Невеста для фейри. Зеркало Оберона (СИ) - Светлая Дарья. Страница 18

Я огляделась: пора зажигать свет. Ночь. Пустой дом давил звенящей тишиной. Вынужденное одиночество после отъезда Флави тоже не добавляло позитива.

Как бы то ни было, сегодня я в сид не собиралась. Друид так и не явился, чтобы обновить защитные амулеты, и я всерьез опасалась, что меня еще раз попытаются убить.

Поэтому отыскала среди своих многочисленных пар перчаток те, что поплоше и отправилась в гараж. Поиски подходящих железных предметов, которыми могла бы защитить себя от посягательств тихого народа, закончились находкой мотка колючей проволоки.

Уж не знаю, для чего она тут лежала. Возможно, ею пользовались до того, как вокруг дома была установлена ограда. Хотя ума не приложу, зачем было хранить ее после. Затащить здоровый моток проволоки на второй этаж мне было не по силам.

Я порезала ее на равные части, найденным в гараже болторезом и приволокла в гостиную. Над диваном соорудила плотную колючую сферу. В ней я и устроилась на ночь, заделав единственный "вход" изнутри.

Я мирно спала ровно до того момента, пока сквозь сон не услышала вдалеке дивную музыку. Мгновенно проснулась и огляделась. Темнота, ночь, я по-прежнему под своим колючим железным защитным куполом.

Флейта и звон ледяных колокольчиков… где-то невыразимо далеко, но я их слышала! Они пели так сладко, так невыразимо прекрасно, что на мои глаза навернулись слезы.

Сама не заметила, как натянула джинсы и футболку, свитер и кроссовки. Просто вдруг обнаружила себя, стоящей на улице, у калитки родительского дома, глядящей на то, как по улице плывет плотный, густой туман.

Музыка была по-прежнему далекой, но она звала меня. Все мое естество хотело найти источник дивных звуков, словно в них была моя жизнь. Казалось, если мелодия исчезнет и на меня обрушится тишина, то сердце разобьется, как чаша на пиру.

В памяти зазвучало стихотворение Морны, которое я нашла в ее студии, среди набросков:

Есть волшебные ночи осенней порой,

Когда ветер красой тишины очарован,

И боится вздохнуть, а под полной луной,

За собою маня, серебрится дорога.

И покажется вдруг, что до счастья лишь миг,

Душат стены и ноги зудят в предвкушенье.

Словно путь под луной — то частица души,

Без которой так больно… и нет завершенья!

Снова цепи стальные натянет душа

И рванется, крича от тоски по свободе…

Я закрою глаза, отступив от окна,

Здесь мой дом и дела незакончены вроде.

Но однажды не стану бороться с собой,

Я шагну за порог и ступлю на дорогу,

Улыбнусь и уйду в эту лунную ночь,

С каждым шагом себя обретя понемногу…

И только сейчас я поняла: оно наверняка было написано перед Самайном, когда мама в одиночестве кружила по холмам, пытаясь найти вход в сид.

Как во сне я открыла калитку. Дорога, тонущая в тумане, манила меня. Этот безупречно гладкий асфальт, эта луна в вышине, это чувство свободы… Сделай шаг и никогда не умрешь, сделай шаг и вернешься домой, сделай шаг и станешь целостной, обретешь нечто давно утерянное, то, чего тебе всегда отчаянно не хватало…

Голос разума остался где-то там, в гостиной, по ту сторону порога, в круглой клетке из колючки, которую сама себе соорудила. А душа, словно волшебный конь из сказок, тряхнула цепями и порвала их все. Я радостно засмеялась, чувствуя себя свободной, утерла слезы и побежала по пустынной улице.

Я не ощущала холода, не чувствовала веса собственного тела, дорога стелилась под ноги сама. Я бежала как зверь, меняя направление, петляя, проходя там, где человек бы споткнулся о камни, запутался в ветвях, исцарапался в терновнике.

Густые живые изгороди пропускали меня, пространство плыло, сворачивалось вокруг, строя для меня путь, создавая на земле узкую, гладкую тропинку, которая таяла за моей спиной как мираж, будто ее и не было. Так вот они какие — тропинки фей, по которым можно дойти до цели в десять раз быстрее, чем земным человеческим путем.

Вскоре я ступала уже по холмам. Впереди неяркий свет, к которому моя душа стремилась изо всех сил.

Спустя некоторое время я увидела, что не одна. Еще с десяток девушек, завороженно шли на свет к окруженному золотистым сиянием входу в сид, вокруг которого кружили в воздухе крошечные огоньки. В отличие от светлячков, те мерцали не желтым, а голубым светом.

В воспоминаниях тотчас всплыло название этих малюток, недавно вычитанное в интернете: вилл-о-висп… "светильник Уилла", зловредные огоньки, заводящие путника в чащу леса или в трясину.

Странно, но никакой опасности я не чувствовала, только радость, словно бы вернулась домой после долгого путешествия.

У входа в сид эйфория немного отпустила меня, как и остальных полукровок, притянутых сюда дивной музыкой фейри.

На какой-то момент мы замерли, изучая друг друга, а потом музыка снова взяла над нами власть и мы вместе шагнули в распахнутую каменную дверь, створки которой были покрыты искусной резьбой. Казалось птицы и животные, изображенные на них, смотрят, как живые и вот-вот начнут двигаться.

Внутри ждал длинный коридор с высокими потолками. Пол был каменным, а стены состояли из ветвящихся, из причудливо переплетенных корней деревьев. Внутри них вместо сока словно бы тек свет, создавая приглушенное освещение, на кончиках сияя яркими золотистыми искрами.

Музыка звала вперед и мы всей толпой шли на этот зов. Длинный коридор оканчивался еще одной дверью. От первой она отличалась тем, что сияла от золота и россыпи изумительных драгоценных камней. И у этой двери нас кто-то ждал…

ГЛАВА 38

Оберон

Оберон сидел на троне, ощущая себя осужденным на смерть в ожидании казни. После того как его предала та, которую он боготворил, после того как его мучила и пытала Мэб, он возненавидел всех женщин. Испытывал ярость при мысли, что рядом постоянно будет ненужная, ненавистная королева.

Он ощутил, как полукровки входят в сид.

Их было пятнадцать. Он чувствовал их удивление и радость от возвращения в свой настоящий дом. Их души пели от восторга.

Усилием воли он обуздал внутреннего зверя и решил, что выбрав королеву, милостиво не лишит жизни остальных. Вместо казни их отдадут высокородным сидхе в услужение.

Он даже не пойдет в зал, где растет Древо Королей — Пророчице велено встретить девушек и отвести туда. Каждая поочередно коснется стволу, в котором вместо древесного сока течет древняя магия. Древо расцветет, когда его коснется королева. Он не станет разводить церемонии, чем быстрее этот фарс закончится, тем лучше.

Но тут король почувствовал теплую волну силы, которая, лаская кожу, омыла его головы до ног. Оберон вскочил от удивления. Всплеск магии почувствовали все обитатели волшебной страны и немедленно принялись обсуждать его природу, а повелитель фейри выругался.

— Что случилось? Ты понял, что произошло? — спросил друга Мидир.

Оберон прошипел:

— Проклятое Дерево решило расцвести, в тот момент, когда нога королевы ступила на землю сида! Как я теперь узнаю ее?! Что мне делать Мидир? Устроить соревнование по вышиванию крестиком или кулинарный поединок?

— Можешь еще туфельки Титании на всех примерить — вдруг, кому подойдут? — усмехнулся друг.

Ответом было рычание.

— Ну, в самом деле, жалко тебе что ли? Ты же не будешь их сам носить, а тут хоть какая-то польза…

— Похоже, мои беды тебя только забавляют!

— По сравнению с заключением в зеркале и прочим, что тебе довелось пережить, отбор и есть только забава. Воспринимай это как игру и тебе станет значительно легче.

— Что прикажете делать с девушками повелитель? — послышался издалека голос Пророчицы.

Оберон вернулся на трон и обреченно приказал:

— Веди их ко мне!

Эйлин

Молчаливая, неподвижная фигура в темно-зеленом плаще, что ожидала нас у ворот казалась мрачной и даже опасной.