Чёрный алтарь (СИ) - Риз Лаванда. Страница 12

«Не стану же я ему объяснять, что в нашем мире люди привыкли ездить на машинах и летать на самолётах», — подумала Мариэль

И вдруг ещё одна мысль, страшная мысль, как молния ударила ей в голову.

— Почему ты повёз меня?

— Не пойму тебя. Ты же сама просила! — растеряно ответил Нил, поправляя подпруги.

— Нет! Почему именно ты? Ведь если Ваас умрет, то ты станешь первым лордом. А стоит меня отправить на тот свет и это будет осуществимо. Свидетелей здесь нет, никто тебя не обвинит.

— Я бы мог сейчас тебя убить, но только лишь за эти гнусные слова!!! Ты очень сильно оскорбила меня! Откуда вы пришли? Разве ты не поняла? Я очень люблю своего брата. Лучше бы на его месте был я! Наверное, земли, которые породили тебя, пропитаны кровью и ложью, если ты такое говоришь. Может, это ты задумала сбежать? Сейчас пробравшись к хатам, скроешься в темноте и даже не вспомнишь ни о своём, ни о моём брате!!! — в его гневном голосе действительно угадывалась искренняя обида.

Она смотрела ему в глаза с близкого расстояния и даже при лунном свете было заметно, что он не врёт, разыграть такое откровенное возмущение было невозможно. И Сила подсказала ей, что этот охиец чист в своих помыслах.

— Прости меня, за то, что усомнилась в тебе … в вас Нил. Вы правы в истории моего мира было достаточно предательства и трудно верить людям. Вы можете идти за мной, если не доверяете.

Она блуждала по лесу, очень трудно было найти «лесную звезду». Растение как будто испарилось. Мариэль присела на траву, положила ладони на землю и стала её звать:

— Зову тебя на помощь, родная сестра небесной звезды.

Ты исцеляешь немощь, лесная звезда, спасаешь от беды.

Подай свой голос, небесный волос. Ярче гори, меня к себе приведи.

Мариэль встала и потихоньку стала идти дальше, она слышала еле доносившийся звон колокольчика. За ней шел Нил, ведя лошадь под узду, это отвлекало Мариэль, не давало сосредочиться.

— Я уже почти её нашла, Нил, прошу, верьте мне, стойте здесь как можно тише.

«Ш-ш-ш, а-а-а, моя помощь нужна?» — услышала Мариэль. Да! Она нашла её! И девушка побежала на зов.

Благородный Нил всё-таки поверил её словам. Он стоял на том же месте, где она его и оставила.

— А теперь домчите меня так же быстро в замок Охан, — шепот девушки словно прикоснулся к нему.

На обратном пути уже было не так страшно нестись на лошади, ей даже немного понравилось.

Уже направляясь к широкому крыльцу, она услышала:

— Мариэль, — Нил снова сидел на коне, — Всё же научись как-нибудь сидеть в седле и мчаться наравне с ветром.

Мариэль улыбнулась ему в ответ, ей было очень неловко перед ним за тот разговор в лесу, но к этому охийцу она уже начала испытывать подобие симпатии, он располагал к себе своей простотой и открытостью.

А Ваас был плох, очень плох. Мариэль билась над ним как могла. На глаза наложила повязку с бальзамом, поила каждые десять минут отваром, но этого было мало, нужно было применить последнее средство. На рассвете Мариэль снова отправилась к лорду.

— Только вы можете приказать слугам, чтобы они двигались поживее. Срочно нужна купальня в опочивальне Вааса, наполненная холодной водой, но только с родника. Ещё пепел, чёрные свечи и глину … белую.

Лорд молча выслушал, наверно по одному её виду он понял, что не время задавать глупые вопросы, а время действовать и действовать быстро.

Уже через час, с помощью слуг она погрузила Вааса по шею в приготовленную ею целебную воду. Выгнав всех любознательных, она заперлась изнутри. Зажгла свечи, распустила волосы. Пока свечи полностью не догорели, она не переставала шептать заговор и не вставала с колен.

— Пусть эту воду отдадут скотине, — распорядилась она слугам, выносившим купальню.

Ваас спал, его температура, наконец, понизилась, пора было одеть его в глиняный панцирь. Глина, смешанная с пеплом, соком травы и гусиным жиром, полностью скрыла обожженные места. Теперь оставалось только ждать и менять повязку на глазах. Прошли сутки, и он к её великой радости очнулся.

— Не двигайся, лежи спокойно. Что ты хочешь мне сказать?

— Есть, я хочу, есть, — тихо прошептал он.

— О, слава небесам! Радость моя, ты уже победил! Будут тебе харчи! — Мариэль чуть не подпрыгнула от счастья, еле сдержавшись чтобы не обнять раненого.

И готовила для него и кормила она его сама, да и всё остальное тоже делала сама. Про Джона, Мариэль так же не забывала, хотя он уже мог самостоятельно передвигаться и носить рубаху. Слуги не знали, как теперь к нему относиться, они были сбиты с толку всей этой историей, боялись прогневить лорда. Поэтому предпочитали лучше не трогать парня. Не заставляли его больше работать, давали пищу. И Джон просто бездельничая разгуливал вокруг замка, с любопытством заглядывая в каждый уголок.

А Мариэль, слуги стали бояться, особенно после того как подохла вся скотина, которая выпила воду с купальни.

Прошел почти месяц, а точнее двадцать семь дней с тех пор как она ездила в лес. За это время Ваас только ел и спал. Разговаривали они мало, можно сказать вообще не общались, так пара слов в день.

— Вот и пришло время всё это с тебя снять, — бодро сказала она, ощупывая заскорузлый панцирь.

— Сначала повязку! — раздраженно скомандовал Ваас.

— Нет, здесь я пока командую, сначала отколупаем глину, — с наигранной строгостью сказала Мариэль, словно специально не обращая внимания на его нетерпение.

Она внимательно осмотрела очищенные от глины места, с осторожностью прикасаясь к ним кончиками пальцев. Раны затянулись новой бледной кожей, но шрамы всё равно жутко смотрелись розовыми покореженными пятнами на смуглом теле.

— Ты ощущаешь моё прикосновение Ваас?

— Да. Что? Что ты видишь? — озабоченно спросил он, поймав её за руку.

— Всё зажило, но боюсь, шрамы останутся навсегда. На теле их можно скрыть под одеждой, а вот лицо…. Если сейчас станет больно глазам, не бойся, они отвыкли от дневного света. Приоткрывать их надо потихоньку, не резко, сразу ты можешь увидеть всё расплывчато, «а может, и ничего не увидишь ….никогда»- договорила мысленно Мариэль, опасаясь именно этого момента.

Он послушно зажмурился и стал медленно открывать глаза.

— Ну, как? Что ты видишь? — прошептала она с надеждой.

— Свет…лицо, — он коснулся её лица здоровой рукой, — Это твоё лицо? Всё как в тумане.

— Уже что-то, подождем, должно стать лучше.

Лучше уже стало через два дня, сказалась специальная диета, на которой держала его Мариэль и, конечно же, травы.

— Значит, вот ты какая! — заявил молодой лорд, после того, как он несколько минут пристально разглядывал присевшую около него девушку. — Теперь я вижу тебя очень хорошо. Ты не охийка. У тебя необычные глаза и кожа.

— Да, я вот такая, — усмехнулась Мариэль, смущенно отводя взгляд, потому что уж очень много вопросов читалось в глазах лежащего перед ней обнаженного охийца.

— Почему я не могу встать? И когда, в конце концов, мне принесут одежду? Ты не достаточно на меня насмотрелась? — теряя терпение, спросил Ваас.

— Очень мне нужно было тебя рассматривать, — вздыхая, возмутилась Мариэль. — У меня была только одна мысль — вылечить тебя! Сначала ты был умирающим, слабым, потом просто больным и хилым, а теперь я вижу, в тебе проснулись черты охийского характера. Ты действительно поправляешься. Если ты сейчас встанешь, то не пройдешь и двух шагов. Мы будем учиться ходить заново. Ногу и руку нужно разработать, да и в весе набрать. Первый же сквозняк — и тебя сдует.

— Кто бы говорил! Почему тогда ко мне не приходят ни брат, ни отец? А?

— Я не позволяю. Они расстроят тебя своими рассказами, своей жалостью к тебе. Думаю, через месяц ты сам сможешь войти в банкетный зал. Пусть они запомнят тебя таким, а не лежащим на ложе калекой. Разве я не права?

— Я не верю тебе. Я чувствую, что уже могу встать и пойти!

Закутавшись в покрывало, упрямец гордо поднялся, встал на ноги. Неуверенно сделал шаг, пошатнулся и упал.