Николай I. Освободитель (СИ) - Савинков Андрей Николаевич. Страница 52

Окончательно же идею смены Россией стороны в этой войне похоронил сам французский император. Когда пруссаки с австрийцами в конце октября отошли на зимние квартиры, посчитав кампанию этого года оконченной, Наполеон, выждав некоторое время, стремительным броском вторгся в пределы Пруссии, создав таким образом угрозу взятия Берлина. Второй раз за два года, впрочем, для той же Вены периодические визиты французов уже тоже стали, можно сказать, привычными.

Под Галле прусская армия преградила путь французским корпусам — австрийцы к месту сражения вовремя подойти не успевали — где и была наголову разломлена Бонапартом. Только жестокая непогода в виде снежной бури и опустившаяся до минус десяти температура, что было достаточно редким явлением для этих мест, уберегли немецкую столицу и вообще коалицию от развала. Французский император просто не успел воспользоваться плодами победы и был вынужден отступить в Саксонию на зимовку.

Поражение под Галле мгновенно заткнуло всех Питерских ястребов, еще вчера требующих вступления России в войну. Стало очевидно, что позиция мудрой обезьяны — я при случае рассказал Александру эту китайскую притчу — сидящей на ветке и наблюдающей за дракой двух тигров, подходит для нас как нельзя лучше. В конце концов, мы в любом случае останемся с прибытком. Даже если победит Наполеон — заберем себе Галицию и дело с концом.

— Добрый день, господа, я рад что несмотря на вашу занятость, вы нашли время чтобы приехать в столицу, — как радушный хозяин я первым взял слово. Посетители хоть и относились к дворянству, по большей части обретались в провинции и были слегка прибиты роскошными интерьерами Зимнего. Михайловский замок мне отжать все еще не удалось, хотя я и не оставлял надежды наконец вылететь из родительского гнезда. — Вы вероятно уже знакомы между собой, все же в одной и той же сфере работаете…

Дождавшись утвердительных кивков, я продолжил.

— В таком случае, вы, скорее всего, уже и сами догадались, о чем пойдет речь.

— Вероятно, дело в сахарной свекле, к выращиванию и переработке коей мы все так или иначе причастны, ваше императорское высочество, — сделал резонное предположение Егор Иванович Бланкеннагель, отставной генерал екатерининской еще эпохи, ныне владеющий парой заводов уже озвученного профиля.

— Просто Николай Павлович, прошу. Не нужно титулований в такой неформальной обстановке. Может чаю или чего покрепче? Погода сегодня в Питере просто отвратительная.

Никогда не думал, что буду заниматься сахарной свеклой. Ну ладно там пшеницу выращивать или рожь — кто их только тут не выращивает. Картошку опять же как любому нормальному попаданцу еще предстоит внедрять. Ну или кукурузу, на худой конец, но свеклу…

Все началось с письма, пришедшего как раз по линии изобретений и новаций. Как оно не затерялось среди тысяч подобных — одному Богу известно, — скорее всего автор обратил на себя внимание обстоятельностью подхода и к проблемам выращивания культуры, и к проблемам ее переработки, и даже вопросу актуальности спроса на рынке империи. Последний вследствие затруднений торговли с Англией был достаточно высок: сахар в это время являлся типичным колониальным товаром, который возили кораблями с Кубы и Ямайки, и оттого был чрезвычайно дорог.

Автором письма был Иван Акимович Мальцов, который оказался одним из первопроходцев сахаропромышленного дела в России, и у которого уже работало пара заводов соответствующей направленности на Брянщине. Он сетовал на то, что при огромном внутреннем спросе на сладкую продукцию казна продолжает закупать дорогой импортный тростниковый сахар, чиновники не только не помогают развивать дело, но и мешают, а оборотных средств на расширение постоянно не хватает. Плюс для массового распространения сахарной свеклы как технической культуры требовалась вдумчивая селекционная работа, поскольку сейчас в свекле содержание сахарозы было около 2–5%, и по мнению заводчика эту цифру можно было увеличить по меньшей мере в два раза.

Когда я навел справки по этой области, у меня что называется щелкнуло! Если соединить государственную переселенческую программу с опытом и знаниями этих людей, добавить туда несколько десятков тысяч рублей инвестиций, то можно на выходе получить отличный результат.

Примерно такую идею я и изложил сидевшим передо мной заводчикам.

— Со своей стороны могу гарантировать, что весь сахар, произведенный на новых землях Таврической и Екатеринославской губерний, будет выкуплен по среднерыночной цене. У меня тут как раз кондитерская фабрика в прошлом году заработала в Петербурге, еще одна в Москве стоится, так что со сбытом проблем не будет.

— Разрешите вопрос… Николай Павлович, — по-ученически поднял руку вверх Мальцов.

— Да Иван Акимович.

— Почему именно Причерноморье. У нас на Брянщине можно поставить еще не один и не два завода, и местные крестьяне будут только рады появлению возможности заработать, сбывая нам свеклу. Зачем обустраивать предприятие на юге России?

— Обратите внимание карту, господа, — я стал и подошел к большой карте Российской империи, висящей на стене кабинета. Нужно отметить, что почти весь север страны, а также изрядная часть ее востока была отображена весьма схематично, а некоторые места и вовсе зияли позорной белизной. Хоть драконов и псеглавцев там рисуй. Более-менее четко отображена была только западная часть страны. — Вот эти земли присоединила Россия по итогам последних войн с османами. Прекрасная земля, теплый климат, мягкие зимы — это все вы и без меня знаете. Вот только население здесь почти отсутствует, отчего земли эти лежат впусте. Моим венценосном братом было принято решение запустить программу переселения крестьян из западных и центральных губерний в Приазовье и Причерноморье. Уже следующей весной первые колонисты отправятся из Смоленщины на юг дабы по-настоящему утвердить там Российский флаг.

— По-настоящему? — Немного пришибленный пафосной речью переспросил Мальцов.

— Да, господа, по-настоящему. Россия заканчивается там, где заканчивается последнее поле, которое распахал русский крестьянин, — я оглядел еще раз присутствующих, кажется все прониклись этой мыслью. — Поэтому я и хочу привлечь вас к этому проекту. Идея заключается в том, чтобы прибывшие на место крестьяне сразу были включены в систему товарно-денежных отношений и не чувствовали себя брошенными на произвол судьбы. От вас требуется исключительно вложение своего опыта, времени и организаторских способностей. Капиталом могу в это дело вступить лично я, благо имею некий излишек средств пригодных для инвестирования в достойное дело. В ближайшие несколько лет на юг будут переселены тысячи семей, и если не зевать, то значительную их часть можно вовлечь в выращивание сахарной свеклы. Ну и конечно могу гарантировать, что государство обязательно не забудет своих сыновей пришедших на помощь в ту минуту, когда это требовалось больше всего.

Пассаж про сыновей государства от тринадцатилетнего мальчишки звучал вероятно бы забавно, если бы в нем не было слышно звона возможных наград, к коим в этом времени относились весьма серьезно. Ради получения, например, Владимира четвертой степени порой жаловалось на благотворительность десятки тысяч рублей.

Собравшиеся по моему приглашению промышленники переглянулись. С одной стороны, переться куда-то за тысячу верст им явно не хотелось, тем более что и у себя дома можно было более чем успешно развивать любимое дело. С другой стороны, если посмотреть на предложение чисто с коммерческой стороны, не учитывая целой кучи мелких проблем, которые обязательно вылезут по ходу дела, то выглядело оно достаточно привлекательно. Тут и государственная поддержка, и инвестиции, и гарантированный сбыт. В ином случае о таком можно было бы только мечтать.

— О каких суммах идет речь, Николай Павлович? — После короткой паузы — как раз внесли большой самовар, и расторопные лакеи быстро наполнили всем присутствующим чашки — первым подал голос Бланкеннагель. — Какое количество крестьян предполагается привлечь и какова будет посевная площадь, которую предполагается занять свеклой?