Свобода уйти, свобода остаться - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 59

— Хотите что-то предложить?

Строгий и конкретный вопрос мгновенно настроил Ювиса на деловой лад:

— Да. Но не знаю, согласитесь ли вы.

— И не узнаете, пока не предложите... Итак?

— Как насчёт моей службы?

— То есть?

— В меру сил и возможностей, конечно. Если вам что-то понадобится... Что-то, чем я смогу помочь... Пообещайте, что обратитесь сразу!

Вот оно как... Не ожидал. Не рассчитывал. Приятно, ххаг меня задери, получать подарки! Даже такие, которые придётся отрабатывать в поте лица.

— Спасибо.

— Обещаете?

— Обещаю. Но... ведь сделка не становится сделкой, пока каждая из сторон не внесёт свой вклад. Чего вы ждёте от меня?

— Того, что вы и так делаете, dan Ра-Гро. Сегодня, наверное, первый раз в жизни я увидел своего отца другим человеком и увидел, благодаря вам. А ещё мне кажется, что ваше участие если и не помирило нас, то предложило подружиться. Там, где дружба, там ведь не бывает войны, верно? И значит, вы и в самом деле, Страж Антреи, если поддерживаете мир не только в её пределах, но и в людских сердцах... Если понадобится, вы знаете, что и как!

Солдатский салют в исполнении Ювиса выглядел вовсе не смешно, как можно было бы предположить, а необыкновенно трогательно, и я, чтобы справиться с чувствами, улучившими момент взбрыкнуть и рвануться в разные стороны, скоренько направился прочь от Двора.

Шелест шагов раздвоился, указывая на то, что Хонк покинул своё излюбленное прибежище в тенях и присоединился ко мне. В обычное время такое поведение было телохранителю строжайше запрещено, однако наступившая и движущаяся к середине ночная вахта обычной называться не могла. Ни под каким соусом.

До угла дома мы шли молча, потом, повернув на узкую улочку, Хонк спросил:

— Цель установлена?

— Да.

Молчание ещё на два десятка шагов.

— Риск?

— Не просчитывается.

— Но тогда...

— Ты не будешь участвовать.

— Dan Рэйден, это против правил.

— Я — сам себе правило, и ты великолепно это знаешь.

Угрюмое сопение, показное до неприличия.

— Хонк, я не сомневаюсь в твоих способностях и всём прочем. Ни капли не сомневаюсь. Но как бы ты ни был умел и отважен, с этим врагом тебе не справиться.

— Если вам не нужен мой меч, dan Рэйден, я могу...

— Хочешь занять место Баллига? Нет, не выйдет.

— Это ненамного сложнее, чем...

— Дело не в сложности. Ты не сможешь меня закрыть, вот и всё.

Обиженно-насторожённое:

— Вы так уверены?

— Да.

— Но почему?

— Тебе ничего не показалось странным в тот раз, когда появилась девица? Рассеянность, растерянность, головокружение: что-то похожее чувствовалось?

Хонк ответил не сразу, а когда открыл рот, я услышал то, что и должен был услышать:

— Да. Какая-то тяжесть в голове, прямо как перед бурей.

— А бури-то и не случилось, верно? Но мозги поплыли...Теперь понимаешь?

Конечно, понимает. Только смириться не желает:

— Пусть я не смогу полностью исполнить свой долг, но несколько вдохов...

— Не получится ни одного.

— Ну, хоть один миг!

— Нет, Хонк, не надо. Я уже потерял Баллига и отпустил Кириан. У меня остался только ты, на все случаи. Когда и с тобой случится беда, представь, в каком положении я окажусь, если понадобится защита? Нет уж, на остаток ночи освобождаю тебя от службы: иди, пропусти кружечку другую чего-нибудь горячительного, найди красотку на свой вкус и наслаждайся жизнью! А утро... Оно умнее вечера, там и поглядим.

— Это приказ?

— Считай, да.

— Я могу ему не подчиниться?

— Можешь. Но твоё неподчинение — мой смертный приговор. Желаешь, чтобы я умер? Тогда убей меня сам. Сейчас.

Я остановился и развернулся к Хонку.

— Сможешь?

Невыразительное и в лучшие времена лицо телохранителя совсем окаменело: мужчину можно брать вместо статуи для украшения королевского сада. Правда, красота сомнительная, но зато неподвижная в той мере, в какой и полагается.

— Ну же, не заставляй меня ждать!

Он и в самом деле обнажил оружие. Хороший такой меч, не слишком длинный, чтобы мешаться в узких проходах, слегка изогнутый, с заточкой по одной стороне лезвия по всей длине, а по второй — на ладонь: удобно чиркать противника по горлу. Сталь довольно тусклая, покрытая узором наподобие змеиной чешуи, говорят, одна из лучших ковок во всех Четырёх Шемах, прочная и гибкая.

Поднимается. Ближе. Ещё ближе. Серая полоса ложится мне на плечо, острой кромкой прильнув к шее над воротником.

Недовольное ёжусь:

— И в чём причина промедления? Не хватает уверенности на один удар? Я был о тебе лучшего мнения.

Касание становится плотнее. Ох, чувствую, кожа уже порезана, иначе откуда взяться этому лёгкому жжению?

— Значит, я должен подчиниться или... Убить? По собственному выбору? А кто поручится, что вы не играете мной сейчас, как куклой? Ведь вы можете это делать.

— Моё слово тебя не убедит? Знаю, что не убедит. Тогда давай сделаем по-другому: я выну из тебя «змейку», и ты будешь волен поступать, как пожелаешь, потому что подчинения уже не будет. Согласен?

Пауза, во время которой почти натурально начинаю дрожать. От нетерпения и от лёгкого сомнения в правильности своих действий. Конечно, Хонку неизвестны мои вновь опробованные умения, не требующие подручных средств, но смог ли он обмануться? Иной раз даже тупой и ничему не учёный человек оказывается находчивее и проницательнее любого мудреца. Так вот и мой телохранитель: с одной стороны уверен, что я могу управлять его действиями только с помощью «змейки», а с другой стороны, подвергшись влиянию убийцы, он не может не предполагать, что возможны иные способы подчинения. Сейчас как выберет...

Меч с тихим шипением спрятался в ножнах.

— Что сие означает?

— Вы не самый благородный и не самый добрый человек, dan Рэйден. Между нами говоря, вовсе не добрый... Только и до злого вам далеко, как бы ни прикидывались. Так что, останемся при своих: вы делайте то, что задумали, а я буду исполнять приказы. Со всем полагающимся рвением и тщанием.

Хонк закутался в плащ и сделал шаг навстречу тени, в которой намеревался, по обыкновению, укрыться от чьих бы то ни было взглядов, но задержался, чтобы ответить на мой вопрос:

— Скажи, только не лукавь: почему ты не захотел расставаться со «змейкой»?

С сухих губ сорвался смешок:

— Всё бы вам в душу лезть, dan... Испугался. Потому и не захотел.

— Испугался?

— Я хорошо запомнил те мгновения, dan Рэйден. Слишком хорошо, чтобы не придавать им значения. И лучше всего помню, как чужая воля хотела заполучить и меня, и всех прочих. Чужая, тёмная и недобрая. Вот вы, как бы ни злились и ни пакостничали, всегда действовали честно: драться, так драться, а не бить исподтишка. Потому что для вас главное — быть на равных. А тут... Не знаю, что это за человек, но для него мы всего лишь грязь под ногами, даже не враги: он прошёл бы по нам и лишь брезгливо сморщился... Мне стало страшно ещё тогда. Наверное, и Баллиг, и Кири почувствовали то же самое, потому что потом, когда через туман пробился ваш крик, мы... спешили так, как никогда раньше. Потому что поняли, какова свобода на самом деле.

Антреа, Медный квартал,

пятый час ночной вахты

Всю дорогу до дома купца по имени Сойнер, который либо осознанно, либо случайно принял участие в событиях, поставивших под угрозу безопасность всего города и каждого из его жителей в отдельности, я старался избавиться от вредных размышлений. Можно сказать, гнал их взашей, но они возвращались снова и снова, нагло тычась лобастыми мордами мне под коленки, норовя сбить с ног в лучших традициях Микиса.

Хонк оказался обладателем не только недюжинного ума (который раньше трудно было в нём предположить ввиду крайней молчаливости и вечного равнодушия), но и строгих понятий о долгах и платежах по ним. А ещё выяснилось, что мой телохранитель такой же живой человек, как и я, потому что способен бояться, и не каких-то непонятных вещей вроде смерти, которую боятся все подряд, а простой и почти осязаемой опасности потерять свободу. Надо же... А я-то считал, что мои охранники тяготятся службой! Обманщики. Да они, получается, держатся за неё руками и ногами, потому что, служа мне, могут не волноваться о том, что останутся сами собой. Впору возгордиться и надуть щёки... Так и поступлю, но попозже. После беседы, обещающей стать интересной.