Его должница (СИ) - Серж Олли. Страница 13

— Ооо… — выдыхает. — Я поняла. Не надо дальше… Алексей.

Мы молчим.

Нож скользит по сырой куриной грудке. Дорезаю, высыпаю на сковородку. Заворачиваю картофель в фольгу и засовываю в духовку. Засыпаю салатную смесь в большую тарелку.

— Алексей, — Аня снова окликает меня. — А тех людей… их уже арестовали? — вибрирует ее голос от волнения.

— Да, — киваю. — Суд будет быстрый. Уже после завтра.

— Спасибо, — с облегчением. — Я за Ксюшу и бабушку очень переживала.

— А где твои родители, Аня?

Этот вопрос меня прямо мучает с сегодняшнего утра. Ребята ничего не смогли накапать. Пусть немного бесцеремонно я врываюсь в ее личное, ну а чего жаться? Имею право.

— С моим папой мама на раскопках познакомилась на первом курсе. Вернулась беременной. Бабушка была категорически против его переселения в Москву и в нашу квартиру. В целом, оказалась права. Со мной он увидеться не пожелал, хотя знал о рождении. В итоге — спустя десять лет где-то спился. Мама «ушла», когда Ксюха родилась… — гаснет ее голос.

— А ее отец, — добиваю я этот вопрос.

— Бабушка так и не добилась, кто и как так вышло… — жмёт плечами. Странная история там.

— Понял, извини.

— Да все хорошо… А у тебя? Есть кто-то из родных? — спрашивает звенящим, нарочито бодрым тоном. — Зачем одному такой большой дом?

Вопрос заставляет напрячься. В шейном отделе позвоночника начинает ныть. Не стоит пока юным девушкам ходить в эту сторону моей жизни.

— Вот ты мне и родишь, — подмигиваю Ане, переводя вопрос в шутку. — Двоих — троих?

— Я… — вижу, как распахиваются ее глаза, становясь блюдцами. — Не шутите так, — просит напряжённо.

Мгновенно и необъяснимо вскипаю. А почему, собственно, нет? Снова не подхожу? Да я, если решу, спрашивать тебя не буду… Зараза!

— Успокойся, — цежу. — Это вообще не моя тема.

Глава 15. Качели.

Аня

— Ты не любишь детей? — не понимаю я его резкой реакции.

— А что в них хорошего? — Алексей жмет плечами. — Шум, грязь, беспорядок…

— Ясно, — отзываюсь, поджимая губы.

Я, конечно, не собираюсь рассказывать Баринову про то, что дети — это прекрасно, но за Ксюху обидно. Она у меня классная.

— Что тебе ясно, — язвит он. — Презервативы не зря придумали…

— Наверное, — перебиваю его. — Таким, как вы, они действительно нужны… — выпуливаю фразу и осекаюсь, понимая ее двусмысленность.

Грохот посуды подтверждает мое предположение.

Баринов оборачивается и начинает надвигаться «тайфуном вместе с песчаной бурей одновременно» в мою сторону.

Губы сжаты, ноздри подрагивают, глаза прищурены… Я теряюсь.

— Повтори, — шипит он. — что там мне нужно?

Первой мыслью хочу убежать, но опустив ноги на пол, тут же ощущаю резкую боль. Черт!

Алексей заставляет меня больно врезаться затылком в стену и смотреть ему в глаза.

— Своему бывшему чмошнику будешь такие советы давать! — повышает он на меня голос. — Ты поняла?

Я вжимая голову в плечи.

— Извините, — лепечу. — Я не это имела ввиду. И Никита он…

— Мне плевать, что ты там имела ввиду, — шипит Баринов. — Прежде чем пустить тебя в свою постель, я тебя проверю, как уличную кошку. Анализы, гениколог, стоматолог…

— Я здрова, — отвечаю сдавлено и чувствую, как горло начинает сводить от обиды. — У меня в жизни только один мужчина был…

— И этот «мужчина» чуть ли не каждую неделю заводил себе новую девку! Хреновые рекомендации для тебя, не находишь? Неужели действительно на столько плоха?

Я задыхаюсь от несправедливой обиды. Мне мерзко и противно. За что? Что вообще он знает про Никиту? Почему так говорит?

Рука рефлекторно размахивается и прижигает Алексею по щеке.

Баринов с силой прижимает меня к себе, перехватывая руки за спиной. Целует. Властно, больно. Безжалостно вкручивает свой язык мне в рот и терзает губы.

Отпусти меня! Не надо! Мне страшно!

Слёзы брезгают из глаз. Я ощущаю их привкус во рту.

Поцелуи тормозят…

— Капец… — выдыхает Алексей, отстраняясь.

Я чувствую, как тяжело он дышит.

Отпускает меня.

— Что же вы меня вылизываете тогда? — истерично шепчу, снова переходя на «вы». — Вдруг я заразная?

Он трёт лицо ладонями и молчит.

— Извини… — выдавливает из себя.

Я снова предпринимаю попытку соскользнуть со стула на здоровую ногу.

— Села на место! — рявкает Баринов. — Ждёшь ужин!

— У вас курица горит, — ведя носом по запаху, ехидно докладываю Алексею.

Он кидается к сковороде.

Прикрываю глаза, пытаясь остановить слёзы. Обидно. Почему мужчины считают, что имеют право обижать?

Мы молчим.

Я гоняю в голове все моменты, когда мне справедливо казалось, что Никита изменяет. Но я ни разу так и не поймала его.

Почему вообще я так долго была с Никитой, если Алексей умудрился стереть все переживания о нашем разрыве за сутки?

Наверное — это привязанность, первые чувства, природная верность, а ещё… страх. За Ксюшу. Я так надеялась, что мы сможем ее забрать себе от бабушки. И будем ей, как мама и папа…

Ах, тогда зачем все это было? Я же не дурочка. Отношения начинались нормально. Никита ухаживал за мной. Когда все сломалось?

Баринов не стал бы говорить, если бы не знал о изменах наверняка. Мерзко.

Выходит, анализы действительно было бы неплохо сдать. И поставить точку в этих отношениях…

На стол передо мной приземляется тарелка с печёным картофелем и салатом.

Игнорирую ее.

Алексей ставит себе точно такую же и садится на стул.

— Приятного аппетита, Аня, — давя интонацией, кивает на тарелку. — Ешь.

— Я не голодна, — отзываюсь упрямо.

— Значит, я сейчас накормлю тебя силой, — угрожает Баринов, — хмурясь.

Голодный желудок сдаёт меня урчанием «с потрохами.»

Баринов дергает бровью.

— Я слышу.

Краснея, беру вилку и начинаю вяло ковыряться в тарелке.

Нет, так жить целый месяц я не выдержу. Это просто беспросветное унижение.

— Аня… — выдыхает Алексей. — Моя служба безопасности вскрыла переписки твоего молодого человека. Так было нужно. И я бы действительно хотел отвезти тебя завтра в клинику. Воспринимай это как заботу. И ещё… Я разрешаю тебе сделать только один звонок в это прошлое и попрощаться. Попроси его собрать вещи. Их вывезут мои люди.

Я кладу вилку на край тарелки.

— Хорошо. Поняла, — отвечаю, не поднимая глаз. — Можно я пойду в комнату?

Что воля, что неволя? Нет. Просто потерпеть один месяц.

— Доешь и я помогу, — напряженно отвечает Алексей.

— Не могу есть, — жму плечами. — Пожалуйста, можно мне уйти?

— Иди, — цедит он.

Я с трудом, осторожно ступая на больную ногу, поднимаюсь по лестнице. Дохожу до постели и падаю на неё практически без сил. Даже икры окаменели.

Дотягиваюсь до телефона на тумбочке и первым делом набираю бабушку.

— Алло, — слышу родной голос в трубке и закусываю губу, чтобы не разрыдаться.

— Привет, бабуль! Как ваши дела? — Спрашиваю бодро.

— Вот в магазин зашли, — отвечает она. — Ксюша, нет, — добавляет грозным голосом, — я же сказала, киндера не будет! У тебя как с работой? Нашла что-то? — снова переключается на меня.

— Да, бабуль, нашла, — вру я. — Помнишь, я в ювелирном магазине работала? Вот бывший начальник экономистом взял.

— О, это же замечательно! — теплеет голос бабушки. — Какая зарплата? Что обещают?

— Пока испытательный, — мнусь я. — Учусь. Все, конечно, намного сложнее, чем теория в институте…

Господи, что я несу…!

— Ксюша, стой, там помыто! — слышу вскрик в трубке и следом же рёв сестры. — Шлепнусь, зараза! Все, давай пока.

— Пока, бабуль, — вздыхаю я.

Мне противно и горько от того, что я не могу сейчас помочь им. И дело даже не в деньгах. Просто физически. Бабушка не старая, но и уже не девочка. Шестьдесят три дают о себе знать. Она, конечно, не жалуется. Даёт мне устроить свою жизнь, а я все понимаю, но пока не выходит.