Весна веры (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 6

Но тогда – кто!?

Тигр осознал, что о жизни императорской семьи, о ее внутренней части он как-то не осведомлен. Внешне-то оно все просто и понятно.

Вот император, дурак и кровопийца. Его жена – иностранка и гадина, его дочери – рохли и мямли.

Или – не мямли?

Но откуда, откуда у них такие способности!?

Тигр вспомнил Яну и покачал головой.

Нереально. Если бы хоть две дочери Петера такое умели…

И?!

Если сам Петер их останавливал? А то ведь так и вышло… две дочери императора уцелели. Перебили всех его людей, включая брата, и ушли. Могла Яна добраться до Ирольска?

Без сомнений!

А почему она тогда его не только не убила – наоборот? Очень даже… гхм!

Он бы убил. А она? Или он просто такое впечатление произвел, что его решили в живых оставить? Лестно, конечно, но… точно, произвел?

Тигр окончательно запутался в своих умопостроениях, и возвращение Пламенного встретил почти с восторгом. А вот принесенную им…

– Что это такое?!

– Парадный императорский портрет. Год назад делали, императрица пожелала. Как раз все они…

– Ишь ты, как еще уцелел-то…

– А вот так. Не понравился чего-то бабе, вот и сослала в запасники со старым хламом. А мы там и не копались, считай. Так, зашли да вышли.

Полотно было здоровущим. Два на два, даже больше…

И пыльным.

И донельзя грязным.

И…

Когда Тигр лично протер его простыней, с раскрашенного холста на него глянули карие глаза самой удивительной на свете женщины.

– Яна…

Художник оказался талантлив до невероятности. И понятно, почему Аделина этот портрет возненавидела. Каким-то образом он отразил самое суть людей на холсте. Петер выглядел не мудрым и справедливым правителем, а тряпкой под каблучком супруги. Аделина – жестокой стервой. Младшая дочь – запуганным олененком, еще одна – будущей стервой, почище мамаши…

Яна…

Какой была Яна?

Тигр мог дать ответ.

Загадочной. Словно она знала некую тайну, и не собиралась ее рассказывать. Диванная подушка с кирпичом внутри, об такое голову разобьешь, не глядя!

Яна, Яна…

– И где ты с ней сталкивался?

Голос Пламенного разорвал идиллию. А Тигр пока еще не придумал, что врать. И решил сказать правду.

– В Ирольске. Она сочинила гимн Освобождения, доехала со мной до Звенигорода, по дороге на нас напали, так она перестреляла половину нападающих, а потом затащила меня в постель.

– Великая княжна.

– Да. И ушла не прощаясь.

– В Звенигороде.

– Да.

Куда Пламенный послал всех драных полосатых кошек, уточнять не стоило. Но там им было бы темно, тесно и неудобно.

Яна, Синедольск

Хозяин трактира «Ржаной хлеб» не солгал Яне. Ни в чем.

Матвей прожил долгую и не всегда спокойную жизнь, повидал разного и был неглуп. А потому…

Жама?

Не смешите мои тапочки! Порвутся поперек! Тора и только тора. Да еще с тех высот, на которые просто так не попадешь. Видно же!

Как она говорит, ходит, держится…

Кто поглупее мог бы и не сообразить, а вот Матвей… был у него один знакомый. Вот, у него такие же глаза были. Словно изнутри вымороженные. И – огненные. Как это сочеталось? А вы представьте себе обледенелый вулкан. Спящий пока еще, но когда проснется и взорвется – мало никому не покажется! Этой женщине приходилось убивать, и она особо не задумается, отнимая чужую жизнь. У нее есть цель, и она ни перед чем не остановится, чтобы ее достичь.

Вставать на пути у такой?

Чревато. Несварением желудка, не приспособлены люди переваривать свинец, насильственно введенный в организм.

А вот аккуратно подтолкнуть, воспользоваться, получить свою выгоду… чутье бывалого трактирщика подсказывало Матвею, что дело-то с торой иметь можно. И нужно.

Только не обманывай – и все будет. С ней по-честному, так и она по-хорошему.

Убить?

Убивать можно тех, с кого отдачи не будет. Обратки, если хотите. По чьим следам никто не придет. А такую убьешь, пожалуй… потом не будешь знать, откуда ждать удара.

Нет, рисковать Матвей не собирался. А вот за племяшку поквитаться, ну и свою выгоду поиметь – почему бы нет? Он был уверен, что тора расплатится по-честному.

А если и нет…

Дом он знает. За племянницу расплатится, а пошарить потом по-тихому… успеет. Хоть день, да его будет! Он в свою пользу найдет, что отжалеть…

Проблема в другом.

Яне он рассказал все, но вот когда она пойдет к Поганцу, тора не сказала. Объяснила, что обстановку разведать надо.

До конца месяца – и только.

Вот и жди, Матвейка, неизвестно чего, вот и дергайся от стука в окно… стука в окно!?

Трактирщик метнулся молнией, и не удивился, увидев серьезные глаза Яны.

– Доброй ночи, жом Матвей.

– Доброй ночи, тора Яна.

– Вы не хотите ли прогуляться с девушкой… ну хоть в возке посидеть, пообниматься?

Тон был игривым. А вот глаза – серьезными. И рука под полой куртки… на рукояти пистолета? Вполне возможно.

Матвей поднял руки, показывая, что намерения у него самые мирные.

– Как скажете, тора, так и сделаем.

– Тогда выходите, поговорим.

Матвей кивнул и принялся одеваться. За себя он не боялся совершенно, и оружие брать не собирался. Зачем?

Хотела б тора его кинуть – просто уехала бы. С детьми. И с кого он что требовать станет?

Когда Матвей появился на пороге трактира, в овчинном полушубке, наброшенном поверх рубахи и штанов, Яна только головой покачала.

– Замерзнете.

– В возке?

– Ну… ладно, садитесь.

Возок был хорош! Императора в таком возить – не прогадаешь. Яна уселась напротив, вытащила из-под сиденья тяжеленный котуль, и подвинула поближе к Матвею.

– Делим?

– Тора, вы…

– Я. Матвей, вы уж позаботьтесь, пожалуйста, о собаках? Они-то не виноваты, что хозяева сволочами оказались.

Жом Матвей подумал, что все торы того… с придурью. Ну да ладно, с него не убудет.

– Позабочусь.

Пристрелю, ежели что. Или отравлю.

– Вот вам мешок. Подойдет?

Яна протянула мужчине чуть ли не наволочку с подушки. Но жом Матвей не привередничал, особенно, когда в нее горстями посыпались монеты. Полновесные, золотые, серебряные…

Сколько уж там получилось?

Много. И ассигнации, и какие-то бумаги, и украшения… вот тут он волевым мужским решением все отдал торе. Пусть ее. Он свое еще в доме возьмет… сейчас и пойдет, вот!

Ему уж столько отвалилось, что грех жаловаться. При том, что он палец о палец не ударил, ногу не поднял. А слова… а что – слова? Мало ли кто и что насплетничает?

Наконец, раздел имущества был закончен.

– Тора, вам с собой ничего не дать в дорогу?

– Спасибо, жом Матвей. Я уже запаслась. Берегите себя, близких берегите, деньги не показывайте. Продукты прячьте подальше… страшные времена идут.

Жом Матвей в этом и не сомневался.

Распрощались они вполне дружески, Яна его даже в щеку поцеловала, на удачу. И возок уехал, управляемые не слишком умелой рукой. Ну да кони смирные, умные, оно видно. Не вывернут в канаву.

Жом Матвей кряхтя потащил куль в дом. А там и подвал, в потайную ухоронку. И одеваться принялся – пойдет посмотрит, что там в доме у Поганца. Сам пойдет, вот, сани возьмет…

Ежели страшные времена идут, так никакой припас лишним не окажется.

Жом вышел на улицу, осенил себя знамением, и быстро пошел в нужном направлении.

И показалось ему, что ли?

Словно женский смех раздался издали. Холодный такой, чистый, звонкий, как ледышки падают с большой высоты… а по шее мороз пробежал.

Жуть – жуткая!

Но не отступать же? И жом Матвей решительно зашагал, куда надобно…

* * *

Яна была счастлива.

Пусть пока еще плохо она управляла экипажем.

Пусть пока у нее были определенные сложности.

Но когда она подкатила к крыльцу, когда Топыч, Гошка, Мишка и Машка кинулись, пища от восторга, загружаться в возок и потащили заранее собранные вещи…