Возрождение (ЛП) - Мартин Трейси. Страница 34

− Да, возможно. − Как−то я сомневаюсь. Воспоминания возвращаются, как им хочется. На самом деле, с тех пор как я вернулась, кажется, что процесс замедлился. Маленькие детали вспоминаются, но ничего серьезного. Ничего, такого же яркого, как происходило раньше.

План Первого, кажется, состоит в том, чтобы я продолжала говорить, словно губы могут бороться с моим мозгом. Всю дорогу к нашим комнатам, он осыпает меня вопросами. Он пытается быть полезным, я знаю, но это не помогает.

− Один, забей на это, − поднимаю руку ко лбу и придавливаю свою повязку. Немного драматично, но это все проясняет. − Я не могу рассматривать все с других ракурсов, потому что у меня пока нет никакой другой точки зрения на этот счет.

Он смущенно ругается.

— Прости, ты права.

Скопление длинных, узких зданий раскинуто перед нами. Парочка лучших из них относится к персоналу лагеря, включая их собственную столовую. Я никогда не была ни в одной из них. Остальные из нас разделены по отрядам и назначениям, и у нас своя столовая, присоединенная к персоналу, совместно обедающему на кухне.

В других зданиях расположены наши жилые комнаты. ГИ1 и ГИ2 разделяют здание. ГИ3 и ГИ4 намного моложе и их держат отдельно под большим контролем. У КИ аналогичное соглашение, хотя молодых КИ не существует. И на этом мои воспоминания останавливаются. Со стороны, все наши здания выглядят одинаково. Я позволяю Первому проложить путь, потому что не знаю, какой корпус и серое сооружение − наше.

Когда мы проходим под освещением, то замечаю, что он улыбается.

− Что?

Один не отвечает, но его глаза сдвигаются вправо, тихо говоря, что мне нужно знать. Пара мужчин тусуются возле одного из зданий, прикуривая. Я чувствую их взгляды на себе, но игнорирую их.

Мы не всегда ладим с чистокровными людьми. Щелчок вызывает еще одно воспоминание. Они смотрят на нас свысока, как на неестественных. Мы смотрим на них свысока из-за их собственной слабости.

Вместе с воспоминанием появляется враждебность. Я понимаю, почему Один не хочет говорить перед ними, и сразу же замолкаю.

Он, наконец, отвечает, когда мы уже на достаточном расстоянии от мужчин.

− Ты назвала меня Один минуту назад.

− Это то, кто ты есть. Предпочел бы, чтобы я назвала тебя бесстрашным лидером?

Он смеется.

− Не нужно. Ты просто долгое время не делала этого, когда мы были одни.

Конечно нет. Как только он говорит это, я вспоминаю.

***

− Как Коул Говард, − Один спрыгивает со стула, подавая мяч как в бейсболе, затем имитируя, как судья дает сигнал аута.

Лежа на полу, Девять закатывает глаза. Она думает, что бейсбол скучный, что очень плохо, потому что это одна из немногих вещей, которую нам позволено без присмотра смотреть по телевизору в вечернее время. Я не особо против, но смотреть спортивные программы было бы скучнее, чем играть в них. Но у нас нет времени, чтобы много играть.

Один и Пять очень любят бейсбол и тратят много времени, обсуждая, кто лучшие игроки. С тех пор как они могут читать бесконечный поток статистики, это может быстро стать раздражающим.

− Что за имя такое вообще Уголь?¹¹ − говорит Три. — Уголь − это вещество, которое сжигают.

− Это тоже имя, идиот. К−О−У−Л, − голос Первого трещит, в то время как он плюхается обратно на сиденье. Он и Три самые старшие из ребят и первые из тех, у кого должен изменится голос. Каждый раз, когда это случается, мне приходится заглушать свой смех. − Так, хорошо. Как бы ты хотел себя называть?

Три раздумывает над этим, перебирая пальцами светловолосый персиковый пушок на голове. Сегодня утром была стрижка, и он ворчит весь день из-за потери своих кудрей. Мы проходим одну и ту же процедуру каждые пару месяцев, и в каждый день стрижки, тщеславие Три терпит поражение.

− Я буду Габриэлем, − говорит он.

Хотя я та, кто спровоцировал эту дискуссию про имена, я сосредоточена на этом только наполовину, потому что мне нужно закончить задание. Двенадцать сломала мое запястье во время нашей рукопашной тренировки утром, так что я пропустила занятия, пока врач его устанавливал.

− Почему Габриэль?

− Он один из самых важных архангелов, а ангелы — крутые перцы. Они как святые наемные убийцы. Вот кем я буду. Если вы видите, как я приближаюсь, вы уже мертвы, − Три бросает Первому превосходящий взгляд, то, в чем Три очень хорош. − Это круче, чем тупой бейсболист.

Один показывает ему средний палец.

− Просто помни, у кого есть власть заставить тебя бежать лишние круги завтра, ангелок.

Мы ходим по комнате, и каждый выбирает себе имя. Девять хочет, чтобы ее называли Джордан, поскольку мы смотрели на этой неделе пресс-конференцию, и в ней была иорданская принцесса. Ей не понравилось имя принцессы, но ей понравилось Джордан¹². Шесть выбирает Саммер¹³, т. к. это ее любимое время года. Восемь выбирает имя Октавия, утверждая, что она предпочитает, чтобы все было проще. Также поступает и Одиннадцать, который выбирает имя Леф¹⁴, как большинство из нас все равно уже называли его.

Это не веселье.

Мы откидываем эти имена прочь, еще один секрет, который мы не можем разглашать. Фитцпатрик была бы в ярости и наказания были бы суровые. Мы это выяснили два года назад, когда Четыре и Восемь изобрели наш собственный код. После того как Фитцпатрик обнаружила, что мы отправляли закодированные послания друг другу, каждый из нас провел неделю в одиночной камере. Неважно, что мы всего лишь отправляли глупые сообщения. Они сказали нам, что мы вели подрывную деятельность и проявили неуважение.

Что действительно имело значение, так это то, что взрослые не смогли взломать код самостоятельно. Даже я могла понять его.

Они обвинили во всем Первого, потому что он должен был быть ответственным. Это было несправедливо, но правда в том, что он не сказал нам остановиться.

Сейчас он ничего нам не говорит. Я удивлена. Иногда Один такой же, как и остальные из нас, но иногда он вспоминает, что ему сказали ставить себя в пример. Я никогда не могу предугадать, как он будет действовать, и уверена, что провожу слишком много времени, пытаясь предугадать.

Я поворачиваюсь обратно к компьютеру. План действий, который я пишу предполагается для взлома зашифрованного файла. Печатание текста причиняет боль, потому что пальцы движутся не так быстро, как мой мозг, а это еще хуже, так как я временно однорукая. Я бы хотела подключиться напрямую к компьютеру, потому что он делает все намного проще, но это не суть учения.

Тем временем обсуждение имен продолжается. Это просто забавляет меня, но Девять и Три — Джордан и Гейб − похоже, наслаждаются вкусом слогов во рту каждый раз, когда разговаривают. Они всегда ищут маленькие способы бунтовать, и Один всегда предупреждает их остановиться, прежде чем они навлекут настоящие неприятности. Неприятность не в одиночном виде, а скорее в виде Мэлоуна.

− А ты, Семь? − спрашивает Гейб. − Ты это начала и еще не подобрала себе.

Закончив, я выключаю компьютер.

− Я хочу быть Софией, потому что происхождение этого имени означает «знание».

Коул посылает мне задумчивый взгляд.

− Оно подходит, так как ты самая умная.

− Да, точно, − я смеюсь, но втайне рада, что Коул думает, что я умная. Он самый умный из всех нас, по правде говоря. Не самый быстрый или самый сильный, хотя он близко подходит к обоим качествам, но он лучший стратег. И в конце концов, это самое главное. Не нужна скорость или сила, если есть мозги и планы.

Вот почему наши мозги особенные, как нам рассказывали. Наши импланты делают их превосходящими нормальные. Но трудно чувствовать себя особенным, когда нужно держать себя в тайне.

***

− Коул как Коул Говард, − говорю я. Не думаю, что он смотрел бейсбол в течение года. Наши графики стали более интенсивными. Телевизор, который мы смотрим назначается для конкретных целей.

Коул-Один, я не знаю больше, как думать о нем, открывает дверь в одно из зданий.