Кто я для тебя? (СИ) - Белицкая Марго. Страница 36
И кульминацией сражения, точкой, где сошлись все нити, все эмоции сплелись в тугой комок, стал их с Гилбертом поединок. Увидев его, разгоряченная боем Эржебет совсем потеряла голову. Она уже забыла, как же это восхитительно — драться с ним! Эти сверкающие дьявольским огнем глаза, эта дерзкая, бесшабашная усмешка… Когда он становился таким, с ней творилось что-то невообразимое. Как в тот день, когда они впервые встретились. Каждая клеточка ее существа трепетала, заполнялась сладостным предвкушением чего-то особенного, неизведанного и манящего. Эржебет была готова сражаться с Гилбертом хоть целую вечность.
Но Родерих вмешался, вырвал ее из их маленького мирка. Эржебет, повинуясь выработанной за годы привычке, прислушалась к его рассудительному голосу, позволила себя увести.
Они добрались до какого-то городка, и сейчас Эржебет сидела с Родерихом в одной из комнат дома местного вельможи. Она наблюдала, как врач перебинтовывает его руку, и едва сдерживалась, чтобы не заехать Родериху по физиономии.
«Да как он посмел влезть в наш с Гилом поединок?! Это наше… только наше. Наш бой, наша жизнь».
— Герр Родерих, почему вы не дали мне его добить? — голос Эржебет вибрировал от едва сдерживаемого гнева. — Почему мы так быстро отступили? Я бы могла…
— Ты бы ничего не смогла, — резко оборвал ее Родерих. — Если бы мы не уехали, нас бы насадила на свои штыки прусская пехота. Ты так увлеклась Байльшмидтом, что даже не заметила, насколько они близко. Будто сошла с ума.
Родерих содрогнулся и брезгливо поморщился.
— Посмотри на себя, Эржебет! Во что ты превратилась рядом с ним! Разве так должна выглядеть благородная дама?
Эржебет окинула недоуменным взглядом свой мундир: ну да, пятна крови, грязь. Но она ведь только-только из боя.
«Нормальный вид. И между прочим, я запачкала одежду, спасая тебя, чистюля!» — мысленно рявкнула она.
Родерих жестом отпустил врача, с тоской и злостью взглянул на свою руку.
— Проклятый Байльшмидт, — прошептал он и осуждающе посмотрел на Эржебет. — А ты только рада была с ним сцепиться! Вы словно два бешеных зверя. Ужас! Мне казалось, за последние годы я смог отучить тебя от этих дикарских замашек! Поэтому я и не хотел, чтобы ты с ним общалась. Он дурно на тебя влияет. Эржебет, пойми, такая прелестная девушка, как ты, не должна сражаться и марать себя знакомством со всяким сбродом. Это против природы. Твое место на сияющем паркете бальной залы!
— Позволь мне самой решать, где мое место! — прошипела Эржебет, забывая о вежливом обращении к господину, и добавила, кивнув на перебинтованные пальцы Родериха. — Если бы я сегодня не сражалась, ты бы уже вряд ли смог играть на рояле в этой самой бальной зале!
Родерих едва заметно вздрогнул, машинально погладил пострадавшую руку. Затем снова посмотрел на Эржебет, в его глазах отразилось упрямство, и она уже приготовилась к долгой нудной лекции о манерах. Но в последний момент Родерих передумал.
— После сегодняшнего разгрома стоит пересмотреть нашу стратегию, — нейтральным тоном произнес он. — Твои войска помогли, однако ход битвы переломить не смогли. Нам удалось отступить под их прикрытием, но потери велики. Разумнее будет заключить с Байльшмидтом мир и сосредоточить все внимание на армии Бонфуа. А этот выскочка пусть подавится Силезией!
Эржебет почувствовала острое разочарование, хотя, казалось бы, заветное слово «мир» должно было ее обрадовать.
«Больше не будет сражений. Больше не будет Гилберта. Не будет этих захватывающих дух эмоций. Но ведь я еще не получила! Не получила…»
Она сама не могла сказать, чего же она не получила, но чувство неудовлетворенности было почти физически ощутимо.
Война продолжалась, но чаши весов заколебались, начали клониться в другую сторону. С помощью венгерского подкрепления Родерих нанес поражение войскам Франциска, заставив его отступить. Гилберт дал еще одно победоносное сражение и снова уравновесил чаши. Он искал на поле боя Эржебет, но ее не было, хотя ее люди сражались на стороне Родериха.
Гилберт постепенно терял интерес к этой войне: он добился своей главной цели — захватил Силезию. И смог увидеть Эржебет. Теперь ему хотелось заняться своими новыми землями, а еще — вновь встретиться с Эржебет. Сражения уже не приносили наслаждения, ведь главной его мечтой было схлестнуться в поединке с ней.
К тому же Гилберта все больше настораживало поведение союзника. Когда они обсуждали планы нового наступления, в предложениях Франциска почему-то основная роль всегда отводилась прусской армии. Сначала Гилберту это льстило: еще бы, Франциск — древнейшая держава Европы — признал его силу. Но постепенно начали возникать сомнения: а что, если ловкий Франциск просто заговаривает ему зубы и хочет использовать, как послушное орудие в давней борьбе с Родерихом? Фридрих, всегда отличавшийся прозорливостью, несмотря на любовь ко всему французскому, тоже стал замечать странности в поведении союзника. И однажды, когда Франциск отверг очередной план Гилберта, где их армии должны были действовать сообща, тот не выдержал.
— Франц, «мне не нравится», это не аргумент, — хмуро заявил он. — Скажи конкретно, что тебя не устраивает?
— Хм… — Франциск ткнул пальцем в несколько абзацев, придрался к мелочам, но все это выглядело слишком незначительным.
— Сдается мне, ты просто хочешь, чтобы мои солдаты выстлали своими трупами твою дорогу на Вену, — прошипел Гилберт. — А твои бравые вояки тем временем будут отсиживаться на зимних квартирах, пить вино и мацать девок!
— Откуда такие выводы, мон амии? — Франциск удивился очень натурально.
— Потому что во всех твоих планах основной удар почему-то всегда приходится на мою армию. — Гилберт нехорошо прищурился. — Не держи меня за идиота, Франц. Я не твоя ручная собачка, которую ты можешь натравить на Родди. Мы союзники и либо воюем вместе, либо вообще не воюем.
С лица Франциска вдруг исчезла обычная благостная улыбка, взгляд стал жестким и тяжелым. Гилберт еще никогда не видел его таким серьезным.
— Гилбо, мон амии, а вправе ли ты рассуждать о союзном долге? Ведь ты сам не слишком хорошо его выполняешь. Ты оставил мои войска без прикрытия, не пришел на помощь в Баварии, когда я просил.
— Я не смог и объяснил почему. — Гилберт нахмурился, он никогда не любил признавать, что не способен чего-то сделать.
— Тем не менее, иногда мне кажется, что ты просто хочешь прикрыться мной, отобрать у Родериха немного земли, а потом сбежать, оставив нас добивать друг друга, — холодно отчеканил Франциск, затем изобразил теплую улыбку. — Так друзья не поступают, мон амии.
В итоге они так ни к чему и не пришли, а Гилберт только еще больше уверился в том, что его хотят использовать.
«Нет уж, Франц, я не буду плясать под твою дудку».
И когда Фридрих заговорил с Гилбертом о возможности сепаратного мира с Австрией, он поупорствовал лишь для вида.
Эржебет осталась прозябать в усадьбе — Родерих был непреклонен: она не должна воевать. У Эржебет еще не было достаточно прав, чтобы оспорить это решение.
Родерих действительно осуществил свои намерения: вскоре он подписал весьма невыгодный для себя мир с Гилбертом. Но Родерих и Мария-Терезия были уверены, что это единственный способ спасти Империю от набросившихся со всех сторон стервятников — умастить одного, чтобы потом разбить другого.
Родерих отправился в поход против Фарнциска, а Эржебет занималась осточертевшими домашними делами. Она не находила себе места, энергия клокотала в ней, точно лава в кратере вулкана, безуспешно ища выход. Эржебет чувствовала, что она вот-вот взорвется от переизбытка чувств, рвущихся наружу. Ей нужно было куда-то выплеснуть свой внутренний огонь, и она знала, что помочь ей в этом может только Гилберт. Встреча с ним на поле боя после стольких лет, поединок — все это так всколыхнуло ее, что Эржебет уже не могла успокоиться и вернуться к прежней размеренной жизни.