Колдун не знает (СИ) - Сяньсян Роман. Страница 22

— Да ладно, Олел. Не обижайся. Мы не такие уж буки, как кажемся поначалу. — Кхус решил немного сгладить возникшее напряжение.

— Просто понимаешь, Красная Пустошь, наша несчастная родина, полегла под колдунов, — продолжил Кхес. — Почти не сопротивляясь. Мы — одни из немногих, кто с этим был не согласен.

— Так вы же торговцы. И вы что — плывёте торговать с колдунами? Нет?

— Да, весёлый ты парень, как я погляжу! — Кхус кивнул в сторону лодки, — видишь, что изображено на парусе?

— На парусе вроде бы орёл.

— Именно. А что означает орёл, знаешь?

— Нет.

— Ладно, давай по другому. Кто злейший враг орла?

— Не знаю. А кто?

— Злейший враг орла — змея. Потому что змеи проникают в гнездо орла и поедают или разбивают его яйца.

— Вот как. А почему на парусе нет змеи? Ну, как будто орёл убивает змею, раз она его враг?

— Потому что этот орёл уже убил всех змей. Это орёл из будущего, Олел. А мы — его птенцы. Теперь тебе понятно?

Теперь мне было понятно.

И страшно. Потому что я понял, кому принадлежал герб, изображенный на одеяле, в которое был завернут подброшенный моим приемным родителям младенец.

Всё бы ничего, но ведь этим подброшенным младенцем был я.

Глава 11

В которой ГГ знакомится с Кхесом и Кхусом, которые запекают лунного зайца, а в итоге ГГ чуть не сожран нечистью.

Теперь мне было понятно.

И страшно. Потому что я понял, кому принадлежал герб, изображенный на одеяле, в которое был завернут подброшенный моим приемным родителям младенец.

Всё бы ничего, но ведь этим подброшенным младенцем был я.

Лунный заяц прожарился, и птенцы орла принялись с аппетитом его жрать. Предложили и мне разделить трапезу, но я вежливо отказался, сославшись на плохую переносимость жирного.

— Зажрались вы тут, на Змеином острове. Зайцы для вас жирные!

Так что я сидел и смотрел, как братья смачно уговаривают зайца. Я бы вообще-то тоже был непрочь поесть. Но тушка зайца казалась мне слишком мелкой для двух таких здоровенных дядек. Если к этим дядькам добавить ещё и меня, как едока, то зайца и вовсе будет маловато. Пусть уж лучше эти двое наедятся. А я пока побуду вегетарианцем и пожую банан.

— Вы здесь заночуете?

Кхес (а может и Кхус — не так легко было их различить) жевал ножку зайца и что-то промычал непонятное, ну а Кхус (или Кхес) свой кусок жевать уже заканчивал, поэтому соблаговолил мне ответить.

— Нет. Мы на берегу никогда не ночуем. На берегу можно ночевать только если человек десять с тобой, чтобы выставить стражу. Иначе могут ночью подобраться и чик… — Кхус (или Кхес) выразительно провёл ладонью поперёк горла.

— Да ну, у нас тут спокойно. Я миллион раз ночью спал на пляже. Зверей тут у нас опасных не водится. Только вон зайцы прыгают да птички летают.

Кхес (или Кхус) уже дожевал заячью ножку, протёр усища кулаком и добавил своё мнение по этому поводу:

— Тебя послушать — так прям райский сад у вас тут! Для тебя может место и спокойное. Кому ты интересен? Кто попрётся тебя в ночи гасить? На хер ты никому не впёрся

Мне даже стало несколько обидно от такого принижения моего статуса до позиции «на хер никому не впёрся». Но это было правдой. Меня даже в рабство бы не похитили — работорговцы нападают по ночам, но они нападают сразу на деревню, предварительно всё планируют и забирают не одного, а сразу многих. Охотится за странным одиночкой, спящим на пляже — это примерно как искать в лесу случайный колосок пшеницы, вместо того, чтобы прийти с серпом на пшеничное поле.

— А вас что, кто-то преследует?

— Прямо сейчас нет. А вообще да. Когда ты кого-то убиваешь, тебя обязательно кто-то преследует. Так уж жизнь устроена.

— А нельзя никого не убивать?

— Теоретически можно. А практически не очень — Кхусс или Кхес с сожалением посмотрел на опустевший вертел. — Маленькие какие-то у вас зайцы.

— Больно ты много вопросов задаёшь, мальчонка — добавил второй братец.

— Я Олел!

— Ну ладно, уговорил. Олел. Твоя победа. Маленькая победа маленького Олела! — Кхес(или Кхус) засмеялся, но где-то в глубине был явно недоволен моей маленькой победой, — Так вот, Олел, больно ты много задаёшь вопросов. Всё хочешь про нас узнать, а ведь мы знаем о тебе только то, что ты живёшь где-то тут рядом.

Его брат Кхусс(или Кхес) не смеялся, а был совершенно серьёзен.

— Да-да, Олел, ты как-то мало о себе рассказал нам. А может быть, ты лазутчик наших врагов, а?

— Я не лазутчик.

— Чем докажешь?

— Не знаю. А чем надо доказывать? — меня посетили нехорошие предчуствия. Вот возьмут сейчас эти дикие орлята и насадят меня на вертел, чтобы как следует уже пообедать. Кролики-то нынче не уродились у нас. Малы им кролики. А я, пожалуй, буду побольше кролика…

Я уже начал озираться, прикидывая в какую сторону мне бежать если что, но Кхус (или Кхес), а может быть Кхес(или Кхус), — я в них окончательно запутался, — вытащил из большого заплечного мешка маленький мешочек, а из этого маленького мешочка вытащил гроздь каких-то сморщенных шаров.

— Расслабься, мальчонка Олел! Мы тебе плохого не сделаем. Но знать о тебе нам бы всё же хотелось. На-ка вот, пожуй сладких сушеных плодов из Красной Пустоши. Очень вкусно, — и Кхус (или Кхес), а может быть Кхес(или Кхус) отправил половину шаров себе в рот, а другую половину предоставил мне — протянул раскрытую ладонь, на которой лежали эти сухофрукты. Выглядели они так себе, но пахли приятно. Я взял несколько и отправил один из них в рот. Это было вкусно.

— Бери все, не стесняйся! Кхес их не любит.

Ага, понятно, значит сухофруктами меня угощал Кхус. Приняв сей щедрый дар, хотел спросить, как же всё таки их отличать, но передумал. Я их действительно спрашивал-спрашивал, а о себе ничего не говорил.

— Ну а что говорить о себе. Ну живу я тут, действительно. Точнее все это время жил, а сейчас не знаю.

— Как это?

— Да я жил у учителя. А учитель взял и умер. Один я остался.

— А родители? Братья-сёстры?

— Родители, братья-сёстры… Нет у меня больше родителей. И братьев-сестёр похоже, тоже нет.

— С чего это ты так решил?

— Говорите, вы плывёте с Жемчужной Отмели?

— Говорим.

— И давно вы оттуда отправились?

— Да месяца три наверное. Колдуны тут распоясались, приходится крюк делать.

— Ну тогда вы не знаете. Что стало с Жемчужной Отмелью. И с Жемчужным Берегом, откуда я родом.

— Почему не знаем. Мы же не в пустоте плывём. Очень вовремя мы оттуда свалили. Подожди-подожди. Так а ты, значит, Жемчужного Берега?

— К несчастью.

— Даа… не свезло тебе, малец. Там, похоже, живых не осталось.

— Ну и вот я не знаю, чего мне теперь делать. Староста хотел меня в какую-то школу отправить. Но добрые люди рассказали, что хочет он меня не в школу отправить, а в рабство. Я и сбежал. Надеюсь, вы не попытаетесь заставить меня вернутся обратно?

Кхес и Кхус молчали. Я первым прервал это нависшее молчание вопросом, который не давал мне спокойно жить:

— И всё таки, как вас различать? А то мне хочется обратиться по имени, но я боюсь перепутать и обидеть этим.

— Не обидишь, нас постоянно путают. Мы привыкли. Быть близнецами — такое дело. Ко многому нужно привыкнуть.

— Но есть же какой-то признак?

— Есть. Вообще-то если бы ты был наблюдательнее, то сам бы заметил.

Я переводил взгляд с Кхуса на Кхеса и обратно с Кхеса на Кхуса и ничего не замечал. Никакого признака.

— Может я и не наблюдательный. Но никакого признака я не вижу.

— А вот так? — один из братьев повернул голову в сторону, и я заметил, что у него отсутствует мочка левого уха.

— Теперь я вижу. Но если бы не знал, что признак есть, то наверное не увидел бы. Так это..