Сарацинский клинок - Йерби Фрэнк. Страница 1

Фрэнк Йерби

САРАЦИНСКИЙ КЛИНОК

Пролог

Хеллемарк

С того места, где они стояли, был виден замок. Облака сгрудились позади него, и когда над Адриатикой вспыхнули первые лучи солнца, облака засверкали так, что башни и зубчатые стены, оставаясь темными, несколько отделились от черноты позади них. Поначалу свет был бледным, но вскоре он начал обретать краски, и замок Хеллемарк, серый на фоне пурпурных облаков, с каждой минутой освещался все ярче, пока камни его не пожелтели – солнце взошло.

– Пойдем, – сказал Донати.

Мария не шелохнулась и ничего не ответила. Донати перевел взгляд с Марии на ее родителей. Они выглядели старыми и очень грязными. Еще вчера это ничего не значило для Донати, но сегодня он обратил на это внимание, ибо сегодня утром он второй раз в жизни принял ванну. Для этого был важный повод. Мужчина, как правило, женится один раз в жизни. А то, что ему предстояло сегодня утром, было даже важнее, чем сама свадьба, ибо, если барон не одобрит его выбор, он вообще не сможет жениться.

Он вспомнил, что сказал барон Рудольф, и покраснел при этом до ушей.

– Видят Бог, – заревел барон, – я не позволю, чтобы какая-то девчонка из сельской таверны погубила лучшего оружейника во всей империи! Приведите сюда эту шлюху, и тогда мы решим…

Так обозвать Марию! У Донати на скуле напрягся и задергался мускул. Мария слегка сжала его руку.

– Все будет хорошо, Донати, – прошептала она, – Я не буду бояться…

Донати взял ее за руку, н они стали подниматься, по крутой тропинке, ведущей к замку. Старики за ними не поспевали. Донати не знал, сколько лет родителям Марии, но предполагал, что им обоим уже за сорок. Он должен поскорее жениться на Марии, ибо нельзя ожидать, что они еще долго проживут, а такая прекрасная девушка нуждается в защите… Он однажды слышал о вассале в соседнем поместье, который дожил до пятидесяти лет, но не поверил в это. Так долго живут только люди знатные и священники.

Они поднимались по тропинке, между участками крепостных крестьян Рудольфа фон Бранденбурга, барона Роглиано. Мария глянула на Донати, взгляд ее был мимолетен и застенчив, она, как птица, сделала легкое движение головой, так что он его даже не заметил. Донати был очень красив, и Мария очень любила его. В глубине души она всегда думала о нем как о своем рыцаре. Это были дерзкие мысли, так как деревенским девушкам не полагалось иметь рыцаря. Донати не выглядел деревенским парнем. Во-первых, он очень высокий, на голову выше всех мужчин, которых она знала. Во-вторых, у него очень белая кожа и светлые волосы.

Его мать назвала мальчика Донати. Но Мария была уверена, что его следовало бы назвать Хью, или Готье, или Жан – или любым другим норманнским именем. Его отцом должен быть норманнский рыцарь, только этим можно объяснить внешность Донати. Конечно, это был страшный грех со стороны его матери, но Мария втайне радовалась этому греху – иначе ей пришлось бы довольствоваться каким-нибудь черноволосым, смуглым юношей, коренастым, грязным, от которого всегда воняет потом и навозом.

Как красив Донати! Свои длинные волосы он тщательно расчесал и заплел в косички, уложенные вокруг головы, большую бороду, всегда выглядевшую так, словно в ней запутались солнечные лучи, разделил на пряди, каждую из которых перевязал яркими цветными нитками, как это принято у норманнов. На нем была хорошая синяя куртка, в ушах медные серьги.

До замка было недалеко, но, чтобы добраться туда, им потребовалось немало времени. Крепостные крестьяне получали от барона такой маленький клочок земли, что не хотели, чтобы даже пядь их земли использовалась как тропинка. И все эти участки располагались в разных местах. Каждое утро крестьяне вставали в кромешной темноте и начинали трудиться на крохотных участках, разбросанных по всему огромному поместью без всякого порядка или смысла.

Тропинка вилась меж этих участков, и Донати с Марией предстояло проделать путь почти в пять миль [1], чтобы добраться до замка, расположенного на вершине холма на расстоянии всего в милю. Дорога была тяжелая, особенно для стариков, но Донати был доволен. У него оставалось больше времени, чтобы любоваться Марией.

Маленькая ж смуглая, она двигалась легко и быстро, как птичка. На ней была зеленая кофточка, расшитая золотом. Покойная баронесса Роглиано, Ивонна, подарила эту кофточку бабушке Марии еще в те времена, когда Роглиано был норманнским владением, до того, как сюда пришли германцы. Донати предполагал, что где-то в Италии должны быть баронские поместья, принадлежащие итальянцам, но не знал ни одного такого. Но его это мало волновало, крепостному безразлично, кому принадлежит поместье – итальянцу, норманну или германцу, – пинки и удары, которые он ежедневно получал, мало чем отличались – если не считать, что германцы били сильнее, поскольку они были крупнее и мощнее.

Донати шагнул поближе к Марии, чтобы вдыхать запах полевых цветов, которые она вплела в свои черные волосы. Он ощущал и ее собственный запах. От нее пахло лепестками роз. Доната знал почему. Лючия, мать Марии, рассказала ему.

– Донати, она не в себе. Каждые две недели, а иногда и чаще, она купается – целиком, представляешь себе? – в горячей воде с лепестками цветов. Когда вы поженитесь, ты должен обещать, что покончишь с этим. Иначе она окажется слишком слабой, чтобы родить тебе хороших сыновей.

Однако, размышлял Донати, удивительно приятно ощущать себя чистым. Его кожа горела. Он глянул на родителей свой будущей невесты: Джованни, кожевенник, и его жена Лючия вряд ли ополоснули лица в честь такого события. Одежда их грубая, суконная, служившая им и в рабочие дни и в праздники, была единственной, которую они имели. Они вряд ли припомнили» какого цвета первоначально были их блузы, теперь же они стали одного цвета с грязью, которая их покрывала, вперемежку с паразитами.

Они подошли к замку настолько близко, что могли разглядеть трупы трех крестьян, висящих на виселицах, просунутых в бойницы крепостных стен, над рвом с водой. Лесничие поймали их, когда они расставляли силки па зайцев в баронском лесу. Весна была очень холодная и влажная, и все крепостные голодали. Поэтому некоторые из них и занялись браконьерством.

Донати смотрел на тела, раскачивающиеся на цепях. Он знал всех троих. Крепкие парни, хорошие товарищи. Теперь он видел, как они раскачиваются на легком ветру. Трупы висели уже две недели, и вороны изрядно потрудились над ними. Картина была ужасная.

Мария спрятала лицо в грубой ткани его рукава и вздрогнула. Донати почувствовал, как вновь задергался мускул у него на скуле, такое случалось всегда, когда что-то задевало его. Он ощущал, что в мире не все правильно, если один паршивый заяц мог стоить жизни трем мужчинам. Но что именно неправильно, он не знал.

Это была слишком сложная работа для его ума. Весь его разум сосредоточился в его руках. Барон Рудольф называл это Божьим даром, ибо этими руками Донати мог создавать дивные вещи. Никто в Италии и в обеих Сицилиях не мог изготовить такую кольчугу, как он, не мог сделать шлем такого голубоватого блеска или выковать клинок такой крепости и остроты. Поэтому барон ценил его и даже бывал к нему добр в свойственной ему грубой манере.

Донати с Марией и ее родители зашагали быстрее и прошли по подъемному монету через ров, поглядывая вверх на острая решетки, готовые проткнуть любого врага, если эта железные ворота низвергнутся вниз. За решеткой главные лубовые ворота были еще закрыты, но сторож открыл маленькую дверцу и пропустил их. Сторож знал Донати. Все стражники знали его.