Дети Хаоса - Иващенко Валерий В.. Страница 44

Ровер стоял и незаметно наблюдал. Неплохо, девочка моя, неплохо. Тебя бы в Университет отдать — цены б тебе не было… Ага! В глубине пещеры глухо ухнуло, завыло. И тут же раздался разъяренный вопль обожженной гигантской птицы.

— Ну, сейчас вылезет. — он усадил шатающуюся от слабости Вирею на камень сбоку от входа, и снова обнажил свой меч. Прислушался к приближающемуся пыхтенью, бросил клинок обратно в ножны и надел странные металлические перчатки. Малость отдышавшаяся Вирея тут же подозрительно прищурилась на них.

Как только голова «петуха», кашлявшего дымом, оказалась снаружи, девушке стало как-то неуютно и страшно — настолько тот оказался большим. Однако дядька нимало не смутился и с размаху врезал этому горгулю по темечку. Тот издал короткий возмущенный вопль и, не успев взлететь, вывалился из пещеры прямо на груду костей у входа. Дядька прыгнул сверху, и, не давая опомниться, замолотил своими бронированными кулаками опять же по макушке. Руки его гулко и с хрустом несколько раз ударили, и здоровенный, жутко вонючий птах малость притих. Ровер как-то диковинно ухватил того за шею, и из его рукавиц вырвались бледно-зеленые извивающиеся то ли лучи, то ли волны. Впились, выпивая жизнь, в башку птицы. Пару раз дернувшись, тварь сразу обмякла.

Вскочившая на ноги Вирея метнула в ужасную пасть шар воды с добавкой кое-каких травок. Глотнув и мелко-мелко задрожав, горгуль дернулся последний раз, и его тускло-огненное свечение погасло.

— Неплохо, — кивнул дядька, — Дурман и волчья красавка?

И стал выдирать перья из крыла.

— А ты не так прост, дядьку. Не просто воин. — Вирея устало улыбнулась.

— Да и ты тоже. — усмехнулся тот. — Только в деревне-то не болтай лишнего, ни к чему это. А силу свою потихоньку проверяй да осваивайся с ней. Мало ли что…

Когда пучок больших, с локоть, жестких до хруста перьев оказался в котомке Виреи, они полезли внутрь пещеры. Морщась от забившей нос липкой вони, девушка старалась двигать свой шарик света впереди согнувшегося перед ней дядьки. Попав в более широкое и высокое место подземелья, тот распрямился и шагнул в сторону, давая проход.

— Ага, — буркнул он, шевеля ногой обгорелые тушки. — Птенцам хватило. Любо-дорого поглядеть, как ты их Малым Огненным заклятьем…

Вирея смахнула с лица волосы и огляделась. Ход закончился в большой, шагов пятнадцать, подземной камере. Тут, казалось, и вовсе не было чем дышать от вони и гари.

— Чем-чем?

Дядька, вороша что-то в дальнем конце, с неохотой ответил. — Так по науке называется то, чем ты их поджарила.

— По науке? Выходит, на свете и другие школы чаровниц есть? И ты, дядьку, учился там, а теперь силу свою скрываешь? Натворил чегой-то и убег?

— Головастая… О, нашел! Иди-ка, глянь.

Обогнув черно-пепельную кучу, в которой угадывалась голова и лапы, девушка шагнула поближе. Под неярким светом заблестела кучка золота и драгоценностей, изрядно посыпанная сажей и мусором.

— Мамочки мои! — изумилась Вирея. — Да я в жисть столько не видала. Тут можно всю деревню купить.

Ровер уже деловито пересыпал ценности в непонятно откуда взявшийся кожаный мешок, отбрасывая в сторону камешки и обглоданные кости. — Да нет, таких, как ваша, на три-четыре хватит. Так что будет тебе в чем на гульки пойти да покрасоваться.

— Нет. — со вздохом, но решительно отрезала девушка, осматривая какой-то браслет. Потерла пальцами, полюбовалась, и тоже отправила в мешок. — Мы все ценное относим в Школу. Чтоб, значит, на благо опчеству.

— Если по совести, девонька, тут половина моя. А я вашим теткам ничего не обещал. А если мой подарок, от всей души сделанный, не примешь, обижусь смертно.

На это Вирея не нашлась, что ответить, и переправила в мешок несколько последних монет.

Дядька поворошил остатки мусора.

— Вроде все? Пошли отсюда, рыженькая, а то меня уже с души воротит.

Снаружи, с наслаждением вдохнув показавшегося неимоверно чистым и свежим ночного воздуха, они спустились со склона горы, кое-где поросшей кривыми, сейчас черными соснами. Дядька прямо в одежде полез под струю воды.

— Красота-то какая!

Вирея поглядела на это дело, звонко засмеялась, и последовала его примеру. Напоследок, окатив обоих Чистой Волной, она прямо в мокром, липнущем к телу платье собрала несколько валежин и устроила костерок.

Дядька несколькими взмахами клинка срубил длинные прутья, воткнул их в землю у огня. Сел рядом, скрестив под собой ноги. Подумав, оглянулся и достал из колеблющейся темноты за собой лохматое вязаное одеяло с длинной бахромой по краям, перебросил девушке.

— Развесь свой сарафан, пусть просохнет.

А сам положил руки на колени, закрыл глаза и сосредоточился. От него пахнуло жаром, как от огня, и от одежды пошел пар. Вирея отступила в темноту, и, дрожа от озноба, скинула холодное мокрое платье. Одеяло оказалось с дырой посредине. Для головы — догадалась девушка, и с наслаждением нырнула в сухое тепло. А что, удобно.

Она развесила на прутьях мокрую ткань, и присела к огню.

Дядька Ровер, уже сухой и чистый, открыл глаза.

— Небось, есть хочешь?

Только тут девушка сообразила, чего ей не хватает для полного счастья, и отчего так злобно урчит в животе. Она отчаянно закивала головой, и отливающие медью мокрые пряди волос тут же залепили ей лицо.

Тот улыбнулся.

— После этого всегда так.

Он достал из сумки полотняный сверток, в котором оказалась жареная курица и краюха хлеба, а также несколько яблок. Запахло так вкусно, что Вирея с трудом совладала с наполнившимся слюной ртом и, уже вцепившись зубами в ножку, запоздало поблагодарила запасливого дядьку.

Он кивнул, съел яблоко и, улыбнувшись аппетитно и со вкусом поглощающей пищу девушке, опять достал свою трубку. Хотел взять из огня уголек, но потом только ткнул пальцем, приминая табак. Вспыхнул огонек, и он задымил.

Вирея сама не заметила, как умолотила все подряд. Виновато моргнув, покраснела. — Ой, прости, дядьку.

— Да ничего страшного. — отмахнулся он. — Это не мне, а тебе в новинку, а я уж давно привык к таким делам.

Девушка облизала пальцы, и довольно вздохнула. Некоторое время умиротворенно смотрела, как к огню слетались ночные мотыльки, роясь и порхая.

— Дядьку, а зачем в нашей глухомани прячешься-то? Убил кого, или злое дело какое сделал? Ты ведь не из простых — барон, поди.

— Да как тебе сказать, не из простых… — Ровер выпустил колечко дыма, и лениво смотрел, как оно, подлетев к костру, заколебалось и улетело вверх.

— И убивать мне приходилось, и зло делать. Да куда больше, чем хотелось бы. А теперь — надоело все. Отдохнуть, да подумать немного решил. Вот и завели ноги в ваши Осинки. А прятаться — да, в общем-то, и не от кого. А от самого себя не убежишь.

— Чудно говоришь, дядьку Ровер. Видать, много повидал на белом свете.

— Это точно, — задумчиво кивнул тот. — И воевал, и так, по делам ездил. И у эльфов бывал, и в стране орков. Даже в Стигию как-то раз занесло. Кой-кого из богов встречал, раз даже за одним с ними столом пировать довелось. Повидал мир, в-общем. А у вас тут тихо да спокойно. Вы лиха в жизни не видали, не цените этого.

Девушка потянулась рукой, потрогала домотканую материю платья. Почти высохло. Только вот в подоле дырочку прожгло — видать, угольком стрельнуло. Опять тетка Килия ругаться будет… Да ну ее!

— А как ты так быстро по лесу да по полям ходишь? Я во все глаза смотрела — не поняла. Научишь?

— А зачем? Куда тебе отсюда идти? Заблудишься еще!

Погладив мягкую и теплую шерстяную ткань своей одежды, с бело-черным диковинным узором, Вирея мечтательно вздохнула.

— И то правда. А все же — хотелось бы побывать где-нибудь!

Дядька встал, потянулся и глянул на звезды.

— Видишь ли, рыженькая. Если мир поглядеть, да уму-разуму научиться, то домой уже не вернешься — сама не захочешь. Тесно тебе здесь станет. Так что или решайся оборвать все корни и уйти, или сиди и молчи. Ладно, пошли в деревню, а то скоро и зорька утренняя.