Паутина долга - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 71

— Вы настоящий мастер, hevary.

— Ну что вы! Я ещё не заслужила права так называться. Нужно будет провести не одно восстановление нарушенных тканей, чтобы получить право проводить настоящие изменения.

Всматриваюсь в смуглое лицо Заклинательницы.

— Вы стремитесь именно к этому?

Она промолчала, предоставляя возможность ответа Валлору:

— Как и всякий «водник». Изменять, оставаясь в предначертанных пределах. «Каменщики» больше всего ценят незыблемость, «огневики» — безумную смену очертаний, «ветрогоны» — неощутимое, но непреодолимое влияние... Такова наша природа.

— Ваша природа.

— Тэл, как ни упирайся и ни отбрыкивайся, ты всё равно остаёшься одним из нас. И сопящий под столом пёс — лучшее тому подтверждение.

М-да, пёс. За которого пришлось сунуть в лапу хозяину трактира лишнюю монету.

— Думаешь, меня это вдохновляет?

Валлор вздохнул:

— Не думаю. Тебе, должно быть, очень трудно. Но судя по всему, ты справляешься!

— Справляюсь, ещё как! Вот, посадил себе на плечи ещё и двух девиц неизвестного происхождения... Кстати, о девицах: мне не нравится рассказ Ришиан.

— Мне тоже. Рисунок на камне... Я хотел бы ошибиться, но в этот раз не получится.

Верно. Не получится. Мы оба слишком хорошо знаем, откуда взялось изображение горы, переходящей в волну...

У Заклинателей не существует особых правил по выбору супруга: женщина начинает Танец, мужчина разделяет его, и наследственные особенности не имеют решающего значения. Когда-то давно, в самом начале Совет пытался следить за чистотой родовых линий, но после заметного угасания жизненной силы в потомках тщательно подобранных пар было принято решение: пусть соединяются достойные друг друга, а не назначенные сверху. Супруги должны быть примерно равны по силе, чтобы их дети не утрачивали многообразие оттенков дара, а наоборот, порождали в себе всё новые и новые.

Но всё равно, определённые традиции сложились сами собой. Так, к примеру, очень часто и охотно составлялись пары из любителей одной стихии, что вело к усилению способностей, правда, только при управлении либо огнём, либо землёй, либо водой, либо воздухом. Пары из разных стихийщиков подбирались реже и старались следовать нехитрой детской считалочке: «Ветер вздымает волны, раздувает пламя, но замирает, встречая на пути скалу. Волны по песчинке уносят берег и убивают пламя. Лишь в окружении камней костёр горит ровно и ярко». Говоря проще, мой несостоявшийся брак с Тайрисс, «огневицей», считался весьма удачным, а вот если бы я выбрал в супруги ту же Лаймисс, неизвестно, чем завершилось бы дело. Скорее всего, расставанием, потому что «водница» могла разрушить меня и понести убытки сама. Как, собственно, и произошло с одним из моих предков, тем, что когда-то тоже выбрал своей стихией землю.

Халлор встретился с Венадисс на каком-то из семейных праздников и влюбился. Позже начали ходить слухи, что прекрасная «водница» ещё в первую встречу пробуждённым зерном Хаоса начала разрушение души моего двоюродного деда. Не знаю. Всё может быть. Но вряд ли она искренне желала того, чего добилась... Халлор довольно быстро утратил душевное равновесие: мог казаться спокойным и рассудительным, а в следующий миг взрывался необоснованным гневом. И однажды его поведение стало вызывать серьёзные опасения. Спешно собравшийся Совет не нашёл ничего лучшего, как отлучить безумца. Подобное решение почиталось вернейшим, потому что вдали от других Заклинателей, лишённый поддержки семьи, отлучённый всё больше и скоре сходил с ума, разрушая себя сам и погибая. Но никто не учёл силы любви: Венадисс ушла вместе с моим дедом. Ушла в никуда, пропав в безвестности. Многие десятилетия о паре отлучённых ничего не было слышно, и вот...

Рисунок на каменном медальоне. Горный склон, подмываемый волнами. Знак любви, знак, выбранный при заключении супружеского союза. Уже тогда он предсказывал крах, но случившееся затмило все мрачные предположения.

Где-то бродит Заклинатель, не имеющий представления о правилах или же, напротив, наученный им не подчиняться... Это грозит дурными последствиями. Очень дурными.

— Халлор?

— Его отпрыск. Хотелось бы верить, что единственный.

— По словам Ришиан, он плохо выглядит.

— Конечно, плохо! Ему же приходится всё время бороться с хаосом внутри себя: где уж тут время и силы для заботы о внешности.

— Но его истинный возраст...

— Немногим за шестьдесят, я думаю. Халлора отлучили, когда твоему отцу было больше лет, чем сейчас Тэллору. Ты родился ещё примерно через два десятилетия. Так что...

— Дядюшка в самом соку.

— Именно.

Валлор вперил угрюмый взгляд в миску с кусками пирога. Будь капуста чуть поживее, она бы убежала, честное слово!

— Что будешь делать?

— Сначала доложу Совету.

— А потом?

— Потом... — Он с силой зажмурил глаза, снова распахнул веки. — Потом возьмусь за исправление ошибок.

— Почему именно ты?

— Потому что Венадисс была моей бабкой.

В самом деле... По долгам предков всегда отвечает их потомок — последний в роду на момент объявления проступка. Но это означает...

— Я тоже участвую.

— Ты?!

— А кого прикажешь привлечь к ответственности? Тэллора? Попробуй. Я буду долго и громко смеяться!

— Тэл, ты не совсем понимаешь всю опасность, — осторожно заметил Валлор. — С безумцем невозможно договориться.

— Кто-то собрался устраивать переговоры? Лично я — нет. Только после того, как поймаем его и скрутим, не раньше!

— Ох... — он расстегнул ворот камзола. — Мне не нравится твоё воодушевление.

— Знаешь, мне тоже. Но я лучше тебя понимаю, на что способен сумасшедший Заклинатель.

— Неужели? — Прищурились синие глаза.

— В конце концов, я сам едва не... Впрочем, оставим пока эту тему: hevary заскучала без нашего внимания.

Лаймисс улыбнулась, сделав вид, что польщена оказанной честью:

— Ваши дела важнее моей скуки, heve.

— И всё же, пользуясь случаем, я хочу кое о чём вас расспросить.

— Буду рада помочь, — кивнула чёрнокосая голова.

— Вам, как женщине, это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было... В каком возрасте Заклинательница начинает по-настоящему чувствовать свою силу?

Тёмно-вишнёвые губы задумчиво выпятились.

— Есть незначительные различия, но чаще всего вскоре после первой кровопотери.

— То есть, лет в двенадцать-тринадцать?

— Да, примерно. Но проходит некоторое время прежде, чем ощущения из неосознанных и непонятных становятся настойчивыми и требовательными. Тогда появляются вспышки гнева, потребность в ласке, первая влюблённость... Очень тягостное время для родителей и наставников. Почему вы спрашиваете?

— Есть причина... А Танец? Когда он начинает приближаться к своему истинному виду?

— Ближе к совершеннолетию, конечно же. Лет с восемнадцати и далее, а до того больше похож на неуклюжие попытки пройти по канату, лежащему на земле.

Значит, есть ещё немного времени: принцессе сейчас шестнадцать, и у меня в запасе около двух лет, чтобы... Чтобы что? Чему я могу научить Мииссар? Может быть, стоит довериться Валлору и всё рассказать? Нет. Не сейчас. Пусть мой друг занимается внезапно объявившимся безумцем, а её высочество и Империя подождут.

— К чему такие странные вопросы, Тэл?

— Любопытничаю. Нельзя?

— Можно, — соглашается Заклинатель. — Но насколько помню, даже в ранней юности ты никогда и ничего не делал просто так. Это тайна?

Смотрю в глубину синих глаз, не отводя взгляда.

— Не моя, Вэл. Извини.

— Как знаешь, — он пожимает плечами. — Я всё равно сейчас обеспокоен другим.

— Да, этим родственничком... Он, должно быть, искусно прячется, если ухитрился вырастить гаккара без ведома Совета.

— И найти его будет непросто, — подводит итог Валлор.

— У тебя получится.

— Твоими молитвами, если только.

— Уповаешь на мой глас, достигающий божьих ушей?