Моя (не) на одну ночь. Бесконтрактная любовь (СИ) - Тоцка Тала. Страница 4

Глава 3

— Как ты себе это представляешь, Оля? — пропыхтел из трубки Волошин. — Девочка — пострадавшая в ДТП. Она должна находиться в больнице до тех пор, пока либо ее мать не станет дееспособной, либо не найдется кто-то из родственников. Ты родственница?

— Это его дочь, — не выдержала Оля.

— Кого его?

— Аверина.

Трубка помолчала, затем ругнулась.

— Вот же ж… И что Аверин?

— Ничего. Он не на связи.

— Оля, ты уверена?

— Да, они похожи как две капли воды.

— Ну прям капли. Как трехлетняя девочка может быть похожа на сорокалетнего мужика? Не говори глупостей.

— Дядя Сережа, ее мама, ну та девушка, которую сбила машина…

— Виноградова? Юлия?

— Не знаю. Наверное. Мама Анечки. Она сказала, чтобы я его нашла. Костю.

— Вот же ж…

— Дядя Сережа!

— Прости, девочка, — Волошин взволнованно задышал в трубку, а потом признался. — Наши у нее его номер в телефоне нашли. Уже пробивают. Я думал, там какие-то другие отношения, а оно вон что. Только он не на связи.

— Знаю. Я ему звонила.

— Ни он, ни племянник его, этот, как его…

— Клим?

— Да, Клим. Вместе, небось, усвистали. Слушай, Оленька, — вдруг встрепенулся Волошин, — а может, это Клима девчонка?

— Почему тогда Юлия ищет Костю, а не Клима? — в глубине души внезапно слабо затеплилась надежда, но Оля не дала ей проклюнуться и прочно там закрепиться.

— Так у Клима жена беременная. Не захотела расстраивать.

— Нет, — покачала головой Ольга, — Клим порядочный парень, он бы не бросил своего ребенка.

— Так, а этот разве не такой? — удивился Волошин. — Аверин твой с парнями своими носится как наседка с яйцами, всех под себя подгребает. Сеет, правда, сначала, по миру, а потом собирает. Сеятель…

— Он на детей контракт заключает, отдельный, — объяснила Оля. — И, если мать ребенка не согласна или нарушает контракт, он ребенка забирает. Юлия могла сбежать и не сказать об Анютке.

— Что деньги с людьми делают! — Оля даже через трубку увидела, как укоризненно качает головой дядя Сережа. — На детей контракт, будто это мешок картошки. Так ты его поэтому послала?

— Мы оба пришли к выводу, что у нас нет будущего, — дипломатично ответила Оля.

— Ладно, девочка, придумаем что-то, — пообещал Волошин, а потом, подумав, добавил: — Слушай, ну все равно не верится мне. Юльке этой двадцать четыре, еще чуть-чуть, и он сам бы ее родил. Костян, конечно, со странностями, но, чтобы вот так обойтись с молодой девчонкой…

— У Кости нет особых требований насчет возрастных ограничений, — вновь решила проявить дипломатичность Оля.

— Ладно, очнется она, выясним, кто там кому родственник, — сказал Волошин, потом то ли хмыкнул, то ли выматерился, еще раз заверил, что сделает все возможное и невозможное, и отключился.

Ольга посмотрела на отправленное сообщение — даже не доставлено. Абонент не в сети, и когда там появится, неизвестно. А маленькая девочка в больнице одна, Оля специально позаглядывала в палаты, там даже дети постарше лежали с мамами.

Представила, как Анютка проснется, рядом никого. Пока до нее дойдет очередь у вечно занятых непонятно чем медсестричек… И сердце сжалось. Девочку надо хотя бы отвести в туалет и помочь умыться — с племянниками у Ольги для этого был подготовлен целый ритуал.

Весь вечер дома не могла найти себе места, даже позвонила в отделение. Попеременно заглядывала в мессенджер, долго не могла уснуть и засветло вскочила. Пришла на смену на полчаса раньше, надела халат и первым делом побежала в детское отделение.

— Как хорошо, что вы пришли, Ольга Михайловна! — обрадовалась медсестра, она еще не успела смениться. — Анюта проснулась, накрылась с головой одеялом и не хочет вылезать. «Где Оля? Где Оля?»

Ольга молча прошла в палату — мамашки уже подняли детей и готовились к завтраку и приему лекарств. Возле дальней кровати стояла молодая женщина и гладила небольшой кокон из одеяла.

— Анечка, вставай, малышка, надо позавтракать.

Увидев Ольгу в медицинском халате, смущенно пожала плечами, указывая на кокон.

— Прячется, как мы ни уговаривали.

Оля подошла к кровати и присела на край.

— Анютка, привет, как ты спала? Тебе приснились голодные зайчики?

Кокон зашевелился, одеяло поползло вниз, поверх него показались черные глазищи. Такие знакомые, что у Оли засаднило сердце.

«Сволочь ты, Аверин, я даже ребенка твоего из-за тебя люблю».

Малышка смотрела из-под одеяла, но вылезать не торопилась. Оля осторожно потянула за край — не дается. Делано вздохнула и сложила руки на коленях.

— А я хотела тебя пригласить к себе пожить, пока твоя мама в больнице полежит. Я сегодня после работы за тобой зайду, и если ты не будешь прятаться…

Одеяло полетело в сторону, маленькие ручки обхватили шею. Оля прижала к себе девочку и судорожно глотала подкативший комок, изо всех сил стараясь не разреветься.

День, как назло, тянулся долго. Ольга несколько раз порывалась проведать девочку, но Волошин слезно просил подождать, пока он добьется официального разрешения забирать ребенка на ночь и выходные.

— Если не выгорит ничего, то мы оба с тобой по шапке получим, Оля! А ты еще и за похищение несовершеннолетней под раздачу попадешь.

Юлию Виноградову после операции перевезли в реанимационное отделение. Оля боролась с собой как могла, но ноги сами принесли к палате, в которой лежала та, которая смогла обвести вокруг пальца Костю Аверина и украсть у него дочь.

Стояла, закусив губу и сжав добела пальцы. Смотрела на молодую девушку, которая сейчас была больше похожа на куклу из музея восковых фигур, и представляла… Очень хорошо себе все представляла, потому что сама не могла забыть.

Представляла, как разметались по подушке длинные волосы, убранные сейчас под одноразовую медицинскую шапочку. Какими распухшими от поцелуев были обескровленные губы. Как сияли глаза, скрытые длинными изогнутыми ресницами.

Пристально вглядывалась в незнакомые черты, как будто пыталась в них отыскать спасительное сходство. Но ничего и близко похожего на Аверина не было. Был высокий открытый лоб, выступающие скулы, прямой нос. Средний рост, стройная фигурка, изящные кисти рук, длинные пальцы. Несмотря на нездоровую бледность, Юлия была красива, что вообще не удивляло Олю.

А чего удивляться-то? Вот если бы она весила килограмм сто двадцать, была лысой, с большим мясистым носом или, на крайний случай, с прыщами, тогда бы Оля, конечно, удивилась несказанно, а так…

Дядя Сережа сказал, что Юлии двадцать четыре, Анютке три. Значит, ей было двадцать, когда они с Костей… Нет, так не пойдет. Зачем изводить себя понапрасну и представлять Аверина с этой девчонкой? Не с этой, так с другой, пускай не такой юной, а может и вовсе в годах. Кто знает, какие у него вкусы! Все равно эти другие были, есть и будут, потому что ее, Ольги, там точно не будет.

Настроение безнадежно испортилось. Оля шла на обход, и сама себя шпыняла за то, что снова устроила в своей душе зубодробильную тягомотину под названием «Любовь к Аверину». Ведь уже пробовала прогонять мысли о нем, и у нее даже начало получаться. Так что опять случилось?

Надо думать о чем-то другом, к примеру, об Анютке. Оля даже мысли не допускала, что у Волошина не выйдет выбить разрешение забрать малышку из больницы на выходные. Сегодня у девочки должны были взять все анализы, ее осмотрели невролог и психиатр. А на выходных в больнице остается только дежурный доктор, смысл оставлять там ребенка?

Ольга прочла заключение — у Анечки шок. Это и так ясно, шутка ли, на глазах малышки мать сбивает машина. Наверное, она поэтому и не разговаривает.

Данкина малышня в три года болтала без умолку. Пускай не все можно было разобрать, Никитка глотал слова, а Настя меняла местами буквы. Приходилось даже одно время водить обоих к логопеду.