Изгнанник из Спарты - Йерби Фрэнк. Страница 98

– Полный назад! – крикнул Аристон.

Гребцы налегли на весла. Его триера вытащила нос из мегарского судна, оставив ужасающую пробоину. Через нее Аристон видел, как гребцы пытаются освободиться от цепей. А на верхней палубе воины и их командиры срывали с себя доспехи и прыгали за борт, в неспокойное море. Затем вода хлынула в эту пробоину. Мегарский корабль отправился прямо в обитель Посейдона со всем своим экипажем.

– Ну а те два корабля, – спросил Алет, – может, возьмем их на буксир, триерарх? Славная добыча! Мы можем получить хороший выкуп.

Аристон взглянул на нахмурившееся небо, прислушался к вою ветра. Килевая качка усиливалась с каждой минутой, «Фрина» ходила под ним ходуном.

– Мы их утопим, – сказал он наконец. – Погода слишком мерзкая для того, чтобы тащить их за собой.

Два мегарских корабля, оставшись без единого целого весла с одного борта, были совершенно беспомощны. Но они прекрасно понимали, что ждать пощады им не приходится. Так что они привели в действие свои катапульты и собрали всех своих лучников, пращников и пелтастов на той стороне, откуда на них неотвратимо надвигалась «Фрина». Но волнение на море все усиливалось. Их искалеченные суда болтало из стороны в сторону, не давая возможности как следует прицелиться. Аристон безжалостно протаранил их один за другим, затем отвел «Фрину» в сторону и стал наблюдать за тем, как они тонут.

Именно в этот момент он и услышал отчаянный крик своего дозорного.

Обернувшись, он увидел картину, заставившую его задохнуться от бессильной ярости. Ферамен развернул свои корабли в подветренную сторону, избегая атаки сиракузцев, в результате в афинском боевом строю образовалась дыра между ним и отрядом фрасибула, в которую и устремились в поисках спасения сиракузские корабли, и теперь путь в открытое море преграждала им одна «Фрина».

Оставшись один лицом к лицу с двадцатью кораблями противника. Аристон сражался как сам Арес. Но он был бессилен что-либо изменить; спасти «Фрину» мог бы только Ферамен, если бы он пришел со своим отрядом ей на выручку. А как раз этого «Котурн» Ферамена делать отнюдь не собирался. То, что с военной, стратегической точки зрения он действовал правильно, что с его стороны было бы неблагоразумно рисковать своим отрядом в условиях надвигающегося шторма ради спасения одного корабля в тот момент, когда битва была уже выиграна, ничуть не оправдывало его в глазах Аристона. К Аиду стратегию, Ферамен был просто обязан прикрыть образовавшуюся брешь, сразиться с сира-кузцами, попытаться хоть что-то сделать для спасения афинских жизней.

Сразу четыре сиракузских корабля одновременно вре– зались во «Фрину», перевернув ее на борт. Но она не сразу затонула. Аристон проследил за тем, чтобы все его люди покинули корабль, привязав себя веревками к рукояткам весел или к каким-либо другим кускам дерева, которые они смогли раздобыть. Затем, сняв доспехи, он бросился в седые волны и поплыл туда, где Алет и двенадцать самых сильных его людей уцепились за похожий на плот обломок, оторванный от одного из потопленных ими мегарских судов железным носом их триеры. Держась за него, они ждали, когда Ферамен приведет свои корабли и подберет их. А затем, подняв головы, они увидели, что весь афинский флот стремительно удаляется в подветренную сторону к островам, бросив их на произвол судьбы.

В течение всей ночи Аристон делал все от него зависящее, чтобы поддержать дух своих уцелевших соратников. Четырежды он выпускал из рук спасительные доски, чтобы плыть на помощь к тем, у кого уже не было сил держаться, кого волна отрывала от их хрупкого прибежища. И ему удалось-таки вывести всех на берег. Но, оглядевшись вокруг, он понял, что сохранить их жизни будет нелегко.

Бесплодная пустынная местность расстилалась вокруг; Аристон решил, что они находятся где-то на берегах Фригии, одном из владений персидского царя Дария Великого. Прежде весь этот берег был ионийским, а все здешние города – эллинскими. Но теперь, после того как Спарта променяла свободу азиатских эллинов на поддержку и золото Персии, Аристон боялся вести своих людей, нагих, продрогших, мучимых жаждой и голодом, в Антандр, Ретен, Сеет или Абидос, поскольку был почти уверен, что они попадут в руки воинов сатрапии, тем более что прежних местных сатрапов, Тиссаферна и Фарнабаза, недавно сменил царевич Кир, сын Дария, который был известен как страстный поклонник спартанского наварха Лизандра.

Тем не менее Аристон решил сделать все, что только возможно. Оружие и доспехи для своих людей он снял с трупов афинян и лакедемонян, прибитых к берегу волнами; затем провел их в глубь страны, где им повстречалось какое-то селение. Там, угрожая местным жителям оружием, они вытребовали еду и питье. Спустя неделю его отряд из четырнадцати человек уже разъезжал на угнанных лошадях, а к концу года слава об этой шайке разбойников стала столь велика, что для их поимки был послан целый отряд персидской кавалерии.

Но это ни к чему не привело. Напротив, всю зиму их численность возрастала по мере того как наиболее отчаянные ионийцы убегали из своих городов и присоединялись к этой горстке храбрецов, которые осмеливались грабить караваны мулов и вообще всячески досаждать великому царю. К весне следующего года под началом у Аристона находилось уже около двухсот всадников.

Но Алет и Аристон знали, что вечно так продолжаться не может, ибо царь Дарий умирал и молодого царевича Кира призвали к его смертному одру.

Прекрасно зная склонность своих соплеменников ко взяточничеству и их весьма расплывчатые представления о чести, Кир назначил спартанца Лизандра сатрапом всего Ионического побережья. Теперь план, давно уже составленный Аристоном и Алетом – купить или украсть по крайней мере пентеконтор и отплыть со всеми, кого удастся уместить на борту, через Эгейское море в Аттику, – нужно было спешно претворять в жизнь. Ибо ускользать и отбиваться от персидских всадников – это одно, а иметь дело со спартанской кавалерией – совсем другое. В сущности, это было бы самоубийством, и они это знали.

– Послушай, триерарх, – сказал Алет. – Если позволишь, у меня есть куда лучший план…

– Разумеется, Алет, – сказал Аристон. – До сих пор твои планы, как правило, были весьма удачны. Говори.

Алет опустился на колени и стал что-то чертить на земле острием своего меча. Как и большинство профессиональных мореходов, он прекрасно знал географию. На глазах у Аристона возникла карта той части Фригии, где они находились.

– Вот где мы, – говорил Алет. – А вот побережье. Ты его уже хорошо знаешь, триерарх. Там нет ни стадия, где бы не было города, деревни или селения, а между ними еще и рыбацкие хижины. Наши шансы пробраться к морю незамеченными практически равны нулю. А когда поднимется шум, как же мы сможем украсть судно? Пусть даже триакон-тор?

– Пожалуй, ты прав, – мрачно сказал Аристон. – Ну и что ты предлагаешь?

– А мы повернем в противоположную сторону, на северо-восток, и выйдем к побережью Пропонтиды где-то между Кизиком и Кием. Это дикая местность, там очень мало поселений. В сущности, она почти необитаема.

– И соответственно, там нет и судов, – сухо заметил Аристон.

– Да поглотит меня Аид! Об этом я и не подумал! – воскликнул Алет.

– Возможно, твой план не так уж и плох, – медленно произнес Аристон. – Только мы его немного изменим. Мы выйдем к побережью Пропонтиды западнее – между Лам-псаком и Кизиком. Это рискованнее, но и шансов захватить приличное судно у нас будет больше. Триаконтор нам не подойдет. Нужно попытаться раздобыть по крайней мере бирему, ну на худой конец пентеконтор.

– А может быть, нам даже удастся захватить торговое судно, – подхватил Алет. – Ну а если нас постигнет неудача, мы сможем добраться до Византии. Ведь она еще в союзе с Афинами, не так ли?

– Кто знает, что могло случиться за это время? – сказал Аристон.

Этот план сработал безукоризненно – за исключением одной маленькой детали: как только похищенный ими пентеконтор – ибо в конце концов им все же пришлось довольствоваться пятидесятивесельным суденышком – очутился в восточной части Геллеспонта, он наткнулся на весь спартанский флот из более чем ста триер, шедших навстречу им с западного, Эгейского, конца пролива.