Серый волк, белый конь (СИ) - Ярошинская Ольга. Страница 2

— Помощь нужна.

— А с чего мне тебе помогать?

— Потому что ты добрая и отзывчивая, как все царевны.

— Ха-ха! Тебе показать, где дверь, или сам, по запаху найдешь? — засмеялась Лада.

— Ладно. Ивана-царевича заколдовала злая ведьма, ты его расколдуешь, а он на тебе женится. Получишь классного мужа и царство в придачу. Как тебе расклад?

Лада помыла румяное яблочко, задумчиво захрустела.

— Классный, говоришь?

— Настоящий царевич! Красивый, умный, добрый, все дела.

— Конь — его?

— Ага.

— Конь мне понравился.

— Дорога дальняя, так что на нем поскачешь.

Лада вспомнила сон, в котором она обнимала шелковистые бока, чувствуя бедрами быстрое биение сердца…

— И царство приличное, — добавил Волк. — Подданные, сокровищница, власть. Наряды-балы.

— А если твой Иван мне не понравится? Говоришь, красивый?

— Ага, златые кудри, уста сахарные…

— Буэ, — скривилась Лада.

— Всем нравится, а тебе, видишь ли, буэ! — возмутился Волк.

— Не мой типаж твой царевич, явно!

Волк вскочил и заходил туда-сюда по маленькой кухоньке.

— В общем, так. Если Иван тебе не понравится, в чем лично я сильно сомневаюсь, то никто тебя неволить не станет. Он тебя вознаградит, златом осыплет и отправит домой.

— Злато мне лишним не будет, — задумалась Лада. — Ипотеку бы выплатила… В отпуск съездила. Но все равно мой ответ — нет! У меня голова не только для красоты, я ей иногда думаю. Ответь честно — у нас ведь не увеселительная прогулка намечается?

Волк затих, нахмурился, подвинул к себе хрустальную салатницу с конфетами. Лада молча наблюдала, как оборотень высыпал конфеты на стол, положил в салатницу сосиску, намотав на ее обгрызенный кончик блестящий конфетный фантик.

— Это что за инсталляция? — не выдержала Лада.

— Это Иван, — представил Волк сосиску. — Вот так он лежит. В хрустальном гробу. Один-одинешенек. Уже почти три года. Ветер раскачивает золотые цепи, на которых висит гроб, и они жалостливо скрипят, словно старуха плачет. Наверняка Ивану холодно, и неизвестно, какие кошмары снятся молодому, красивому, сильному мужчине, созданному для подвигов, счастья и любви, чья жизнь превратилась в мертвый сон.

— А фантик? — уточнила Лада.

— Корона. Символически.

Девушка оперлась подбородком на ладонь. Сосиска выглядела так одиноко и печально в хрустальной салатнице, что Лада не выдержала.

— Ладно! Где там твой Ваня? Поцеловать его надо или что?

— Вот это другой разговор, — обрадовался Серый. — Я ведь знал, что ты добрая. По-другому и быть не могло!

Лада вздохнула, развернула конфету и, отправив ее в рот, укрыла сосиску фантиком, как одеялом. А Волк открыл шкафчик и вытащил оттуда початую бутылку мартини.

— Мне хватит, — покачала головой Лада.

— А это и не тебе, это Бабе Яге. С пустыми руками к ней не ходят.

Лада вышла на улицу следом за Волком, застегнула пуховик. Хорошо, что она решила одеться потеплее — на нее дохнуло сыростью, промозглый осенний вечер опустился на город Круглые желтые фонари не разгоняли темноту, а лишь отодвигали ее в сторону, и казалось, что за дорогой темень совсем уж непроглядная, густая, как мазут.

Волк запретил ей брать с собой что-либо из вещей. Сказал — таможня не пропустит. Какая таможня в сердце России? Девушка замедлила шаг. Она даже никого не предупредила. В общем-то, о ней никто и не будет волноваться. Родных нет, подруг после неудачного замужества растеряла, коллеги уверены, что она сейчас собирает в чемодан яркие платья и новые купальники, чтобы уже завтра нежиться на южном солнышке под убаюкивающий шум волн… Куда она идет? Что она вообще делает? На ее глазах человек превратился в собаку, простите, волка, она сейчас должна на всех парах лететь в психиатрическую клинику.

— Сюда, — сказал Волк, завернув за угол.

— В подвал? — удивилась Лада. — Там вроде дворник лопаты хранит.

Облезлая дверь со скрипом приоткрылась, дворник, которого все звали дядей Петей, высунул наружу красный нос картошкой, и махнул рукой:

— Заходи.

В подвал с незнакомым мужчиной? Лада попятилась, и вдруг на нее пахнуло ароматом, которому неоткуда было взяться посреди осени: запахи хвои смешались с цветочной сладостью, теплой волной окутав девушку, она оторопело шагнула вслед за Волком и оказалась в лесу. Толстые стволы, покрытые мхом, уходили ввысь, раскидываясь крышами крон на невероятной высоте, гигантские корни изгибались змеями, вспарывая землю, папоротники ростом с Ладу бросали тень на едва заметную тропинку. В лесу царил роскошный летний вечер. Теплый ветер дохнул в лицо медом, громко застрекотали кузнечики.

— Рот закрой, — посоветовал оборотень.

— Вот тут распишись, — дядя Петя подсунул Волку пухлый разлинеенный блокнот с пожелтевшими страницами. — Дата, кто идет, подпись.

Волк поставил в блокноте закорючку и протянул ручку Ладе. Девушка прищурилась: двадцатое октября, Серый Волк, сопровождает царевну Ладу. Она расписалась рядом и, вскрикнув, выронила блокнот — ее подпись на мгновение вспыхнула огнем.

— Аккуратней с инвентарем, — буркнул дядя Петя, поднимая блокнот.

— Просто он… а вы… а он…

Лада впервые смотрела на дворника дольше минуты, и сейчас не понимала, как раньше не замечала, какая яркая у него борода, рыжая, как хвост у лисицы, и хитрые глаза, и красные ладони, большие как лопаты, при том, что сам он едва достает кудрявой макушкой ей до груди.

— Ладно, царевна, бывай. Береги себя, — дядя Петя вдруг покраснел и отвернулся, давай понять, что разговор окончен.

— Пошли, — Волк потянул ее за руку, и Лада двинулась следом, озираясь по сторонам, расстегивая на ходу пуховик, в котором стало нестерпимо жарко. Дверь в ее мир осталась позади. С этой стороны она была темно-синей, украшенной резьбой по краям, ручка ярко блестела, отполированная частыми прикосновениями. Красивая дверь, только вот стояла она сама по себе, посреди леса. Дворник засунул блокнот в дупло огромного дерева, сам уселся рядом с дверью на пенек, уткнулся носом в рыжую бороду и, кажется, задремал.

— А дядя Петя, дворник, он… из ваших? — спросила она, когда дверь исчезла из виду.

— Гном, — ответил Волк, забирая Ладин пуховик и пряча его в объемную сумку. — Они сами по себе, не наши, не ваши. Гномы — это хорошо. Они порядки блюдут. Хуже, когда тролли — с ними надо держать ухо востро, обманут. Я перекинусь, Волком я сильнее, мало ли что.

Мужчина кувыркнулся, и рядом с девушкой теперь ступал большой Волк. Лада отвлеклась на превращение, споткнулась и упала, растянувшись во весь рост. Волк оказался рядом, подставил спину, так что рука Лады легла на колючий загривок.

— Все-все, смотрю под ноги, — сказала девушка, цепляясь за ошейник.

Тропинка вихляла по лесу, огибая толстые как бочонки стволы, уходящие в небо, прячась в оврагах, желтых от пожухлой листвы, и выныривая на зеленые холмы. Лада порадовалась, что догадалась переодеться. В удобных кедах и старых джинсах она была готова гулять по сказочному лесу до рассвета. Где-то поблизости громко ухнула птица, Лада шарахнулась в сторону, споткнулась об очередную корягу и решила, что с рассветом она немного погорячилась. Жаль, Волк в зверином обличье не слишком-то многословен. Она вздохнула, и вдруг заметила впереди просвет.

Они вышли на поляну, в центре которой возвышалась избушка. Через мгновение раздался скрип, изба зашевелилась, покосилась и поднялась, явив гигантские куриные ноги.

— Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! — гаркнула Лада. — Правильно я говорю? — добавила она шепотом, склонившись к Волку. Тот закатил глаза и двинулся дальше. У лестницы путники остановились.

— Какие люди! — дверь избы открылась и на крыльцо вышла женщина, при виде которой у Лады задергался левый глаз. — Ладушка! Сколько лет, сколько зим?

— Да уж года три не виделись, Ядвига Людвиговна, — Волк удивленно посмотрел на Ладу, и она добавила. — Ровно с тех пор, как я развелась с вашим сыночком.