Книга несчастной любви - Ивасаки Фернандо. Страница 17

Поскольку клин клином вышибают, то в 1981 год я возложил все свои надежды на курс в «Трене», который начинался в сентябре, ведь сентябрьские курсистки еще учатся в коллеже, а мне сказали, что учащиеся коллежа просто помирают от любви к преподавателям «Трены». И так как большинство преподавателей уже помирало от любви к учащимся в коллеже девчонкам, то смертность на курсе обещала быть очень высокой.

Зачисленным в сентябре оставалось еще так далеко до мартовских вступительных экзаменов, что первые дни своего пребывания в академии они использовали на то, чтобы заново пройти материал средней школы и усвоить то, что проходили за пять последних лет в коллеже, без нервов, без спешки, без ночных кошмаров. Все эти удовольствия еще дадут о себе знать накануне неизбежных экзаменов, но, по крайней мере, до декабря учащиеся спокойно могли сосредоточиться на учебе и на поиске пары для выпускного вечера.

Одной из подлинно перуанских традиций является бал, которым школьники празднуют окончание средней школы: живой стереофонический оркестр, новые элегантные платья, объяснения в любви с похоронным видом и дрожащие орхидеи, гнездящиеся на кружевах платьев. Как в кино. Правда, гринго придумали выпускные вечера еще раньше, а то мы бы уж дали всем прикурить. Перуанский Выпуск или Выпускной Перу? Как знать.

Быть приглашенным на выпускной было главной честью, которой ты мог удостоиться, и одновременно несомненным признаком победы над женским сердцем, ведь говорят, что перуанка, когда приглашает, целует всерьез. Каждый год я спал и видел, что какая-нибудь красивая ученица попросит меня пойти с ней на ее выпускной, и я, терзаемый любовными мыслями, купался в своих фантазиях. В мою пользу было то, что редкий преподаватель не получал хотя бы одного приглашения, а против – то, что я был, должно быть, редчайшим неудачником из всех преподавателей «Трены».

Кое-кому, например Сантьяго, удавалось сходить на одиннадцать выпускных вечеров в один год, в период между выпускными в коллежах «Гранд Слам» и «Копа Перу», в то время как мне не выпадало счастья попасть даже на один-единственный утренник в детском саду «Перес Аранибар».

Поэтому я направил все свои усилия на то, чтобы меня пригласили до декабря месяца, впрочем, для начала было бы неплохо, чтобы нашлась какая-нибудь девчонка, которая вдруг захотела бы пойти со мной. Хотя, по правде говоря, я был бы рад первой встречной, пусть даже если бы она искала лишь способа поразвлечься за мой счет или просто использовать меня в своих целях. Но, к сожалению, столь утонченные и роковые женщины встречаются разве что в телесериалах и плохих мексиканских фильмах.

В первые недели занятий я встревал во все компании, в которых общались мои ученицы, думая, что таким образом заполучу приглашение на выпускной через какую-нибудь подружку моих подопечных. Было начало октября, и ранние птахи, чтобы никто их не опередил, уже поспешили пригласить преподавателей, которые больше им нравились. Одно из двух: либо я никому не нравился, либо я нравился только самым ленивым. Я предпочитал быть оптимистом.

Мне не составило труда заметить, что учащиеся в «Трене» девушки делились на две большие группы: на тех, кто как угорелый вылетал из коллежа, чтобы принарядиться, сделать макияж и заявиться во всем великолепии в академию, и на тех, кто ходил на занятия в школьной форме со строгим выражением лица и с заплетенными в косичку волосами. И в то время как одни казались мне самонадеянными и неестественными, другие выглядели в моих глазах бесхитростными и намного более уверенными в самих себе. Меня привлекали вторые, потому что я догадывался, что только девочка с яркой индивидуальностью и без грамма заносчивости могла пригласить меня на свой выпускной.

Так что я обратил свой взор на Марию де лас Ньевес [123], очень милую блондиночку, собиравшуюся поступать в университет Лимы, всегда улыбавшуюся мне с первой парты в левом ряду. Мария де лас Ньевес была девушкой изысканной красоты, и я терялся при виде того, как пряди ее челки золотом украшали бархатистые брови. Какой-то лазурный свет переливался в ее глазах, а ее величественный и круглый носик заставлял меня млеть от восхищения. Да все в Марии де лас Ньевес вызывало во мне восторг. Даже ее подружки.

Бегония – вечно трезвонящий бубенчик, чем и нравилась мне, впрочем, шутки у нее были дурные. Ана Лусиа, наоборот, – более хитрая и приземленная, чем Бегония и Мария де лас Ньевес. Ее лицо было не просто зеркалом, а историей души, души, которая застывала тревожной улыбкой на ее лице и которая тем не менее по капелькам сочилась из ее глаз, полируя их грустью. Общего у Аны Лусии, Бегонии и Марии де лас Ньевес было немного: значок коллежа Святой Урсулы, отсутствие пары для выпускного вечера и я, готовый пойти на вечер с любой из них.

Ана Лусиа порвала со своим возлюбленным, Марии де лас Ньевес никто не нравился, а Бегония не знала, кого пригласить. Выпускной застал всех троих в не лучший для них момент, и они должны были без лишних раздумий срочно искать себе пару. Это и был мой шанс, но над подобным вариантом девушки, впрочем, не задумывались всерьез.

– Какой ужас! Меньше двух месяцев до выпускного, а мы не пригласили никого, – отчаивались они.

– Ну, на крайний случай есть друзья, – прозрачно намекал я.

– Есть, но только на крайний случай, – отвечали они.

Ни Бегония, ни Ана Лусиа не были моими ученицами, поэтому я лелеял слабую надежду, что меня пригласит Мария де лас Ньевес. И на занятиях я блистал талантами, проявляя перед ней все свое чувство юмора, но с Марией де лас Ньевес ничего не проходило: ни шутки, ни прибаутки, ни передразнивания, ни каламбуры, ни карикатуры – словом, все то, что составляло непременную часть моего чувства любви. Это было несправедливо: интроверты, трагические личности, жертвы от рождения и меланхолики, к несчастью, толпами привлекали ее, как будто вокруг было мало красавцев, богачей, спортсменов и просто интересных людей той непостижимой категории, которая обычных мужчин так сильно приводит в недоумение, а очаровательных женщин так сильно восхищает.

Но жизнь, как поется в песне, «дает и забирает, забирает и дает» [124], и вот однажды на перемене, приправленной тоской по случаю очередной осечки, ко мне подошла, вся дрожа, Бегония и спросила, не буду ли я так добр пойти с ней на ее выпускной. Тишина. Тишайшая тишина. Ангел пролетел, второй пролетел, и, наконец, третий отвесил мне оплеуху своей гитарой.

– Ты и вправду хочешь, чтобы я пошел с тобой на выпускной? – недоверчиво спросил я.

– Почему ты заставляешь себя упрашивать? – запинаясь, сказала она. – Ты не можешь?

И вот тогда-то меня охватило непередаваемое чувство блаженства, что-то похожее на мистическое озарение в индуизме, на нирвану, обещанную Буддой. На аскезу, на божественное откровение, на enthusiasmцs. Меня пригласили на выпускной – все, можно спокойно умереть! Говорят, на пороге смерти перед каждым мимолетно проносится фильм о прожитой жизни, и по киноэкрану моей памяти рядами прошествовали герои моей жизни и десятки тщательно отобранных актрис. Эвое, эвое! [125] Мария де лас Ньевес еще только созревала, а Бегония уже зацвела.

Выпускной – главное событие в жизни девушек, поэтому они никогда не приглашают никого просто так, наобум. Сначала они примечают кого-то, потом мечтают о нем, и если грезы получаются достойными, то тогда они вновь и вновь наслаждаются ими. Словом, если тебя пригласили на какой-нибудь выпускной, то девчонок ты уже ничем не сможешь удивить, потому что в их грезах все уже давно продумано до мельчайших подробностей. «И почему у женщин исполняются мечты?» – думал я. Приглашение Бегонии – единственная моя сбывшаяся мечта, но онейрические предчувствия Фрейда здесь были совсем ни при чем, потому что эта моя мечта приснилась мне наяву.