Именем Анны (СИ) - Губоний Татьяна. Страница 9

– Обязательствами? – голос Мины заметно просел, и Лент подумал, что они с отцом напугали её не слегка. Хорошенький вышел ужин…

– Жёлтые – мастера договариваться. Как дипломат со стажем, могу вас заверить, милая Мина, что по сложности сделок равных им нет. Не удивлюсь, если это было платой за то, что одну из её прародительниц однажды усадили на какой-нибудь трон. Право же, оставьте! Что сейчас об этом говорить? Это было сто лет тому назад.

– Да, конечно, но вчера утром... Человек в моём шкафу… он не был вором, сэр?

Питер Скорз только величественно пожал плечами, предоставляя Ленту возможность выкручиваться самостоятельно. Всё верно. Ведь это именно Лент надумал откровенничать перед светлой.

– Нет, Мина, он не был вором. Во всяком случае не в том значении, которое вы в вкладываете в это слово. Он был вором душ и тел. И судя по услышанному сегодня от моего отца, ваша подруга Додо не только открыла ему путь, но и достала для него мужское тело. Не знаете чьё?

– Я не хочу отвечать на этот вопрос! – по тому как она затряслась, Лент понял, что испугалась она, действительно, до одури. Неудивительно. С одной стороны, она только что нашла свою подругу, то есть поняла, что той, скорее всего, ничего не угрожает, но с другой – навсегда её потеряла. Наверняка перебирает сейчас в голове имена и лица всех молодых людей, которые могли показаться безжалостной Додо подходящим материалом для демонического сосуда.

Кроме того, тот факт, что, оказавшись в доме Питера Скорза, Мина случайно узнала лишнее, тоже может не понравиться Додо. Это превращает непосвящённую светлую в свидетельницу тёмных преступлений, а что сможет рассказать такой свидетель, если его правильно расспросить, никогда неизвестно заранее. Пожалуй, с этой минуты Мине стоит опасаться за свою жизнь.

– Ты ведь знаешь, что ему нужны все цвета, сын, – отец говорил и жевал одновременно, но это почему-то не казалось вульгарным, воспринимаясь, скорее, как особый комплимент повару: беспрерывное смакование блюда, даже во время разговора. – Он не получил тебя, значит сунется к другому ведьмаку. Вас всегда было мало. Хочешь разобраться – прими меры.

Советник Короны редко оказывался неправ, а уж отказать ему в логике и вовсе никто не мог, поэтому Лент достал из кармана телефон и набрал по памяти номер. Нужный ему человек ответил неприветливо, но смягчился, узнав голос: «Ладно, приезжай! Отчего не поговорить?».

– Отец, я хотел бы взять Мину с собой, – к удивлению в её глазах он был готов и даже ожидал протеста, но вместо них почувствовал благодарность. Значит, он не ошибся – раз девушка охотно принимает защиту, она действительно опасается за свою жизнь.

«Прочесть» отца так же легко, как Мину, Ленту не удалось, тот жевал и глаза его были закрыты. Пока Лент раздумывал, стоит ли переспрашивать, глаза старика распахнулись и блеснули, совсем недобро: – Как знаешь. Она получит визу на въезде. Жаль, что вы не успели поесть. Если поторопитесь, то успеете на последний рейс.

Следующий вопрос Лент задавал уже стоя: – Хитроу?

– Гатвик. Вылет около полуночи. Ваши посадочные сбросят на твой телефон. До скорого свидания сын, – он даже не привстал, только снова прикрыл глаза, смакуя свою «божественную» закуску. Что ж, приоритеты у всех разные.

Мина оказалась у двери первой и протянула назад руку: – Пойдёмте, месье Лент, Гатвик далеко, нужно ехать по этой ужасной Лондон Роуд, а там всегда пробка…

Оказывается, она неплохо знала Лондон. И была просто очаровательна в своём волнении. Совсем как Анна. Его снова унесло…

Это было в пятидесятых, если он сейчас ничего не путал. Анна вот так же тянула к нему руку, стоя у двери – они опаздывали на поезд. Кого-то она лечила в Кремле. А вернее сказать, кого только она там не лечила, летая со своим чемоданчиком, именуемым «волшебным», по этажам и кабинетам. Находящаяся в чемоданчике машинка пропускала через человека ток невероятно полезной частоты, убивая вирусы и бактерии, причём, исключительно ненужные. Конечно же волшебная машинка была всего лишь ширмой, но очень удобной и даже модной. Тем более, что лечение было действенным. За это Анне перепадали партийные плюшки, всякие приятные мелочи, как, например, те два билета в СВ вагон скоростного поезда Москва-Ленинград. Ужасные девять часов пути, но для них спальный вагон «Красной Стрелы» был чем-то невероятным. «Ну что же ты копаешься! Такими темпами мы поедем в Ленинград на спальной телеге!».

– Мы поедем в Гатвик на поезде, Мина, – он чуть не назвал её Анной и чуть не сказал «в Ленинград», пришлось повторить самому себе для уверенности: – В Гатвик мы поедем на экспрессе.

Глава 4

Благословенная граница родной Федерации встретила задержками, безразличием, граничащим с хамством, и неожиданным сюрпризом. Попав в руки пограничника, американский паспорт Мины ненадолго пропал из виду, но по возвращению из него выглядывала вкладка с гербом, а лицо погранца украшала слащавая улыбка – невиданное в «Шереметьево» чудо. Смотрели все. А последовавшая за этим фраза «Добро пожаловать в Российскую Федерацию, госпожа Волроуз!» добила зал прилёта окончательно. Сильны синие! Даже Ленту ужасно захотелось взглянуть на вкладыш.

И ещё, эта фамилия – Волроуз, вьющаяся роза, – она необычайно шла его спутнице.

Подняв голову вверх, он с интересом посмотрел в её горящие глаза. Да, теперь всё по-другому. Его больше не смущала их разница в росте. Хуже того, он был совершенно уверен, что вместе они смотрелись более чем гармонично. Уверенный в себе взрослый мужчина и молодая красавица, с интересом впитывающая в себя новое и непривычное окружение. Чем не пара?

– Вы говорите по-русски, Мина?

В ответ девушка засмеялась и «заверила месье Лента, что да, и совсем неплохо для американки». Он усмехнулся и решил проверить верно ли он угадал: – «Привет?», «Как дела?».

Она остановилась, внимательно оглядела его лучащиеся смехом глаза, а потом аккуратно сложила губы трубочкой и протянула: – Йа тибья льюбльюю…

Чёрт, чёрт, чёрт… Ну разве мог он сдержаться и не посмотреть в этот момент на себя её глазами? Конечно, не мог. Его синеглазый зверь больше не стоял в стойке, он заносил лапы для прыжка. Как тонко она чувствует! Немедленно. Остановиться.

То, что раньше фокусировало силу удара, сплелось в груди в знакомый узел, но не выстрелило, а разлилось по телу волной умиротворения. Еще одна синяя функция? Прекрасно. Теперь он может дышать. И даже спокойно говорить: – Благодарю вас, Мина, за трогательное признание, – перешёл он на английский. – Но прошу вас учесть своеобразность этой фразы и употреблять её… не повсеместно.

Он ненавидел себя за сарказм, сгенерированный его голосом, и за ухмылку, появившуюся в уголках его губ. Пришлось отвернуться, чтобы не видеть ошарашенного женского лица.

– Если я верно понял инструкции родителя, то нас ожидает автомобиль. Поедемте сначала ко мне, я познакомлю вас с женщиной, которая заменила мне мать. А ещё со своим попугаем и со своей черепахой.

– Какой странный выбор домашних любимцев, месье Лент, – слава создателю, она улыбнулась. – Я читала, что черепахи не особо умны.

– Зато живут долго, ­– буркнул он. Как объяснить ребёнку, что с каждым ушедшим питомцем от сердца откалывается кусок. Так и начинаешь ценить черепах и попугаев. Ничего. Вырастет – поймёт.

Человек с табличкой вынырнул из толпы, как попрыгунчик. Проводил к чёрному джипу, уложил в багажник две лёгкие дорожные сумки и устроился за рулём. По началу Мина пыталась вертеть головой, но пасмурно-серая Москва усыпила её традиционной утренней пробкой, и всё самое красивое она проспала.

Когда автомобиль подкатил к нужной арке, куда заезжать не стал, рискуя оцарапать бока, Лент с огромным сожалением снял с плеча сопящую голову спутницы, а потом сделал то, чего сам от себя не ожидал – подул девушке в нос. Она сморщилась, и он рассмеялся. Какое счастье, что он не забыл… не разучился! И пусть это не совсем тот нос, в который его так нежно просили дуть только в самых крайних случаях – Анна ненавидела будильники, – он всё равно радовался. Как будто его отпускала старая боль, ослабевала удавка на шее. И не важно, насколько эфемерным было это чувство, причину он определил для себя достаточно точно: он радовался уходящему одиночеству.