Трио неизвестности - Панов Вадим. Страница 12

Вот и думай: что лучше?

Старший помощник размышлял об этом всё то время, пока отряд приближался к первому лежащему на земле кораблю, а добравшись до него, с облегчением увидел, что враги сняли с него груз ответственности – цеппель оказался пуст.

Когда-то это был импакто, лёгкий крейсер галанитской, как определил Спенсер, постройки. Не новый, но далеко не устаревший, некоторые признаки указывали на то, что корабль вышел из эллинга примерно десять лет назад. Сейчас крейсер носил громкое, но ни о чём не говорящее лингийцам имя «Персистокцуотль» и пребывал в плачевном состоянии. Ракеты «Пытливого амуша» угодили в заднюю половину корабля и основной пожар разгорелся между гондолой и кормой. Цеппель потерял четыре баллона, но капитан – это Эггерт видел собственными глазами – до последнего момента пытался совершить жёсткую посадку, однако взорвавшиеся боеприпасы свели его усилия на нет. «Персистокцуотль» рухнул в густой лес – к счастью, не поджёг его – и до сих пор слегка дымил.

Ни в лесу вокруг, ни рядом с кораблём лингийцы не встретили ни одного живого врага – лишь останки цепарей, выпрыгнувших из горящего крейсера в надежде спастись. У самого «Персистокцуотля» трупов оказалось больше – их вытащили и аккуратно сложили, но вновь – ни одного живого. Впрочем, учитывая состояние корабля, оставаться рядом с ним не имело никакого смысла.

– Полагаю, они отправились к месту падения следующего цеппеля, – произнёс шифбетрибсмейстер «Дрезе».

– Или к доминатору, – вздохнул Спенсер.

– Или к нему.

Скорее всего к нему, потому что на тяжёлом крейсере наверняка находился старший по званию офицер и военные интуитивно старались оказаться под его командованием.

– Но внутри всё равно следует соблюдать осторожность.

– Разумеется.

– Ты войдёшь только после того, как ребята прочешут все уголки цеппеля.

– Их тут немного.

– Только после этого.

– Договорились.

Шифбетрибсмейстер был ценнейшим на корабле специалистом, руководил всеми техническими службами, и рисковать им Спенсер не собирался. Шиф отправился с отрядом, потому что точно знал, что необходимо снять с вражеских цеппелей, но всю дорогу его охраняли два цепаря, готовых и прикрыть, и закрыть его собой. Здоровенного офицера такое положение дел не очень устраивало, поскольку казалось унизительным, но Эггерт твёрдо сказал, что в противном случае он остаётся у «Дрезе», и тот подчинился.

– Боюсь, с этого цеппеля мы много не снимем, – негромко произнёс шиф, разглядывая растерзанный корабль.

– Их три, – напомнил Спенсер. – Надеюсь, в сумме они дадут нам нужное количество запчастей.

– Надеюсь…

Но закончить шифбетрибсмейстер не успел: изнутри послышались громкие голоса, кажется, ругань, кто-то кому-то пообещал оторвать голову, а затем в разбитом лобовом окне гондолы появился цепарь и радостно сообщил:

– Мы взяли пленного!

– Я просмотрел список того, что парни капитана дер Шу успели снять с катамарана, и хочу сказать, что несколько разочарован, – громко произнёс Бабарский. – Поверьте, мессер: мой визит за трофеями закончился бы намного продуктивнее.

Дорофеев хмыкнул и отвернулся, скрывая улыбку. Остальные офицеры последовали его примеру, только без звуков. Никто не сомневался, что за те двадцать минут, что были у цепарей со «Стремительного», ушлый ИХ сумел бы выпотрошить катамаран полностью, а остатки корпуса продать ближайшему старьёвщику на металлолом – о предприимчивости низенького суперкарго «Пытливого амуша» в Герметиконе слагали легенды. А уж когда они действовали в паре со здоровенным Чирой Бедокуром – шифбетрибсмейстером «Амуша», – вздрагивали целые планеты, не знающие, будут ли они только разгромлены или проданы по частям.

Но при этом ИХ Бабарский был действительно хорошим офицером: цепким, умным, прекрасно разбирающимся не только в положении дел на чёрном рынке.

– Установлено, что на вооружении противника стоят стандартные «Шурхакены», по всей видимости собственного производства, но под унифицированный патрон, благодаря чему суперкарго «Стремительного» восстановил потраченный боезапас. Также была захвачена уцелевшая рация, несколько электрических машин непонятного предназначения и какое-то алхимическое барахло…

– Ничего… э-эээ… интересного, – осмелился уточнить Мерса.

– Энди говорит, что оно не представляет интереса, – без смущения продолжил ИХ так, словно не расслышал алхимика. – А вот электрические машины нужно отдать Бедокуру – он любит всякое.

– Хорошо, – кивнул Помпилио. – Бедокур?

– С удовольствием, мессер, – почтительно кивнул здоровенный шифбетрибсмейстер. – Разберёмся.

– ИХ?

– У меня всё, мессер.

Совещание по традиции проводилось в кают-компании «Амуша» – самом большом из подходящих для этого помещений. Офицеры расположились в креслах и на диванах, дозволялось курить, а Теодор предложил напитки. Но несмотря на внешнюю умиротворённость собрания, вполне логичную после напряжённого дня, все его участники были абсолютно собранны и серьёзны, а если и позволяли себе вольности, то строго дозированно, шутили, но не превращали доклады в юмористические монологи.

Вёл совещание сам Помпилио, хотя обычно это было прерогативой Дорофеева – на правах капитана. Дер Даген Тур всегда подчёркивал положение Баззы и выступал только вторым номером, однако сейчас Помпилио был старше по должности – адмирал дер Жи-Ноэль назначил его командовать эскадрой, – и роль следовало играть до конца.

– Галилей?

– Да, мессер. – Астролог отказался от предложенного вина, зато периодически делал глоток-другой пятидесятиградусной бедовки из плоской фляжки. Однако на его способностях и умении мыслить это никак не отражалось. – Начну с того, что все уже и так понимают: мы совершенно точно находимся на относительно небольшой луне, планетоиде, а не планете. Однако здесь действует весьма приличная сила тяжести и есть атмосфера, хоть и не лучшая. Всё это позволяет сделать вывод, что мы имеем дело с аномалией Пустоты. Предположительно, с той же самой, которая воздействует на Мартину.

– Нет никаких сомнений, что с той же, – проворчал Дорофеев.

– Согласен, – кивнул Помпилио.

– А значит, мы на Близняшке, – продолжил Квадрига. – Что косвенно подтверждается весьма кратким… необычайно кратким прыжком через Пустоту. И проведёнными исследованиями одной из планет.

Астролог махнул рукой в сторону ближайшего окна.

– Одна из планет – Мартина? – прищурился Помпилио.

– Никаких сомнений, мессер. Я отыскал несколько ориентиров, которые отметил во время пребывания на Мартине, и не сомневаюсь, что скоро мы увидим чёрную горную систему, на которую прыгали с Пелерании.

– Ты сказал, что увидел звёзды.

– Теперь могу уточнить: частично.

– Объясни.

Пока «Пытливый амуш» вёл бой с катамараном и эвакуировал паровингеров, Галилей сидел в астринге, изучая новое небо с помощью «дальнего глаза», и теперь был полностью готов к докладу.

– Убедившись, что одна из планет – Мартина, я стал исследовать звёзды и вскоре наткнулся на ещё одну особенность действующей здесь аномалии: звёздное небо Близняшки чётко поделено на два сектора. В первом из них – я назвал его «сектором Мартины» – видна Пелерания, некоторые звёзды нашего сектора и Туманности Берга.

Квадрига замолчал, прекрасно понимая, что его перебьют, и не ошибся.

– На каком расстоянии находится Пелерания? – спросил дер Даген Тур. – Мы сможем на неё прыгнуть?

И все офицеры замерли, поскольку от ответа астролога зависело очень многое. Возможно – всё. Если астролог скажет, что прыжок возможен, это будет означать, что «Пытливый амуш» способен в любой момент добраться до пограничной планеты лингийского сектора, сообщить о произошедшем и вернуться на Мартину в сопровождении ударной эскадры и мощного десанта – лингийцы никогда не отказывали себе в удовольствии расплатиться по счетам. А счётов к таинственным, но агрессивным обитателям Мартины накопилось много. И все они были подписаны кровью.