Детектив на пороге весны - Устинова Татьяна. Страница 32
По всем детективным законам самый активный ловец бабочек и есть злодей.
Злодей?!
В конце концов, она ничего про него не знает, кроме того, что старый друг Иван Иванович Калитин счел нужным сообщить. Но что они понимают, эти старики!
Он заметил, что Анфиса вся подобралась и, кажется, понял, в чем дело. Он не собирался ни помогать ей, ни облегчать задачу. Если она считает, что он укокошил соседа и теперь подбирается к ее семье, пусть скажет об этом сама.
Она ничего не сказала. Побоялась?.. Не решилась?..
– Анфиса, иди обедать! Да что вы там застряли, ей-богу!
Не взглянув на него, Анфиса вышла из ванной, и Юрий знал совершенно точно – мысль о том, что он убийца, прочно засела у нее в голове.
В вашей хорошенькой головке так много вздора, миледи!..
Хорошенькая головка, черт побери все на свете!
Когда Анфиса вошла в столовую, бабушка уже качалась в своей качалке – волшебные таблетки сделали свое дело. Клавдия подавала на стол.
– Садись, садись. Юра, вы тоже садитесь. Только пирогов нет, мне пришлось отдать их собаке. Бедный Петр Мартынович, так и не попробовал!.. Анфиса, у тебя нездоровый вид.
– У нас у всех сегодня одинаково нездоровый вид, Клавдия Фемистоклюсовна!
– Надо поесть, и все пройдет, Марфа Васильна!
– А вам бы только есть!
– Когда сердце не на месте, самый лучший способ отвлечься – поесть! Юра, вам ножку или грудку?
– Мне все равно.
– Да как же это все равно?! Что вы больше любите?!
– Больше всего, – вмешалась Марфа Васильевна, – он любит вино и женщин, но мы ему этого предложить не можем. Или можем, Клавдия Фемистоклюсовна?
– Что вы такое говорите, ей-богу, Марфа Васильна!
Есть Анфисе совсем не хотелось, но надо было есть, чтобы не взбаламутить Клавдию еще больше. Она подцепила на вилку скользкий белый гриб, посмотрела на него без всякого воодушевления и отправила в рот.
Ей очень нравилось ходить за грибами в березовую рощу. У нее была брезентовая курточка, резиновые сапоги и специальные джинсы, разношенные и удобные. Она повязывала на голову красный платочек, брала корзину и палку и чувствовала себя барышней-крестьянкой.
Один из ее одноклассников был свято уверен в том, что автор «Повестей Белкина», собственно, и есть этот самый Белкин.
Кто же еще мог написать «Повести Белкина», если не Белкин?!
Она шла, и высокая и мокрая трава хлестала по голенищам сапог, оставляла мелкое зеленое крошево, и пахло землей и разогретыми стволами деревьев, и шмель гудел, облетая радостное соцветие иван-да-марьи, листья шелестели высоко-высоко, и в заросшей тракторной колее обязательно находился крепенький белый грибок с упоительно-кофейной шляпкой. Он никогда не бывал одиноким, рядом всегда торчали его братья и сестры, а под елкой всегдашний сосед – мухомор. И корзинка тяжелела, и Анфиса перекладывала ее с локтя на локоть, и когда белые поднабирались, она возвращалась домой, разморенная жарой и июлем, и на опушке всегда набирала ромашек. Марфа Васильевна любила ромашки, особенно лесные.
Белые в расписной мисочке наверняка были те, летние, и Анфиса вдруг успокоилась немного.
Марфа Васильевна посмотрела на нее, вздернула брови и усмехнулась. У нынешних молодых все написано на лице.
– Итак, что мы должны обсудить прежде всего? – спросила она, достала из портсигара свою вечную сигарету и закурила. Все помалкивали. – Я так полагаю, что загадочную смерть нашего соседа, в первую очередь.
– А я полагаю, что нам надо прежде всего обсудить вопрос вашей с Клавой безопасности, – перебила Анфиса, отлично понимая, что как раз этот вопрос бабушка обсуждать ни за что не станет. – Вам нужно переехать в городскую квартиру.
– Полно вздор молоть! Я не живу в этой квартире сорок лет и сейчас жить не стану.
– Бабушка, здесь может быть опасно!
– Не опасней, чем в твоей дурацкой квартире!
– Бабушка!
– Анфиса, девочка, что это ты выдумала, право слово!.. – Клавдия, которая вечно спорила с бабушкой, кажется, на этот раз была целиком и полностью на ее стороне и слегка из-за этого недоумевала. – Куда же мы поедем?!
– А вдруг у нас маньяк?! Вот и Юра говорит, что это может быть маньяк. Да, Юра?
– Собственно, я ничего такого…
Анфиса упиралась только из упрямства. Оно у них передавалось по женской линии. Так сказать, наследственное упрямство.
Пришел кот Архип, оценил серьезность обстановки, и не стал бухаться на бок, и в кресле не стал разваливаться, а уселся настороженно прямо в центре ковра и бубликом сложил хвост. Уши поставил топориком и прижмурил глаза – делал вид, что ему неинтересно.
– Давайте лучше про другое поговорим, – предложила бабушка и затянулась. – А именно, про Кентервилльское привидение. Петра Мартыновича в последнее время кто-то пугал. Кто и зачем мог его пугать? У кого какие предположения?
Предположений не поступило, и бабушка продолжала:
– Его дом почти ничего не стоит.
– Смотря что имеется в виду! – подала голос Анфиса. – Тысяч тридцать-то наверняка!
– Если с участком, – добавил Юра. Он неторопливо мешал ложкой в чашке – полное спокойствие и невозмутимость, как и полагается джентльмену в дамском обществе.
– Ну, с участком.
– Убивают и за меньшее, – неторопливо продолжал Юра.
– Господи Иисусе, вечный покой, – пробормотала Клавдия, перекрестилась и утерла глаз клетчатым носовым платком, – живая душа…
– А почему мы все так уверены, что его убили? – спросила Анфиса громко. Нельзя позволять Клавдии разойтись как следует, это могло кончиться плохо.
– Во-первых, диванная подушка. Тебе Юра говорил об этом?
– Говорил, но это не самое…
– Во-вторых, когда мы приехали утром, дверь была открыта.
– Ну и что?
– Моя дорогая, я, конечно, стара и слаба, но все же не в полном маразме! Человек, напуганный кем-то или чем-то, ложится спать, забывает запереть входную дверь и ночью умирает во сне?! Это что такое? Я тебе скажу, что это такое!
– Что же?
– Это нонсенс! – торжественно произнесла бабушка. – Полный нонсенс и больше ничего! Если он так боялся, что накануне был не в себе, почему дверь-то не запер?! Он должен был ее на три замка запереть, да еще на щеколду, да еще шкапиком подпереть! А он – здрасти-пожалуйста – при открытой двери разлегся!
– Да, – задумчиво сказала Анфиса. – Это точно.
– И не только дверь, – сказал Юра негромко. – Еще кое-что.
Все повернулись к нему, он быстро взглянул на них и опять стал помешивать в чашке чай.
– У Петра Мартыновича на правой руке был воск.
– Что?!
– Воск. Капельки воска. Как будто капало со свечи. Вы… не заметили, Марфа Васильна?
Бабушка с размаху потушила в пепельнице сигарету:
– А и правда, пресвятой Панкратий! Был у него на руке воск! Был! Я еще подумала, бородавки у него, что ли?!
– Бабушка, что еще за Панкратий?! Откуда ты его взяла?!
Бабушка отмахнулась. Она любила выражаться чуть более витиевато, чем все обыкновенные люди!
– Значит, он куда-то ходил со свечой, но при осмотре места происшествия никакой свечи обнаружено не было!
Зря он сказал про «осмотр места происшествия»! Как-то само получилось, и он не успел проконтролировать себя. Очень привычное, ладное, всегдашнее выражение, удобное, как кобура с пистолетом под мышкой!
Сколько лет он не произносил его – и тут на тебе!.. Осмотр места происшествия!
Анфиса и старая хозяйка заметили, конечно. Он понял, потому что Анфиса быстро взглянула на свою бабку, а та как-то краем брови дала ей понять, что спрашивать ни о чем не нужно, не время!
Но насколько бывший мент Юрий Латышев знал Анфису Коржикову, она непременно спросит. Обязательно.
Отвечать ему не хотелось. Нечего было отвечать.
– Свечи действительно не было. И свет вчера не отключали.
– На том участке генератор есть, – машинально сказал Юра, все еще раздумывая о том, как он станет объясняться с Анфисой.
– Откуда вы знаете?!