Кто я для тебя? (СИ) - Белицкая Марго. Страница 38

«В случае моей победы ты позволишь мне делать с тобой все, что я пожелаю».

В душу закрались сомнения, но вместе с ними и томительное любопытство.

«Чего же ты хочешь от меня, Гил? Я хочу узнать».

Но тут Гилберт атаковал, и Эржебет мгновенно забыла обо всем: остались лишь клинок в ее руках и ее любимый соперник напротив нее.

Удар, удар, удар! Эржебет ощущала, как со звоном сабель выплескивается ее тоска, желание, клокочущая внутри энергия. Но облегчение не приходило. Становилось только хуже. Словно с каждым взмахом клинка пожирающее ее изнутри пламя разгоралось сильнее, заполняло все ее существо. Эржебет рубилась все отчаяннее, все яростнее. И видела отражение бушующего огня в глазах Гилберта. Он улыбался с бешеной радостью, по-звериному скалился, сабля пела в его руках, легко отражая все выпады Эржебет. Он двигался все быстрее, заставляя и ее ускорять темп, они будто танцевали какой-то языческий танец. Танец смерти? Или танец жизни? Ведь смерть — это холод и тьма, а в них обоих было столько жара и света.

Вот лезвие клинка Гилберта проскользнуло в опасной близости от горла Эржебет, она ощутила, как по коже побежали приятные мурашки. А вот Эржебет смогла обойти его защиту и чуть царапнула его щеку. На бледной коже выступили рубиновые капельки крови, одна скользнула вниз, застыла на тонких губах Гилберта. Он медленно слизнул ее влажным, розовым языком. Эржебет замерла, наблюдая за ним, как завороженная.

— Горько. — Мягкий гортанный смех. — Хочу попробовать твою… Она должна быть сладкой.

— Слишком роскошный деликатес для тебя! — выкрикнула Эржебет, бросаясь к нему.

Гилберт ухмыльнулся, блокировал ее выпад¸ на мгновение приблизил свое лицо к ее.

— А ты хочешь моей? — горячо выдохнул он.

— Она точно ядовита! — Эржебет осклабилась, отталкивая его.

Снова обмен ударами, финты и ловкие атаки, снова пылает неудержимый огонь!

«Больше, больше, больше! — исступленно кричала Эржебет. — Мне мало! Еще, еще!»

Ей так хотелось увидеть Гилберта павшим ниц. Обезоружить его, уронить на траву, упасть сверху и…

Она не заметила, что за движение сделал Гилберт, но вдруг ощутила в руках пустоту. Ее сабля отлетела в сторону, горла коснулся кончик его клинка. Легко-легко, почти неощутимо, словно перышко. Эржебет замерла, не в силах осознать случившееся, поверить, что вот и конец. Ее захлестнуло острое чувство неудовлетворенности. Не горечь поражения, а именно неудовлетворенность тем, что Гилберт просто выбил у нее оружие и все.

— Я победил. — В его голосе не слышалось ожидаемого злорадного торжества.

Он тяжело дышал, грудь бурно вздымалась и опускалась, на коже блестели бисеринки пота.

Гилберт чуть надавил на клинок, Эржебет отступила назад, споткнулась о какую-то ветку и неловко упала. Она распласталась на траве, тут же попыталась встать, но Гилберт не позволил. Он опустился на колени, прижал лезвие сабли плашмя к ее шее. Эржебет содрогнулась всем телом: ощущение ледяной стали, касающейся ее разгоряченной кожи, было одновременно пугающим и необычайно приятным. Но еще сильнее ее затрясло, когда она заглянула в глаза Гилберта. Эржебет вдруг показалось, что кроваво-красное марево заполнило собой все вокруг. Оно окутывало ее жаркими объятиями, ласкало мягкими волнами и властно тянуло, тянуло к себе.

— Моя Лизхен, — откуда-то издалека донесся хриплый шепот Гилберта.

Позже Эржебет так и не смогла вспомнить, кто из них сделал первое движение, кто столкнул маленький камешек, повлекший за собой лавину, после которой их отношения изменились навсегда. Просто в какой-то момент Гилберт склонился к ней, а Эржебет потянулась навстречу, рискуя поранить нежную кожу шеи.

Их губы встретились.

У их первого поцелуя был вкус стали и крови.

Между ними в этот момент словно проскочила молния, ударила Эржебет и вышибла из головы все мысли. Осталось чистейшее, ничем не замутненное желание. Они целовались жадно, неистово, подбородками опасно касаясь лезвия сабли, но холод клинка лишь сильнее распалял их. А затем оружие вдруг исчезло, Гилберт отстранился и застыл над Эржебет, глядя на нее сверху вниз. Тяжелый, полный сладострастия багровый туман. Покрасневшие, влажные губы. Бледная кожа, чуть тронутая румянцем.

«Красивый… такой красивый… Почему я раньше этого не замечала? Почему боялась заметить?»

Низ живота свело судорогой только от одного его взгляда. И на этот раз Эржебет сделала первый шаг. Она обвила руками шею Гилберта, погрузила пальцы в жесткие волосы, с силой притянула его голову ближе и припала к таким влекущим губам.

Целовать его было приятно. Просто потрясающе. Она изумилась, как вообще могла жить все эти годы без его твердых, обветренных губ, без языка, игриво касающегося ее, нежно гладящего небо и скользящего по зубам.

Гилберт навалился на Эржебет сверху, прижал к земле, и тут ее лопатку кольнуло что-то острое, она невольно ойкнула, толкнула его. Он приподнялся на руках, алый туман чуть рассеялся, уступая место беспокойству. Эржебет достала у себя из-под спины шишку, немного глуповато улыбнулась и показала Гилберту.

— Острая. — Она сама удивилась, как сильно сел ее голос.

Гилберт проворчал что-то неразборчивое, резко встал, огляделся по сторонам. И вдруг судорожно сорвал с себя плащ, скинул камзол, поспешно расстелил их на густой траве. Затем стремительно склонился к Эржебет, схватил ее за руку и одним рывком поднял на ноги.

— Здесь будет хорошо, — отрывисто шепнул он, накрыл ее губы своими, и они вместе рухнули на импровизированное ложе.

Его руки блуждали по ее телу, словно желая запомнить каждый изгиб фигуры, каждую ложбинку и впадинку. Вот пальцы застыли на груди, властно сдавили, и Эржебет застонала ему в рот. Одежда мешала, Эржебет так хотелось почувствовать прикосновения Гилберта к своей обнаженной коже.

«Сними эти тряпки!» — взмолилась она.

Он словно прочел мысли Эржебет, принялся расстегивать ее мундир. Его пальцы дрожали от нетерпения, Гилберт запутался в петлях, раздраженно рыкнул и дернул ткань на себя. Послышался жалобный треск, во все стороны брызнули агатовые капельки-пуговицы. Осталась еще батистовая рубашка, и Эржебет зачарованно наблюдала, как Гилберт рвет дорогие кружева. Вот, наконец, пала последняя преграда между ними, и его взору открылись ее упругие молочно-белые груди, нежно-розовые соски. Гилберт судорожно вздохнул, уставился на Эржебет так, будто увидел величайшее в мире чудо. А она ощутила неловкость под его жадным взглядом, стыдливо попыталась прикрыться, но он мягко отстранил ее руку.

— Не надо. — Она никогда не слышала столько трепета в его голосе. — Я хочу… посмотреть.

Он осторожно, почти робко коснулся кончиками пальцев мягких холмиков. Эржебет охнула, выгнулась ему навстречу, требуя больше ласки. Вот они, ее сокровенные фантазии, сладкие ночные грезы — воплощаются в реальность здесь и сейчас. Только почувствовав крепкие мозолистые ладони Гилберта на своей тонкой, нежной коже, Эржебет поняла, как же давно мечтала об этом. А затем к ним присоединились губы. И горячий язык, обрисовывающий контуры затвердевших сосков. И зубы, кусающие розовую бусинку, точно спелую ягоду.

Эржебет уже не могла сдержать стонов, ей казалось, что она вся превратилась в сгусток пламени, огонь поднимался изнутри, разливался кипящей лавой по венам.

В их любви было что-то звериное, первобытная страсть. Ласки Гилберта становились все грубее, поцелуи — агрессивнее. Он оставлял следы на фарфоровой коже Эржебет, кусал едва ли не до крови, впиваясь губами. Эржебет стянула с него рубашку, водила руками по обнаженному торсу, царапала, вырисовывая колдовской узор на его широкой, мускулистой спине.

Она не заметила, как они освободились от остатков одежды. Их разгоряченные, нагие тела сплелись, между ними словно проскакивали искры, каждой клеточкой своего существа Эржебет ощутила исходящее от Гилберта жгучее желание. И она сама больше не могла терпеть. Все ожидания, все потаенные стремления, все их встречи и случайные прикосновения, все пламя сегодняшнего дня — все свернулось тугим клубком меж ее бедер. Она должна была почувствовать Гилберта там, внутри. Стать с ним единым целым. Эржебет оплела ногами его талию, раскрылась ему навстречу.