Серый волк, белый конь (СИ) - Ярошинская Ольга. Страница 5

— Весь пруд за мельницей выпил.

— А мельник-то, говорят, вилами его пырнул. Да только вилы погнулись, а тот и не заметил.

Официант брякнул перед ними две дымящиеся тарелки. Лада повела носом — пахло аппетитно.

— Сервис, конечно, так себе, — сказала она, зачерпывая овощи деревянной ложкой, — но кормят хорошо.

Волк уплетал еду, не поднимая головы. Девушка налила себе в чашку воды, отпила глоток, озираясь по сторонам. Можно было подумать, что она в обычном ресторане. Такой дизайн всегда в моде, аутентичный фольклор — деревянная мебель, вышивки на стенах, на потолке огромное колесо со свечами, возле входа на кухню стоит шеф-повар в тканом переднике. Стоит и не сводит с Лады глаз. Лада уткнулась в тарелку.

— Это баба! — громко сказал официант, ткнув в сторону Лады пальцем.

И только сейчас девушка поняла, что выбивалось из привычной картины — в таверне не было женщин.

Волк вскинулся, заслонил Ладу спиной. Девушка испуганно огляделась. Мужики поднялись с мест, обступили их кольцом, закрыв выход.

— Точно баба! — подтвердил один, заросший нечесаной бородой, в которой застряла хваленая капуста. — Вон сиськи торчат.

Лада почувствовала неуместную гордость и довольно посмотрела на Волка.

— И что с того? — спросил оборотень. — Баб не видели?

— Они не знают про Змея, — довольно оскалился повар. — Не знают, почему своих баб мы попрятали!

Мужики придвинулись ближе, кто-то схватил вилы, в руке у официанта появился нож

— Серый, только не дури, — попросила Лада.

— Не трожьте ее, — рыкнул Волк. — Она — царевна.

Мужики на мгновение затихли, потом по толпе пронесся вздох то ли восхищения, то ли радости, и вскоре Ладу уже волокли по улице. Она пыталась вырваться из цепких рук, брыкалась и кусалась, шапка слетела с ее головы, и кто-то пятерней схватил девушку за волосы, запрокинув голову, так что из глаз брызнули слезы. Мужики гоготали и тащили ее все дальше по пустынному городу, который оживал, хлопал дверями домов и наводнялся жителями.

— Царевну ведем! Царевну! — то и дело раздавалось в толпе, которая все росла.

Лада пыталась обернуться, высмотреть Волка среди чужих лиц, но его не было. Она лишь надеялась, что оборотня не подняли там же, в таверне, на вилы. Толпа вынесла ее на круглую площадь, бросила к высокому опаленному столбу. Щелкнул замок, и люди отпрянули, затихли, оставив Ладу одну. Девушка дернулась с места, цепь натянулась.

— Что ж вы делаете, сволочи? — спросила она, потирая запястье, в которое больно впились кандалы. Она осмотрелась и, вскрикнув, отпрыгнула к столбу. Под ногами хрустнули кости, к ногам зрителей откатился белый череп.

— Понимаешь, царевна, ничего личного, — из толпы вышел мужчина в красном камзоле и черных облегающих штанах. Лада мимолетом подумала, что в похожих лосинах она ходит на фитнесс. — Наш город Змей Горыныч облюбовал. И летает, и летает, посевы сжег, торговцев распугал, никакого спасения нет. Мы ему и коров скормили, и овец, даже несколько женщин пришлось, простигосподи, — не улетает. Говорит, подавайте, мол, царевну и все тут. Такие дела…

Он стащил с головы шляпу с пером, вытер с лысины пот, отвел глаза.

— Точно царевна? — послышался из толпы женский голос. — Может, приодеть ее? А то как бродяжка.

— Вон Маньку-шалаву разрядили, а толку? — кто-то пнул череп, и тот снова подкатился к Ладиным ногам. — Все едино. Змей царскую кровь чует.

— А за спутника своего не беспокойся, — продолжил свою речь мужик в камзоле, снова натянув шляпу. Пышное перо качнулось перед глазами, и он досадливо отвел его от лица. — Его по голове стукнули, но скоро очухается. Мы ему и награды отсыплем, за спасение города.

— Я не царевна, — сказала Лада. — Я бродячий музыкант.

— А инструменты где?

— Я пою, — девушка судорожно пыталась вспомнить что-нибудь народное, подходящее к ситуации. Частушка — идеальный вариант! — Журавины не взошли, травы все посохли. Ко мне хлопцы не пришли, чтоб они подохли! — она уперла руки в боки, выставила правую ногу вперед.

— Ладно, расходимся, — приказал главный, отталкивая перо от лица. — Горыныч разберется, кто она. В любом случае на эту неделю жертва есть.

Толпа потихоньку стала редеть. Кто-то сердобольный протянул Ладе фляжку, и девушка прильнула к горлышку — вода.

— Суки вы, — выкрикнула она вслед удаляющимся спинам. — Отпустите!

— Змей Горыныч на закате прилетит, — сказал мужик в камзоле, — помолись, горемычная.

Лада бухнулась на землю, глотая подступающие слезы.

«Вот тебе и царевич, и награда, — в сердцах думала Лада, сидя на куче обгоревших костей. — Сидела бы дома, не выпендривалась. Отменила бы отпуск, поработала сверхурочно, переделала отчет, еще раз переделала отчет и еще раз, выслушала вопли главного бухгалтера, поругалась с поставщиками…» Лада усмехнулась, поправила металлический обруч на руке, чтобы не впивался в кожу, вытянула ноги — в принципе, все не так уж плохо. Справляется ведь она с налоговыми проверками, неужто какой-то безмозглый Змей ее напугает?

Из подворотни показался Волк. Он шел, пошатываясь, тяжело переставляя лапы, то и дело потряхивая головой. Хвост понуро свисал до земли.

Он плюхнулся возле Лады, положил морду на ее ноги и устало прикрыл глаза.

— Что, стыдно? — догадалась девушка. — Не хочешь в человека превращаться, чтобы не отвечать? Куда ты меня затащил, лохматый? Тут у них каждую неделю Змея Горыныча женщинами кормят. Не диво, что все по домам сидят. А тут на тебе — заезжая царевна. Давай освобождай меня, Змей на закате прилетит.

Волк подошел к столбу, брезгливо обнюхал кости и тут заметил цепь. Шерсть на загривке стала дыбом, глаза сверкнули, он кувыркнулся, превратился в человека, и Лада ахнула — левый глаз у него заплыл багровым синяком, в волосах запеклась кровь. Но Волк, казалось, забыл про свои раны.

— Посадили на цепь, как собаку! — бесновался он. — Свободного человека! Изверги! Гады! Сволочи!

Лада с интересом наблюдала за его истерикой. Серый бегал вокруг столба, потрясал кулаками в небо, пытался порвать и перегрызть толстенную цепь, вытащить столб из земли.

— Кончай слюной брызгать, — сказала она. — Разорался, как баба базарная. Ты раньше со Змеем Горынычем дел не имел? Слабые места? Вредные привычки? Солнце пока светит, время есть.

Лишь только она проговорила эти слова, площадь закрыла тень. Лада недовольно поежилась — не хватало еще под дождем промокнуть. Она посмотрела вверх, и внутри у нее похолодело: над площадью кружил дракон. Огромные кожистые крылья закрывали солнце, туловище, покрытое черной чешуей, заканчивалось длинным шипастым хвостом, а с другой стороны на трех длинных шеях сидели узкие крокодильи головы. Средняя морда разинула пасть и выдохнула пламя, от которого даже на расстоянии стало жарко. Дракон сделал еще один круг и стал снижаться.

Лада схватила сумочку, подаренную Бабой Ягой, нацепила на шею бусики, накрасила губы помадой и выставила вперед руку, сжимая кубик-рубик. Ее тешила слабая надежда, что хоть что-нибудь из этого арсенала подействует. Вдруг помада сделает ее невидимой, или в бусах она станет такой красивой, что Змей не станет ее есть, или этот гадский дракон подавится кубиком-рубиком — это был бы оптимальный вариант. Змей Горыныч приземлился, когти заскрежетали, выбивая искры из брусчатки, крылья захлопали, вздымая клубы пыли. Волк стал перед Ладой, свирепо пригнув морду — девушка и не заметила, когда он снова перекинулся в зверя. Он рычал, верхняя губа задралась, обнажая клыки, хвост мелко дрожал, весь он был вытянут в струну, готовый броситься в любой момент. Змей лениво махнул хвостом, и Волка снесло в сторону как тараном. Он шмякнулся о стену дома и сполз на землю бесформенной кучей шерсти.

Уродливые головы наклонились к Ладе, левая и правая озирались по сторонам, а средняя вперилась взглядом в девушку. Ноздри Змея раздувались, принюхиваясь. Маленькие глазки, спрятанные в бугристой коже, сверкнули красным. Девушка зажмурилась, отвернувшись, Рука с кубиком-рубиком дрожала.