Весна веры (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 15
А в целом все сложилось неплохо.
Надоевших хуже горькой редьки лошадей пристроили, ухаживать за ними больше не надо. Жить они будут у купца. Яну официально представили всем домашним, как гувернантку для детей. Всех, сразу.
А что?
Так проблем точно не будет. Что девушка делает в доме? Работает. А дальше в меру испорченности человеческой, каждый же по себе меряет. Кто-то подумает – гостья, кто-то гувернантка, кто-то и про купца нехорошее подумает, все ж он мужчина…
Яну это не волновало. Репутация? Хелле рассказать, она долго смеяться будет…
А возиться с детьми ей было только в радость. Сколько бы времени ей не осталось, она его проведет с сыном. Гошка, радость моя родная…
Новую жиличку домочадцы купца приняли радушно, как-никак детей привезла. Внуков Федора Михайловича. Собой рисковала, а их тащила через охваченную войной страну. Заслуживает уважения.
И только вечером, в конюшне, Аким рассказывал дружкам:
– Я, значитца, ворота ей открыл, она Федора Михайлыча просит… Я так и так, мол, почиваеть он… А она меня как обложила! Сразу видать человек ученый! Не репка с грядки! Я и слов-то таких половины не знаю…
– Каких слов-то?
– Либераст недодавленный, демократ ушастый, чебурашка рогатая…
– Да… сразу видно ученого человека.
Валежный, Сарск
Рисковать и брать Сарск с налета?
Валежный не готов был так поступить. В его армии каждый человек был ценнее золота. Обстрелянный, обученный, спаянный с остальными… положит сейчас людей – где других брать?
Новобранцы? Добровольцы?
Глупо. Пусть освобожденцы сгоняют к себе в армию всякий сброд, Валежный так не поступит. Пусть будет меньше, но лучше.
А потому…
Наступать он собирался с южного направления. Просто у него есть три бронепоезда, чтобы поддержать пехоту огнем, вот и…
А Сарск защитили хорошо, пренебрегать нельзя ничем.
Если бы хоть флот был… но мимо Ас-Дархана не пройдешь, а там тоже освобожденцы. Удастся ли Логинову взять этот город?
Алексееву Валежный приказал идти на соединение с Логиновым, себя-то он знал, а вот там… там ни один человек лишним не окажется.
В ночь на двадцатое февраля Валежный приказал начинать наступление.
В старом храме молился священник.
Храме?
Да, раньше тут был храм. Правда, не Творца, а Хеллы, но какое это имеет значение? Церковь не уничтожала старые капища. Она их прятала, использовала в своих целях, вот и капище Хеллы, одно из старых, подземное еще…
Когда культ Хеллы начали потихоньку запрещать и давить, ее приверженцы не стали воевать. Они просеялись сквозь пальцы, словно песок – и ушли. Говорили, что они есть везде, что даже императорская семья… старик в это не верил.
Творец над всем, это ясно. А Хелла…
Древнее заблуждение.
Но сейчас неожиданно пригодившееся.
Когда в Сарск пришли освобожденцы, первое, что они сделали – закрыли храмы. Второе – принялись арестовывать священников.
Третье…
Творец, прими их души, они мучениками за веру пошли к престолу твоему.
Старый епископ уцелел чудом. Казалось бы, ничего особенного, но… у него была забавная привычка. Иногда – может, раз в год, может, два раза, ходить на лыжах. Что, раз епископ, то уже и не человек? Так-то времени не было, и возраст, и болезни, и обязанности – да мало ли причин? Но пару раз в год… хотя бы один раз, это было обязательно. Надеть простую куртку и штаны, встать на лыжи, оттолкнуться палками – и по полям. И смотреть, как искрится в лучах рассвета снег. Сначала сизый, а потом пронзительно-белый, хрустальный, алмазный, пронизанный солнцем…
Смотреть на заснеженные деревья, снять губами иней с хрупкой березовой веточки, посидеть на поваленном дереве, сделать пару глотков вина из фляжки, не ради опьянения, скорее, как дополнение к этому дню. И закусить самым простецким бутербродом. Горбушка хлеба, ломтик сала, лепесток лука.
Пусть не подобает.
Но если даже раз в год не отпускать себя н свободу? Как жить-то?
Конечно, он никого из братии с собой не брал и не звал. Это было только для одного. Только его день, день между ним и Творцом, и не стоит вмешивать в эти отношения кого-то еще.
В этот раз его нашли.
Послушник, Антошка.
– Владыка!!!
Мальчишка бежал без всяких лыж, высоко вздымая облака снега. Растрепанный, без шапки, раскрасневшийся от бега.
– С ума сошел?! – по-отечески поинтересовался епископ, снимая теплый шарф и укутывая глупого мальчишку. Простынет ведь…
Но вместо этого кровь похолодела в жилах у епископа.
Творец берег его.
И увел из монастыря в тот день, когда пришли ОНИ. Чудовища, иначе и не скажешь. В детстве епископу, тогда еще просто Даньке, рассказывали страшную сказку, мол, и так бывает. Вроде как обычный человек, и выглядит, как человек, и ходит, разговаривает, а внутри у него сидит чудовище. И кровь человеческую пьет…
В тот день страшные сказки оказались правдой.
Когда они добрались до монастыря, все было кончено. Уже не было освобожденцев, остались только черные тела на белом снегу и алая кровь. Их просто расстреляли.
Всех.
Вывели и дали залп из ружей. Не слушали, не разговаривали – о чем? Просто убивали. Монахов, послушников, трудников…
За что?
Творец до сих пор не давал ответа.
Епископ помнил, как копал яму, как стаскивал в нее каменно-тяжелые тела… на это потребовалось бы несколько недель, старику да мальчишке, но монастырь стоял рядом с селом. Миряне пришли на помощь, а Даниил больше не возвращался в монастырь. Нашел себе прибежище в старом капище.
Он пошел бы в Сарск, умолял, увещевал, был бы убит, но стеной встал Антошка, стеной встали другие крестьяне… ругались, просили….
Даниил сдался.
Он жил и ждал… чего?
Он не знал.
Но молился, что было сил.
За тех, кого Творец лишил разума. За тех, кому не повезло оказаться в адском котле.
За тех, кто придет…
Должен ведь кто-то прийти? Должно это безумие прекратиться? Правда?
Доходили новости – страшные, жуткие. Что казнена императорская семья, что люди воюют между собой, что…
Даниил даже верить такому не мог.
Вот когда она сбылась – детская сказочка, вот как отозвалась.
Жутко…
А с утра загремели выстрелы, и Даниил понял, что произошло… нечто.
Валежный. Антон Андреевич.
Это имя повторяли многие, знали, что он идет на Сарск. И если Творец будет милостив… Даниил молился за человека, который сможет прекратить это безумие… молился, пока по стенам не пополз иней.
Иней? Откуда?
Треснула, рассыпаясь в щепки, икона.
– Это уже наглость, звать другого бога в моем храме.
Голос ледяной, звонкий, словно сосульки с крыши падают. И лицо… чудовищное совершенство? Или совершенное чудовище?
– Сгинь, рассыпься! Да расточатся враги его!!!
Хелла, а это была именно она, рассмеялась еще раз, и старый священник едва не обмочился. От ужаса.
– Слуга, ты звал и тебя услышали. Скажи тем, кто придет, что императорская кровь жива. И скоро она будет в Сарске.
И – тишина.
Даниил смотрел широко раскрытыми глазами – и не мог поверить.
Было?
Не было?
Было… иначе откуда иней, кружевной занавесью закрывший все стены. Он медленно таял, но память о словах чудовища не исчезала.
Императорская кровь – жива?!
Творец, благодарю тебя!!!
Есть шанс!!!
Есть шанс прекратить это безумие!!!
Если бы иней не растаял сам, то жар молитвы его точно растопил бы. Впервые за эти чудовищные дни старик получил надежду.
А что от Хеллы…
Он бы и на гадюку сейчас согласился, не то, что на богиню. А орудия все гремели и гремели. Бой приближался.
Корпус Улаева, приданные ему бронепоезда и бронеавтомобили должны были атаковать Сарск с юга. Вдоль железной дороги.
Вторая часть войск должна была отрезать освобожденцам дорогу на север. Чтобы не сбежали… вдоль Вольной.