Первое удивление от встречи прошло, и он не удержался от ироничного замечания:

– Mi scusi, signorina[9]. Право действительно стоит начать тщательнее смотреть вокруг, а то складывается впечатление, что вы меня преследуете. – Он скользнул по ней откровенно оценивающим взглядом и, ухмыльнувшись, добавил: – Вы вновь у моих ног, это становится милой традицией.

Алена – а это была именно она – задохнулась от возмущения. Пока рыжий Лис упражнялся в остроумии, девушка тоже имела возможность изучить, кто именно на нее чуть не наступил, поглощенный чем-то занимательным в своем гаджете. И если болтовню о преследовании она еще могла проигнорировать, то последнее замечание отчего-то взбесило до глубины души.

Прежде чем подумала, она схватила правую балетку, так удачно разместившуюся на расстоянии вытянутой руки, и запустила в бесстыже ухмыляющуюся наглую морду. Костя рефлекторно пригнулся и яркая туфелька в цветочек, описав дугу, с тихим шорохом приземлилась чуть поодаль на песок.

– Воу, синьорина изволит гневаться. Quanta passione![10] – подначил внезапно развеселившийся Костя.

Алена с грозным видом потянулась за левой балеткой.

– Подите… хм-м-м, прочь, – пожелала, потрясая ею.

– А если нет? – провокатор даже вперед подался в ожидании дальнейшего развития событий. – Пляж, если вы не в курсе, общественный. Где хочу, там и…

Вторая туфелька прервала Костины разглагольствования на полуслове. В этот раз Алена кидала прицельнее, и ему лишь чудом удалось увернуться в последний момент. Спасло то, что нечто подобного он ожидал. Отправленный снаряд неожиданной женской обороны, пущенный уже с целью причинить максимальный урон, спикировал куда-то вдаль и скрылся в ночи. Но кого волнуют такие мелочи? Точно не Алену, она подумает об этом позже.

– И снова мимо, – развело руками рыжее исчадие.

Принесла же его нелегкая! Почему именно он?

Алена быстро выстроила логическую цепочку: Женин звонок – Танцы со Стасом – Костино изгнание. Офигеть как подфартило! Значит, он тут точно надолго. Нет, можно было бы, конечно, уйти, гордо задрав подбородок, но без обуви как-то не комильфо. А искать ее под насмешливым взглядом невыносимого мужчины было выше достоинства мадам Ковалевой.

И вообще, она первая сюда пришла, это ее место по праву, уйти – означает проявить слабость, показать врагу тыл. Он и так заграбастал предназначающийся для них номер в отеле. Шиш ему, а не уступки. В душе Алены клокотал праведный гнев, подпитываемый как раз прерванной Костей сценой эпической битвы. Частью сознания она все еще была там и жаждала боя, проживая с героями их эмоции.

Лисовский вдруг перестал лыбиться и с интересом всмотрелся в освещенное лишь подсветкой экрана лицо девушки. А он и не обратил поначалу внимания, что она в очках. За бликующими стеклышками почудился яростный, если не сказать кровожадный взгляд. В сочетании с белокурыми локонами, в нынешних условиях кажущимися серебристо-пепельными, Алена представилась ему карающим ангелом, одновременно прекрасным и беспощадным.

Белая хлопковая блуза без посторонних принтов только дополняла этот образ. М-м-м, а вырез у блузы весьма нецеломудренный. Костя бессовестно воспользовался тем, что смотрит на девушку сверху вниз со всеми вытекающими преимуществами. Разумеется, им двигала исключительно любовь к искусству. И только она.

Поозиравшись в поисках нового снаряда, Алена с сожалением посмотрела на планшет. Ну нет, им она кидаться не станет! Приняв самый независимый, как ей казалось, вид, мадам Ковалева демонстративно отвернулась от рыжего-бесстыжего, давая понять, что аудиенция закончена. С минуту ей еще казалось, что он дышит в спину, а между лопаток будто чесалось, но вскоре сюжет захватил и увлек своего демиурга, а значит, на некоторое время Алена во всех смыслах выпала из действительности.

Костя и в самом деле продолжал стоять в паре шагов от малознакомой девушки и с отстраненным интересом разглядывать линию ее шеи и слегка оголенного плеча. Заколотые на затылке волосы открывали потрясающий обзор на атласную в призрачном свете кожу. Ей бы нитку мелкого речного жемчуга для завершенности образа.

Лисовский уже позабыл, какая она в жизни и как швырялась в него тапками, не далее чем несколько минут назад. Сейчас перед ним сидела муза, вдохновенно погруженная в процесс созидания. Костя практически видел, как лучи лунного света проходят сквозь нее и брызгами искрящейся пыльцы слетают с тонких, изящных пальчиков, порхающих над сенсорной клавиатурой.