Битва за Лукоморье. Книга 2 - Камша Вера Викторовна. Страница 31

Шум действительно приближался, и Садко с замершим сердцем глянул в конец галереи, откуда доносились тяжелые шаги.

Только вот вместо каменных слуг показался там… Радята! Да еще и с палицей в руках!

И Товит, и Садко замерли. Хозяин острова вылупился на кашевара как на мертвяка, из могилы восставшего, а Садко, сам немало пораженный такой встречей, крикнул Радяте:

– Сюда давай, быстро!

Витослав, сжав зубы, держал Преграду. Полупрозрачная сфера не давала ожившим статуям пройти к спящим, ограждая друзей от неминуемой гибели. Как долго он сможет держать? Еще минуту? Дюжину? Полчаса?

Приказ убить всех чужаков во дворце чародей и Ждан услышали одновременно с каменными воинами на террасе. Люди – опешили от неожиданности; статуи, напротив, – ожили, развернулись к дверям в покои и слаженно двинулись вперед. Они будто ничего перед собой не замечали, сметая все, что попадалось на пути, – рамы сорвались с петель, брызнуло разбитое стекло, а Ждан вскрикнул, зажав лицо, – досталось сыпанувшими осколками…

Чародей действовал по наитию, толком не соображая. Не оставлявшее его предчувствие не обмануло – он ждал нападения, он его дождался и в этот раз пустил в ход волшебство. Отбросив саблю, вскинул обе руки, прошептал давно заученное заклятие Преграды – разновидность волшебных завес, о которых утром рассказывал капитану. Она должна была накрыть сферой почти все помещение, не подпуская врагов к спящим друзьям. И те, кого обаянник наметил во враги, сквозь Преграду пройти не смогут, пока хватит сил ее держать. Надолго ли их хватит, Витослав не думал.

Первые четыре истукана, разломав двери-окна, уже шагнули в покои, и занесли мечи и копья над лежавшими на подушках моряками… но Преграда их остановила. Мечи упруго ударились об заискрившийся воздух, копья тыкнулись – и отпрянули назад. Истуканы были хоть и сильны, но разумностью не отличались. Они всего-навсего исполняли волю хозяина. Перед ними, в двух шагах, были чужаки, которых следовало уничтожить. И статуи раз за разом били в сферу, пытаясь прорваться.

– Я держу их! Держу! – крикнул Витослав Ждану. – Осторожно!

Парень с посеченным лицом отважно кинулся вперед, размахивая палашом. Раз ударил, два, только звон и искры, а толку никакого! Железо против камня бессильно. И Витослав задул во все свистульки, что были перед носом, призывая любую живность, что была неподалеку. Задул бессвязно, некрасиво, грубо, но послание передал – помогите! И его услышали.

Снаружи послышалось хлопанье, крики, и спустя мгновение на истуканов налетели птицы. Их было много, всех цветов и красок: маленькие радужные пичужки и большие откормленные цесарки, обычно важные, но теперь разъяренные павлины и крохотные быстрокрылые колибри.

Витослав понимал, что призванные помощники ничего толком не сделают. Какой прок от когтей да клювов против камня? Будь здесь живые воины, то другое дело. Но помочь пернатые все же могли, поэтому обаянник свистел и дудел, направляя их на лица статуй. В надежде, что эти бесстрастные и сильные враги все же смотрят глазами, а птицы, мельтеша и охаживая крыльями, ослепят их хотя бы на время. Это действительно помогло. Статуи неловко отмахивались от птиц, даже в Преграду какое-то время перестали бить. Но с террасы заходили новые. Пытаясь обогнуть препятствие, они медленно расходились по помещению… скоро и до дверей доберутся. Сколько их уже? Восемь!

– Ждан, уведи их! – быстро проговорил сквозь зубы чародей. – Уведи за собой как можно больше и дальше! Я прикрою… только не знаю, на сколько меня хватит.

Парень оказался сообразительным, а ведь раньше Витослав считал его несмышленышем. Ан нет, в беде Ждан показал себя лучшим образом. Бросился к двери, помахал затупившимся палашом, заорал, привлекая к себе внимание истуканов. Убедился, что те клюнули, распахнул створки и бросился прочь.

Уловка сработала – статуи и впрямь оказались тупыми. Увидев, что один из чужаков не защищен непонятной невидимой стеной, они двинулись за ним – медленно, но решительно. Два, четыре, пятеро… В зале осталось лишь трое, вокруг их голов метались птицы – отвлекали.

Один павлин умудрился запрыгнуть на спину меченосцу и, противно крича, устроился у того на голове, как шапка. Развернулся… и хвостом закрыл каменное лицо, как вуалью. Вот умница! Но истукан, пару раз слепо махнув руками, все же нащупал пышный хвост и небрежно отбросил павлина прочь. Птица ударилась об стену, заголосила жалостно…

Витослав сжал зубы. Он не может, не должен сейчас переживать о пернатых помощниках, нет у него нынче выбора – нужно спасать друзей. А силы иссякали, Преграда под натиском неутомимых статуй прогибалась, вдавливалась внутрь. Как долго он сможет ее держать? Как долго осталось до неминуемого?..

Стоять на посту у брызгуна-водобоя и глазеть по сторонам, то и дело вспоминая мертвецов, что сторожат подземную реку, – занятие не из приятных, но Мель делал, что было велено. Он охранял корабль.

Тот самый, с которого на пристани в Ладоге крикнули ему: «Эй, диволюд! Что глаза голодные такие? Покормить тебя?» Радята то был.

В кораблях Мель так ничего и не понял, зато за время своих плаваний по северным водам научился маленько разбираться в людях. Точнее – не разбираться, а чувствовать. Эти были хорошими. В команду взяли, работу дали, кормили исправно, а потом и в чужих морях дозволили не виданные прежде волны погладить. Мягкую и злую воду повидал ихтифай, зеленую и синюю, горящую синим в ночи и черно-ледяную солнечным днем; рыб диковинных и крабов; медуз, подобных кораблям, и акул с головой, что твоя секира.

Мель крепче сжал рукоять водобоя. Да он за капитана, за Радяту, за команду!.. И на пустынный берег в жаркий день сунуться готов. А тут и вовсе пустяки – стоять и ждать своих. Капитана отыщут, быть того не может, чтоб не отыскали!

Когда под сводами пещеры гулко прокатились звуки тяжелых шагов, Мель и обрадовался – товарищи возвращаются! – и одновременно удивился их прыти – надо же, как быстро управились!

Каково же было его удивление, когда он, приглядевшись, увидел, как из тумана спускаются по лестнице к причалу три белокаменные статуи с оружием в руках. Толком изумиться ему, однако, не дали. Завидев ихтифая, один из странных гостей метнул в него копье. И пригвоздило бы оно Меля к палубе, если бы не врожденная ловкость диволюда, позволившая мгновенно увернуться от неминуемой смерти. Копье с сухим стуком вонзилось в палубу всего в шаге от ихтифая, а «Сокол» как будто вздрогнул, и тут же зашумел-зашипел водобой, наполняясь водой. Что ж, намерения оживших каменюк даже корабль понял, а потому Мель немедленно повернул брызгун в сторону врагов.

Как обращаться с чудо-оружием «Сокола», учили всю команду; диволюд не диволюд, а изволь наловчиться. Мель тут, правда, не сильно себя проявил, метким стрелком его назвать было трудно. К счастью, жуткие каменные воины шли неспешно и не скрываясь, так что особой меткости и не требовалось. Знай направляй наконечник-раструб в цель да жми на рукоятки, остальное брызгун сам сделает.

Казалось бы – проще простого… да очень скоро Мель убедился, что все отнюдь не так просто. Тугая, прямая как стрела струя, ударившая по врагам, не разреза́ла их мгновенно, как это бывало во время учебы с деревянными мишенями. Невероятный напор бьющей в камень воды поначалу, казалось, и вовсе не причинял врагам никакого вреда, и они продолжали упорно спускаться по лестнице.

Слегка растерянный ихтифай продолжал жать на рукоятки, водя острым носиком брызгуна вправо-влево, лихорадочно пытаясь сообразить, что делать дальше. Если неуязвимые чудища доберутся до корабля…

И тут под напором струи у одного истукана отвалилась рука, с громким стуком покатившись по ступеням. Так вот что! Надо бить в тонкие места и ждать, когда вода сделает свое извечное дело – подточит камень!

– Ну, моё вам покажет! – злорадно пробурчал по-русски Мель, добавив еще и пару заковыристых словечек из родной речи.