Вижу вас из облаков - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 2
До чего жалко мальчонку! Видит ребенка ярко, во всех деталях: худенький, бледный, слезы ручьем. И кто его мама, она знает. Нельзя равнодушно отвернуться. Оставишь ребенка в беде – навек себе карму испортишь.
Были времена, когда Таня Садовникова чуть ли не все выходные проводила в спа-салонах. Любая новинка в Москве появится – сразу на себе тестировать. Массажи самые причудливые, лазеры, водорослями обертывалась, на флоатинге расслаблялась, в капсулы красоты залезала.
Отчим Валерий Петрович над любимой падчерицей посмеивался:
– Будешь у меня самая ухоженная старушка в Москве.
Поначалу Таня вскипала, возмущалась: следить-то за собой надо, а стареть она вообще не собирается.
Но с годами к бесконечному самоусовершенствованию охладела. Лучше утренней пробежки и здорового сна все равно ничего не придумали. А если уж ходишь омолаживаться, то только к проверенным мастерам.
Взять хотя бы ее филиппинскую массажистку – Данг. Не больше минуты по спине проскользят легкие пальчики, и сразу нащупывает проблему. Забитый трицепс. Слегка смещенный позвонок. Воспаленная мышца. Но никакого насилия или болевых ощущений – разминает мягенько, осторожно.
И в общении приятная. Охота Тане поболтать – всегда поддержит беседу. Но если видит, что клиентка не в настроении, работает молча.
Садовникова ходила к своей любимой мастерице второй год и как-то после массажа, расслабленная и одновременно взбодренная, вздохнула:
– Ох, Данг, уедешь домой – что без тебя делать буду?
– Я здесь еще три года, мадам.
– Надо мне свой отпуск под твой подстроить.
– Не волнуйтесь, мадам. В отпуск я тоже не поеду. Все дни к вашим услугам. Только в четверг выходной.
Таня даже чашечку с правильным травяным чаем отставила:
– Данг, ты с ума сошла? Как можно работать – четыре года без отпусков?
– Я бы хотела и на пятый остаться, если контракт продлят.
– Ты что, одинокая?
Лицо растеклось в нежной улыбке:
– Нет, мадам. У меня есть сын. Дочь. Еще дочь. Школьники. Но мы с мужем хотим построить свой дом, а на Филиппинах это очень дорого. Поэтому я вынуждена зарабатывать.
– Но дети вырастут без тебя!
– Мы каждый день общаемся по скайпу, я их вижу. И другого выхода у меня все равно нет.
Таня взглянула на массажистку внимательно: на жалость, что ли, хочет пробить, чтобы чаевых в следующий раз больше оставили?
Но смуглое спокойное лицо выражало одно лишь смирение и полную покорность судьбе.
Садовникова спросила:
– А в Москве тебе нравится?
– Не знаю, мадам.
– То есть как?
– Я здесь ходила только в торговый центр и однажды в поликлинику.
– Даже на Красной площади не была?
Данг смутилась:
– Я хотела. Но испугалась заблудиться в вашем метро.
– Ну нет, – решительно сказала Садовникова. – Это уже перебор.
И (как часто в ее жизни бывало) приняла спонтанное решение:
– Со следующего четверга начну тебя образовывать. Для начала покажу Кремль. И поужинать куда-то в приличное место сходим.
Данг отступила:
– Как вы сказали, мадам?
– Я хочу показать тебе свой любимый город.
Карие глаза сверкнули недоумением:
– Но мадам! Зачем вам это надо? Свое собственное время на меня тратить?
И голос настороженный стал. Таня рассмеялась:
– Данг, не волнуйся. Никаких черных помыслов я не держу. Банальное русское гостеприимство. Это же безобразие: второй год здесь живешь, а в Москве даже не видела ничего.
И в ближайший четверг ушла с работы пораньше. Подхватила у салона принаряженную Данг и повезла – сначала на Красную площадь, потом кормить – в «Доктора Живаго», тоже с видом на Кремль.
Филиппинка поначалу держалась скованно – то ли за лесбиянку Татьяну принимала, то ли еще какую злодейку с тайными намерениями. Но краеведческие рассказы (Садовникова к экскурсии готовилась, освежала в памяти матчасть про Кутафью и прочие башни) слушала с интересом, а когда пельмени ресторанные попробовала, опешила:
– Мы вроде точно такие ели. Из пачки. Но они совсем другие на вкус.
Таня весело объяснила:
– В России два вида пельменей. Замороженные, в магазине – это гадость. А в хорошем ресторане – произведение искусства.
– Они здесь просто удивительные, – похвалила Данг.
Глубоко выдохнула и спросила – голос решительный:
– Мадам! Вам что-то нужно от меня?
– Господи, Данг! Да что с тебя взять?
– Я не верю, что вы привели меня в ресторан просто так.
– А ты поверь. Я поставила себя на твое место. Каково, когда все близкие за тридевять земель? Ты безвылазно или в салоне, или в общаге своей. Это ж свихнуться можно. А у меня все равно вечер свободный.
– Мадам. Вы очень добрая.
– Можешь меня Таней называть?
– Танья, – старательно повторила филиппинка, – приходите в следующий раз пораньше. Я буду стараться дополнительный массаж вам делать.
– Данг, да расслабься ты! Я не за выгоду – а от души. Будешь русскую водку пробовать?
Опять испугалась:
– Нет, нет! Мне завтра на работу.
– Ну а я за рулем. Тоже не буду. Ты на балете когда-нибудь была?
– Н-нет.
– В следующий раз сходим.
С тех пор минимум раз в месяц Таня свою массажистку вытаскивала – просвещаться в Третьяковку, восторженно ахать в Большом театре, визжать на американских горках. Данг пыталась деньги совать, свою долю, но Татьяна спросила:
– Ты сколько в месяц получаешь?
Массажистка ответила.
– Я – в пять раз больше, – пожала плечами Таня. – Детей нет, дом не строю. Так что не забивай себе голову. Ты ничего не должна. Мне просто приятно тебя порадовать.
Данг взглянула внимательно. С виду простушечка, но глаза словно насквозь просвечивают. Садовникова спокойно перенесла «рентген» – скрывать нечего.
А массажистка торжественно произнесла:
– Хорошо, Танья. Я приму твое добро. Но, пожалуйста, больше никогда не оставляй мне чаевых. И когда я вернусь домой, на Филиппины, пообещай, что приедешь и будешь моим первым и самым почетным гостем.
– Договорились, – пообещала Садовникова.
В салоне никто про их дружбу не знал – общаться с клиентами в неформальной обстановке массажисткам запрещалось контрактом. Но телефонами девушки обменялись. Таня взяла с Данг слово: если вдруг какая, не дай бог, беда, обязательно позвонить.
– Ты иностранка, язык не знаешь. Для тебя проблема неразрешимая, а мне – две секунды решить.
– Спасибо, Танья. Конечно.
Впрочем, Садовникова была уверена: гордая филиппинка и так тяготится, что за чужие деньги развлекается. Даже если с ней что приключится – беспокоить не станет.
Но Данг позвонила.
В контракте написано строго: «Обсуждать клиентов категорически запрещается», но что еще делать, когда время свободное? А «окна» у мастеров имелись, особенно в будни. И подслушать, о чем между собой болтают, некому – администраторы все равно только английский язык понимают.
Клиентку по имени Женья (русскую букву «я» никто из девушек произносить не умел) дружно именовали inahin – что означало «курица». Вечно встрепанная, шарфик криво, без косметики, волосы в хвостик. И телефон во время сеанса не отключала. Отзывалась, правда, только на звонки сына (на него детская мелодия стояла). Отрывала от массажа собственное время, терпеливо слушала, давала указания. А однажды мальчика (лет шести-семи, по имени Митья) с собой в салон привела. В отличие от заполошной мамы ребенок спокойный, одет аккуратно. Весь час, пока Данг поправляла inahin ее проблемную спину, смирно рисовал в уголочке массажной комнаты.
Женья (хоть и курица) Данг нравилась: благодарила искренне, чаевые оставляла не шибкие, но еще больше их ценишь, когда понимаешь – клиентка не из богатых, деньги считает.
Никаких особых разговоров не вели – сам мастер личных вопросов никогда не задает, а клиентка не рассказывала. Но по одежде, манерам, сумочке понятно: на самых задворках среднего класса обретается. В сравнении с Танья – небо и земля.