Замок пепельной розы. Книга 2 (СИ) - Снегова Анна. Страница 13

Мне пришлось закусить губу, чтобы не разреветься снова.

Я попыталась спрятать боль неловкой улыбкой.

— Как хорошо, что Замок пепельной розы всё-таки среагировал на наш… наше… поведение. И как жаль, что при этом пострадал твой дом. — Я так и не смогла выговорить «наш» дом. — Наверное, нам всё-таки не стоило…

— Определённо не стоило. Больше не повторится, — проронил мой муж, и моё сердце словно покрылось льдом.

Я отвернулась и принялась растирать запястья, которые болели.

— Элис, предлагаю не испытывать больше судьбу и уходить. Здесь опасно.

— Если хочешь — иди. Я останусь.

Он какое-то время стоял, неподвижно и молча, но видимо было что-то такое в моём тоне в этот момент, что не стал на меня дальше давить. А может, просто понял, что Замок пепельной розы не даст в обиду хозяйку, раз уже его ветви смогли сдержать даже осыпающийся потолок над моей головой.

Тяжёлые медленные шаги приглушённо удалялись. И когда хлопнула дверь… я сначала пошла, а потом побежала к дереву.

Втиснулась в расщелину в столешнице, обняла его ствол, который оказался тёплым и по счастью без шипов. Прижалась щекой, как в детстве, когда играла в мамином саду.

Плакала беззвучно и старалась не всхлипывать больше, чтоб никто не услышал. У меня получилось. В этом я была мастер! Долгие и упорные тренировки. Когда-то — чтоб родители не услышали ненароком, что я оплакиваю свою горькую и бестолковую первую любовь. Потом — чтобы дядя с тётей не подумали, что мне плохо живётся у них и я не ценю их попытки заставить меня жить снова.

Но тут что-то отвлекло от собственных переживаний.

Какие-то звуки. Похожие на эхо чужих голосов — мужских, женских… разных.

Я приподняла голову, прислушалась. Неужели кто-то бродит ночью по коридорам поместья?

Ничего! Невесомая ночная тишина плыла над притихшим Тедервин. Тогда я снова прижала ухо к серебристой коре…

Так и есть!

В это было невозможно поверить, но отзвуки голосов доносились словно изнутри дерева.

Глава 8

Шёпот, обрывки разговоров, женский смех… Но я не смогла разобрать, о чём говорят. А ведь это было так важно! Какая жалость.

Я оторвалась от подслушивания и задумалась, что же делать. Несомненно, о моей находке стоило поставить в известность хозяина Тедервин. Вот только должна ли я отложить разговор до утра, как приличная леди?

Но, во-первых, после того сумасшедшего поцелуя, который подарил мне Дорн, я уже не чувствовала себя очень уж приличной леди. Что-то мне подсказывало, что приличные так не целуются.

А во-вторых… что, если за ночь таинственные звуки в недрах дерева пропадут?

И отбросив последние сомнения, я решительно направилась к выходу из трапезного зала. Кажется, у меня появился железный повод совершить полуночный визит в покои собственного супруга… и я всячески гнала от себя мысль о том, что меня влекут к нему совсем иные желания.

Но едва выйдя из высоких дверей, которые находились на стороне зала, ближайшей к ростку, и потому сохранились, я резко затормозила.

Мой муж стоял, небрежно прислонившись к ближайшей стене, и, кажется, внимательно наблюдал за выходом. Слабые отблески пламени с настенных канделябров в этом тёмном коридоре не давали мне разобрать выражение его лица.

Сердце тут же пустилось вскачь, словно крольчонок, которого вспугнули в траве. Я приложила руку к груди от испуга.

— Не думала, что встречу вас здесь. Полагала, вы уже ушли, — как-то само собой снова вернулось это проклятое «вы». Наверное, из-за того, что Дорн так сильно ранил меня равнодушием в один из самых трепетных моментов моей жизни, когда моё сердце было открыто для него.

— Я и впрямь собирался уйти, — сдержанно ответил муж, отстраняясь от стены и делая шаг ко мне, — Но понял, что не могу позволить тебе… вам одной бродить по тёмным коридорам. Тедервин — ветхое поместье. Это небезопасно.

Он обошёл как-то молчанием тот факт, что степень ветхости Тедервин только что изрядно увеличил наш с ним поцелуй. Понять бы ещё, по какой причине. Но без права задавать вопросы это было практически нереально.

Ещё несколько шагов ко мне — быстрых, порывистых… и он останавливается резко, так и не дойдя приличного расстояния. А всё, о чём я могу думать в этот момент — это как же мне хочется снова в его объятия. Всё, о чём могу вспоминать — это его губы на моих губах.

И поэтому я просто застыла на месте, растерянная, и наверняка всё было самым позорным образом написано на моём лице. Поэтому и не подошёл. Поэтому и хмурится сейчас, и молчит. И наше молчание затягивается, как зыбучие пески, в которые мы погружаемся всё глубже и глубже.

Невероятным усилием воли я заставила себя очнуться от наваждения и прекратить рассматривать губы Дорна. По-мужски красиво очерченные, плотно сомкнутые… я теперь знала, что они вовсе не так жестки и грубы, как может показаться.

Как за спасительную соломинку, я ухватилась за слабо пульсирующую мысль — о том, что куда-то же я шла и чего-то хотела.

— Ах да! Я, вообще-то, искала вас, — спохватилась я, тряхнула головой.

— Зачем? Мне казалось, план на сегодня мы даже перевыполнили.

На краешке этих великолепных губ промелькнула улыбка, и я поняла, как сильно я влипла. Кажется, ещё немного, и просто брошусь ему на шею. Сама полезу с поцелуями. Могу лишь догадываться, каким ледяным презрением Дорн окатит меня в ответ на подобный порыв. Он же предупредил, что больше никогда…

Я снова сбилась с мысли, и не сразу сообразила, что ответить. Мысленно дала себе пинок, и всё-таки поведала о своём открытии. Дорн выслушал мой сбивчивый рассказ внимательно, не перебивая.

— Постойте здесь, я проверю. Никуда без меня не уходите.

— Можно я тоже…

— Элис!

Я покорно кивнула.

А когда он проходил мимо, и ему пришлось всё же оказаться ко мне близко-близко, почти задеть плечом — ведь я загораживала проход к дверям, — я поймала его взгляд. Жадный, горячий взгляд, который он бросил на мои исцелованные, припухшие губы.

Хлопнула дверь.

На ослабевших ногах я тихонько доковыляла до стены, встала точнёхонько на то место, которое подпирала прежде его спина, и стала ждать.

Дорн снова вышел в коридор минут через десять, очень задумчивый.

— Вам не показалось. Там и правда голоса.

— Буду благодарна, если поделитесь своими версиями, — встрепенулась я. Мне приходилось проявлять чудеса изворотливости, чтобы задать хоть один из миллиона терзающих меня вопросов в такой форме, которая не нарушит наш брачный контракт.

Морриган сложил руки на груди и задумчиво потёр подбородок.

— Я думаю, росток Замка пепельной розы каким-то образом отдаёт информацию, накопленную во времена, когда Замок ещё не был разрушен. Что-то вроде эха прошлого. Отголоски древней памяти, записанной в камне.

— А я думала, это живые люди где-то разговаривают…

Он покачал головой.

— Исключено. В Королевстве ледяных островов вряд ли найдётся столько людей, свободно говорящих на эллерийском.

— Что?!

Оставалось лишь надеяться, что этот вопрос сойдет за удивлённое восклицание риторического характера. Но я была слишком поражена, чтобы контролировать каждое слово.

— Вы всё верно поняли, Элис. Речь обрывочна, можно разобрать лишь отдельные слова. Но несомненно, что она звучит на чистейшем языке эллери, которых, как вы знаете, почти всех истребили. Ныне живущие потомки разобщены и практически утратили знания об этом древнем языке. Так, что даже лорд и леди Винтерстоун с огромным трудом восстанавливали его по крупицам и много лет убили на свой словарь.

Он говорил это столь небрежно, столь высокомерно, столь… я вдруг вспомнила то, что успела почти забыть — передо мной потомок одного из самых жестоких родов Завоевателей. Морриганов, людей, разрушивших Замок пепельной розы до основания, тех самых, на гербе которых красуется девиз «Обращая врагов в пепел…». У меня озноб прошёл по коже, и я обняла себя за плечи. Кровь эллери в моих жилах нашёптывала, что от этого человека лучше бы держаться подальше.