Ненавижу тебя (СИ) - Шварц Анна. Страница 15

— С бородой? — иронично интересуюсь я, а она подпрыгивает.

— Чего?!

— Кто-то бормотал сегодня ночью про бородатую скотину.

— А… нет, я с каким-то придурком в баре столкнулась. Бородатым. Забудь.

Я пожимаю плечами. Ладно, моя братская миссия на этом заканчивается. Разворачиваюсь и ухожу, закрыв дверь. Ксюше явно скушают сегодня мозг, но я уже ничего не сделаю. Она не понимает, что такой больной контроль нужно разрывать быстро и решительно, потому что с каждым годом это будет сложнее сделать.

Стоит мне зайти на кухню, как в меня ввинчиваются две пары злых глаз. Я спокойно сажусь за стол, игнорируя эти взгляды, и подвигаю ближе кружку с чаем. Поднимаю и медленно отпиваю. Блин, чай давно не пил.

— Элиас, кто тебя просит лезть?

Я знаю про родительский контроль достаточно, потому что сам в свое время столкнулся с ним. Не в такой тотальной форме, но, все же.

— Никто. Я сам захотел, — просто отвечаю я, — хватит третировать человека. Вы просто не даете ей набить свои шишки и вырасти в самостоятельную личность.

— Элиас, — голос отца мрачен, как тучи на небе, — еще раз спрашиваю — кто тебя просит лезть? Давай-ка ты не будешь решать за нас, как воспитывать ребенка.

— Да вы уже нарешали в свое время, — произношу я, положив локти на стол, — телефон мой где? Тот, который я в одиннадцатом классе носил.

Кажется, смена темы немного шокирует родителей и они удивленно переглядываются.

— Зачем он тебе, Эли? — спрашивает мать, — мы купили тебе тогда новый…

— Ностальгия замучила.

— Ты смеешься сейчас?

— Нет, — пожимаю я плечами, — просто мне тут донесли, что кое-кто писал мне смски и звонил, пока я лежал в больнице. Интересно будет почитать непрочитанное.

Мать мрачнеет еще больше и надувает щеки.

— Это Настя тебе сказанула? — выдыхает она, — Элиас, она могла сколько угодно тебе писать и звонить, но сам факт, что она поступила погано…

Я поджимаю уголок губ, глядя на них, пока мама расписывает, насколько Никольская гадкая девица. Ну, окей, если в детстве я не задумывался — начерта мне тогда купили новый телефон с новой симкой, и посчитал, что это просто подарок, чтобы подсластить горькую пилюлю, то теперь я на сто процентов уверен, что нет, нифига не просто подарок.

Почему-то иногда такие очевидные вещи понимаешь только спустя долгие годы.

Тогда мне звонила только очкастая девчонка Валя. Наверное, она была единственной, кому мама дала мой новый номер.

— Так ты дашь мне телефон или нет? —…перебиваю я мать, а она морщится.

— Тебе это действительно необходимо? Эли, если человек предал раз, он сделает это и второй! Кто ее позвал на свадьбу Эрика?… — цедит она сквозь зубы в сторону.

— Мне это необходимо.

— Лучше бы ты с Валей пообщался, — мать подрывается нервно из-за стола, и с недовольным видом смотрит на меня, — ты с ней уже пару лет не списывался. А девочка, между прочим, хорошая и умная. В отличие от Анастасии. И добрая. И до сих пор не замужем, кстати.

— Давай без сватовства, — усмехаюсь я, — наши дороги с ней уже давно разошлись.

После того, как я понял, что эта девочка не только страшненькая, что, в принципе, не беда, но она еще та змея. Подставить ближнего, улыбаясь в лицо, для нее как раз плюнуть. Я терпеть не могу таких людей.

Мать, поджав губы, уходит с кухни. Я слышу тяжелый вздох отца.

— Элиас, мы хотели, как лучше…

— Я понимаю. Вы родители и хотели уберечь меня от плохих людей, — спокойно отвечаю я, — я вас в этом не виню, но с Ксенией палку вы перегибаете еще хлеще, чем со мной.

— Дай этой сумасбродной девчонке свободу — и она совсем от рук отобьется…

— Она должна пройти через это, — пожимаю я плечами, — вшейте ей маячок в одежду и отпустите в свободный полет. Вряд ли с ней что-то случится, но вы будете спокойнее.

Отец хмыкает недоверчиво. Мать возвращается на кухню с таким лицом, будто на завтра назначили мои похороны и протягивает мне черную Нокию. Я забираю у нее этот кирпич и кладу к себе в карман.

— Спасибо.

— Вот не за что, Эли. Надо было его выкинуть. Или сказать, что я выкинула. Почему я сразу не додумалась?

— Не знаю, мам. Я поехал, спасибо за чай, — я поднимаюсь, хлопаю отца по плечу, и пытаюсь обнять мать на прощание, но она хмуро уворачивается. Ну, окей, — у меня еще куча дел.

— Ты хоть почаще заезжай. А то что Эрик, что ты…

— Обязательно. С Ксенией не лютуйте. Она вчера себя прилично вела.

— Ступай уже, защитник, — подает голос отец, и я, хмыкнув, ухожу.

На улице я поднимаю голову, глядя на мрачное, грозовое небо. Черт, мне нужна сегодня хорошая погода. У меня был план на встречу с Никольской…

Я прикасаюсь к карману, в котором лежит Нокиа, и задумчиво иду к машине. Сажусь внутрь, достаю телефон и верчу его в руках. Воспоминания тут же накрывают меня с головой. Яркие, почти осязаемые, будто бы этот чертов кирпич — мой проводник в прошлое. Я давно не вспоминал детство. Может, поэтому всплывающие картины перед глазами странно и тоскливо резонируют где-то в груди.

Черт, но ведь столько лет прошло. И я, и Настя, и каждый из тех ребят, которых я знал, уже стали другими. Глупо думать, что какие-то старые сообщения в этом куске пластика могут что-нибудь изменить.

Он может вообще не включиться. Я могу просто спросить Никольскую, что она мне писала, и просто поверить ей, потому что мы оба взрослые люди, и врать нам уже незачем друг другу. Начерта мне эти доказательства?

Но я все равно давлю пальцем на кнопку включения, и эти несколько секунд смотрю куда-то вдаль за стекло машины, на которое падают мелкие капли дождя.

Прежде чем опустить снова взгляд вниз.

Эпизод 20. Настя

Регина возвращается спустя десять минут после того, как Элиас свалил. Она влетает в двери ресторана, будто за ней стая бешеных псов гонится, едва не сбивает меня с ног вместе с коробкой, и несется на каблучках в свой кабинет.

Мне ее немного жаль. Элиас, все-таки, поступил крайне некрасиво.

На улице я запихиваю коробку в грязную Газель. Рядом со звоном грохает еще одна, побольше, и Амина нервно сдувает с лица прядь волос.

— Достало, — произносит она, отряхивая свой костюм от белой пыли. Морщится, трет пальцы друг об друга, и продолжает со вздохом, — какого черта мы это все таскаем? Почему бы грузчиков не нанять?

— Сама сказала, что она в долгах…

— Ну и что? Если бы Амир узнал, что я тут коробки тягаю — этот ресторан сегодня бы сравняли с землей! И меня бы больше не отпустили никогда работать… — со вздохом заканчивает она.

Я пожимаю плечами.

— Кажется, об этом все женщины мечтают. Тебе повезло с мужем.

— Да ну Насть! Мне что, дома сидеть и деградировать? У меня, между прочим, высшее юридическое!

Дверь ресторана неожиданно открывается, и на улицу выглядывает растерянная Регина. Она обводит медленно взглядом парковку и поджимает недовольно губы.

— Девочки, — неожиданно елейно окликает она нас, — не видели, как со стоянки машинка отъезжает?

— Кака-ая? — нараспев интересуется Амина.

— Черненькая, дорогая… спортивная такая.

— Не знаю, Регина Павловна… тут много машинок ездит. А мы коробочки грузим, не покладая рук.

Кажется, владелица громко делает «пффф».

— Вот и отлично! Работайте! — резко произносит она и уходит обратно в ресторан. Я тихо хмыкаю. Она поняла, что Амина над ней просто издевается.

— «Черненькая, спортивная машинка»! — передразнивает презрительно девушка, — Мерс в AMG обвесе, блин! Хоть бы на перерыв отпустила, дура!

Да-а, Амина — это вам не тихая и скромная восточная девушка.

— Там немного осталось коробок, Амин, — произношу я, глядя на забитую Газель, — скоро уже закончим.

— Ты скоро, а у меня смена сегодня… мне еще весь день на ногах стоять, — доносится до меня бурчание, и Амина резво топает обратно в ресторан, а я — за ней.

Где-то ближе к десяти подъезжает другая газель, и мы снова носимся с коробками, уже выгружая их из машины в ресторан. Я упахиваюсь вконец, Амина похожа на растрепанную фурию, остальные девчонки тихо матерятся сквозь зубы, но к двенадцати от ресторана японской кухни не остается ничего.