Спасенная инопланетным воином (ЛП) - Харт Хоуп. Страница 30

До кради целителей недалеко, особенно теперь, когда его перенесли, но Бэт тихо дышит, время от времени морщась. Я хмурюсь, открываю рот, чтобы предложить ей понести ее, и она посылает мне взгляд.

— Иногда приходится делать что-то через боль, — говорит она, и я хмурюсь, но киваю, открывая вход кради.

Здесь тепло и тесно, и я делаю мысленную пометку проверить, что Текар установил кради других целителей по всему лагерю. Вполне вероятно, что у нас будет приток раненых воинов, и хотя мое племя привезло целителей и припасы, они почти гарантированно будут захвачены.

Один из целительниц выходит вперед, заговаривая с Бэт, и жестом приглашает ее сесть. Я отключаюсь от разговора, но присаживаюсь на корточки, осматривая раны на ее ноге, пока целительница снимает повязку.

Я выдыхаю, потрясенный силой облегчения, которое охватывает меня. Рана не опухла и не покраснела, и нет никаких признаков инфекции. Целительница промывает область, нанося что-то, что заставляет Бет морщиться, но, скорее всего, стерилизует рану.

Затем она начинает резать нити и вытаскивать их из кожи. Закончив, она кивает, явно довольная, и наносит густой бальзам на раны, прежде чем перевязать их снова.

— Держи повязку в чистоте и сухости, — говорит она. — Возвращайся, если заметишь какую-либо боль, припухлость или красные полосы.

Бэт кивает.

— Спасибо.

Несмотря на ее протесты, я несу ее обратно к кради. Она тянется ко мне, когда я укладываю ее обратно в меха.

— У тебя есть время на секс по-быстрому?

— По-быстрому? — я в замешательстве хмурюсь, и Бэт подмигивает мне, ее быстрые руки ясно дают понять, что она имеет в виду.

Я издаю стон, каждый мускул в моем теле напрягается. Уйти от соблазна ее тела — самое трудное, что я когда-либо делал.

— Я обещал Текару, что сегодня буду тренироваться с его воинами, — говорю я. — А чем будешь заниматься ты?

Она пожимает плечами.

— Как обычно. Немного потренируюсь ходить, потренируюсь с моим арбалетом.

Я киваю, довольный тем, что она работает над совершенствованием своего мастерства. У нас не так много времени, но у нее, по крайней мере, будет это оружие, если оборона лагеря падет.

Мое настроение становится мрачным, когда я иду через лагерь к небольшой площадке, которая служит тренировочной ареной лагеря.

Если лагерь падет, вуальди с удовольствием убьют Бэт. Если они не убьют ее, воины Лафы, скорее всего, заберут ее себе. Эта мысль сводит меня с ума, и я провожу следующие несколько часов в спаррингах с воинами.

— Подними свой меч! — рычу я, когда один из них падает на землю. — Как ты будешь защищать этот лагерь, если не можете защитить даже себя?

Воин стискивает зубы и тянется за мечом. Он бросается вперед, и я отступаю в сторону, из моего горла вырывается рычание.

— Слишком медленно, — выдавливаю я. — Иди тренируйся, пока твой враг не перестанет видеть твой меч, приближающийся с расстояния в несколько ярдов.

Я разворачиваюсь, чтобы сразиться со следующим воином, но их больше не осталось. Они либо закончили свою тренировку, либо улизнули, не желая встречаться со мной в таком настроении.

— Ты пытаешься подорвать моральный дух этого лагеря? — спрашивает глубокий голос, и я поворачиваюсь, встречаясь взглядом с Тазо.

— Ты хочешь что-то сказать?

— Да, — просто отвечает он. — Какими бы ни были твои разочарования, сейчас вымещать их на воинах Текара — плохой ход.

— Они чертовски медлительны, — выдавливаю я, и он пожимает плечами.

— Возможно. Но они будут жить или умрут благодаря своим навыкам в течение нескольких дней. Они не станут достаточно быстрыми, чтобы доставить тебе удовольствие в течение следующих нескольких часов. Почему бы тебе не рассказать мне, почему ты сражаешься с такой яростью?

Я скрежещу зубами до боли в челюсти.

— Это не твое дело.

Тазо пожимает плечами, покачиваясь в такт движению.

— Прекрасно. — Он подходит ближе, выхватывает меч и бросает его на землю. — Если ты хочешь подраться, тогда дерись со мной.

Я даже не останавливаюсь, чтобы подумать, а просто бросаю свой меч рядом с его, кивая.

Тазо легко держится на ногах для человека его роста, и он бьет сильно и быстро. Но он предсказуем и атакует тем же правым хуком, который так любил, когда мы были детьми.

Я блокирую удар, ударяя его кулаком в живот. Он слегка отступает назад, но это все равно выталкивает воздух из его легких.

— Ты совсем не изменился, — говорю я с отвращением.

— О, — отвечает он, сжимая мою руку в замок и используя ее, чтобы ударить меня коленом по яйцам. — Кажется, у меня есть для тебя несколько сюрпризов.

Я выдыхаю проклятие, и он смеется, поднимая локоть, чтобы ударить меня по затылку, когда я складываюсь пополам. Я превращаю движение в перекат, подхожу к нему сзади и пинаю его сзади под колено.

Нога подгибается, но держится. Однако он потерял равновесие, чтобы сопротивляться, когда я вонзаю апперкот ему в ребра.

— Ты стал быстрее, — выдыхает он, поворачиваясь ко мне. — Ты был силен, но медлителен, когда покидал лагерь.

Я хмуро смотрю на него.

— Я никогда не был медлительным.

Он ухмыляется, явно довольный тем, что я ответил на его насмешку. Собирается толпа, и я скриплю зубами, когда он снова тянется вперед с правым хуком.

На этот раз я не поддаюсь, и он ухмыляется, поворачиваясь и бьет наотмашь, от чего я едва уворачиваюсь.

— Почему бы нам не поговорить о том, что тебя действительно беспокоит? — говорит он, и я набрасываюсь на него, ударяясь лбом о его нос.

— О, боги! — ругается он, когда кровь стекает по его лицу, и он оскаливает на меня зубы. — Это тебе помогает? Сражаться с воинами, с одним за одним, и все это для того, чтобы попытаться забыть, что ты действительно можешь заботиться о людях? И что эти люди могут погибнуть?

Я рычу, и он смеется, делая шаг вперед с неожиданной скоростью. Ему удается сбить меня, и он набрасывается на меня прежде, чем я успеваю вскочить на ноги. Он бьет меня кулаком в лицо, и я поднимаю одно колено, ударяя его в живот. Он рычит, но бьет меня снова, и мне удается изменить наши позиции, отплатив ему ударом, от которого он стонет.

— Как долго? — требует он. — Как долго ты будешь наказывать себя за то, что не спас мою сестру?

Я перекатываюсь на ноги, не обращая внимания на собравшуюся толпу.

— Это была моя обязанность — защищать ее.

Он качает головой, устало поднимаясь на ноги.

— Это честь была моей, и я тоже подвел ее. Думаешь, я не думал о том же? Я никогда не винил тебя, Зарикс. Хана отказывалась слушать. Никто не мог остановить ее, когда она принимала решение.

Я знаю другую женщину, которая думает так же. У которой в жилах течет такое же упрямство.

При этой мысли меня тошнит от страха.

— Ты найдешь трех своих лучших воинов и проинструктируешь их, чтобы они отвезли Бэт обратно в наш лагерь перед этой битвой.

Тазо качает головой, вытирая кровь с лица.

— Ты думаешь, это поможет? Ты думаешь, что будешь меньше беспокоиться о своей женщине, если она скроется из виду?

— Она будет в большей безопасности вдали от этого лагеря.

Тазо прищуривается, глядя на меня.

— А мальчишка?

Я скриплю зубами.

— Он останется. Под охраной. Вуальди убили его отца и сожгли его дом дотла. Он должен увидеть, как мы осуществим его месть.

Тазо смотрит мимо меня, и я поворачиваю голову, хмуро оглядывая собравшуюся толпу.

Бэт смотрит на меня, скрестив руки.

— Ты сказал, что не отошлешь меня, — говорит она.

— Я передумал.

— Я не уйду.

Я скрежещу зубами, взбешенный Тазо, толпой, наблюдающей за нами, и упрямой женщиной, глядящей на меня обиженными глазами.

— Ты будешь делать то, что я тебе скажу.

Бэт долго смотрит на меня.

— Не подходи ко мне, пока не будешь готов извиниться, — говорит она, поворачиваясь и уходя.

Толпа дружно вздыхает, и я поднимаю голову, пробегая по ним взглядом. Внезапно многим из них срочно нужно где-то быть, и я наблюдаю, как толпа редеет