Кино, масоны и любовь (СИ) - Чайка Лариса. Страница 45

— Я не намерен отчитываться перед вами. Вы тоже, смотрю, не горюете. Я рад, что вольно или невольно помог вам выполнить ваше задание.

— Ирвин, — у меня прервался голос, — я прошу прощения. Я очень, очень сожалею, что сделала это.

— А в какой момент вы начали сожалеть? Когда прыгнули ко мне в постель или когда украли важные документы?

Я стала придвигаться к нему ближе, потому что это был разговор не для посторонних ушей, а к нам уже прислушивались остальные гуляющие.

— Ирвин, пожалуйста, позволь мне все объяснить не здесь. Давай поедем к тебе или ко мне и спокойно обо всем поговорим. Уверяю тебя, все не так, как ты думаешь. Я расскажу тебе все. Ты в опасности.

— Не беспокойтесь, за свои поступки я всегда привык отвечать сам. Хотя, — он снова развернулся уходить, — я не о чем не жалею. У каждого приятного момента есть своя цена.

Я потянулась своими эмоциями к нему и почувствовала сдерживаемую ярость, и сожаление, и боль (даже сердце стало колоть). Все! Хватит! Мне на все плевать!

— Ирвин, — я подбежала к нему и практически повисла у него на шее, слезы полились у меня из глаз, — не уходи, я люблю тебя. Черт возьми, я безумно тебя люблю. Я никогда не предала бы тебя, если бы не эта чертова казнь, если бы не Хельга.

— Казнь? Какая казнь? Какая Хельга? Ты о чем? — его голос дрогнул, он испытывающе заглянул мне в глаза, — Габи, какая Хельга?

А я, обнимая его за шею, вдыхая родной и любимый запах, буквально забыв обо всем, роняла и роняла слезы.

— Ирвин! В чем дело? Ты не мог подождать меня в зале? — послышался женский голос.

Мы одновременно обернулись на него. Ильза Лонгман пылала праведным гневом — глаза сверкали, щеки румянились, грудь вздымалась. За ней с виноватой физиономией стоял мой «миленький дружочек Стефан». Поймав мой взгляд, он только пожал плечами и поднял глаза к потолку.

Мне пришлось снять руки с шеи Ирвина.

— Я не обязан отчитываться перед тобой, Ильза, — спокойно, чеканя слова, отозвался Ирвин, — не забывай, о чем мы с тобой договаривались.

— Но ты со мной пришел на этот прием, а обнимаешься по углам с этой шлюхой.

— Ильза, — голос Ирвина просто замораживал, — ты не имеешь права обзывать мисс Вареску. На твоем месте я бы извинился.

— Вот еще, много чести. Никогда не думала, что тебя потянет на низкопробных шлюх.

— Мне кажется, у вас где — то заело, — вступила я в светский разговор. — Шлюху можно еще назвать проститутка, дешевка, шалава и так далее. Только на вашем месте, пока этот факт не доказан, я бы попридержала язык. Два свидетеля у меня есть, я могу подать на вас в суд за оскорбление в общественном месте.

Ильза взвизгнула и ринулась ко мне. Уж и не знаю, что она собиралась сделать — вцепиться в волосы, выцарапать глаза или еще что, но Брайс одним движением сгреб ее в охапку и поднял над полом.

— Ты опять пила? — спросил он вполголоса.

— Это тебя не касается, — с истерическими интонациями заверещала вдова нефтяного магната.

Вокруг нас стали собираться люди. Стефан моментально оказался около меня и предложил мне руку. Из общего зала стал прибывать народ. Мистер Брайс невозмутимо перекинул брыкающуюся Ильзу на плечо, и с этой ношей стал пробираться к выходу.

Я видела, как к нему подбежал испанский посол и рысцой проследовал за ним, пока Ирвин широкими шагами преодолевал дорогу к выходу из зала. Наконец, он скрылся из вида. Я взглянула на Стефана, его губы подозрительно морщились. Этот пройдоха еле сдерживал рвущийся смех.

— Это все ты устроил? — я просто не могла поверить в это.

— Я режиссер, Габи, — гордо ответил этот засранец, — уж что — что, а срежиссировать скандал как — нибудь смогу. Ты успела поговорить с Брайсом?

— Не знаю. Все вышло так сумбурно и быстро. Я ничего не успела толком ему объяснить. Только про Хельгу.

— Про какую Хельгу? Ту, с которой ты всегда разговаривала шепотом, боясь, что я услышу? А кто она, кстати? Сестра? Подруга?

— Почти мать.

— О — о–у! Я думал, что ты сирота.

— Долго объяснять, Стефан, но этот скандал все испортил. Теперь я просто не знаю, где мне его искать.

Стефан рассмеялся беззаботно и весело.

— Габи, Габи, да после сегодняшнего скандала, он сам будет искать тебя. Ты видела, как он на тебя смотрел? Я молодец, я гений, только скажи хоть слово против! Я оставил тебя здесь, вошел в зал, и сразу. гммм… почти сразу, подошел к нему поблагодарить за Баррингтона и этого толстого банкира (ты думаешь, я не понял, откуда ветер дует?). Смотрю, а он с таким выражением смотрит на Теодора, который пробирается к балкону с двумя бокалами шампанского, что вот— вот подбежит к нему и убьет на месте, а зубами заскрежетал так, что я думал, челюсть себе свернет наш мистер Снеговик.

— А Баррингтона, случайно, не ты подговорил угостить меня шампанским? — я подозрительно уставилась на Голдена.

— Ну а кто же еще? — Стефан довольно щурился. — И миссис Лонгман я довел до кондиции, всего несколько раз подлил ей неразбавленный джин в бокал с шампанским.

— А почему она сразу не побежала за Ирвиным?

— О — о–о, это высший пилотаж. Потому что я рассказывал ей о нашей свадьбе.

— Что? О какой свадьбе?

— О нашей. Я просил совета у светской львицы, как и где нам лучше провести нашу свадьбу. Она так приободрилась после этого, Габи, что мне право же, жаль было ее разочаровывать.

— Ты несносный, наглый, хамоватый… я люблю тебя, Стефан. Спасибо тебе. Ты просто проявил чудеса изобретательности. Жаль, что это не поможет.

— Выше нос, Габи. Все еще может получиться. Ну, а если не получилось сегодня, этих приемов до конца сезона еще хренова туча. Я достану приглашения, и мы еще что — нибудь придумаем.

— Не знаю, хватит ли у меня сил еще раз на такой подвиг. Поедем домой, господин гениальный режиссер, я так устала. Скандалы выматывают, знаете ли?

ГЛАВА 37

Стефан привез меня домой и хотел, уже было, расположиться в моей квартирке, но я решительно выгнала его. Побурчав для видимости и сто раз спросив, не передумаю ли я, он все же ушел, а я пошла в душ, предаваться всемирной скорби.

Вода приятно охлаждала тело, голова прояснялась и, сотворив в конце купания контрастный душ, я почти вернула себе самообладание. Выйдя из ванной комнаты в одном полотенце, я услышала звонок. Кого там принесла нелегкая? Стефан что ли вернулся? Ступая босыми ногами по прохладному полу, я быстро открыла дверь и, не посмотрев кто пришел, бросила:

— Проходи, горе луковое, — я была уверена, что это вернулся Стефан.

— Это я, Габи, — послышался с порога любимый голос.

Я обернулась. На пороге стоял Ирвин.

— О — о–о — о.

Глупая фраза, правда? Но это единственное, что я смогла произнести в данный момент. Мало того, руки у меня непроизвольно опустились, полотенце упало на пол. Вот так вполоборота и абсолютно голая, я и стояла перед мистером Брайсом. Поймала его заинтересованный взгляд, заметалась, не зная, что мне делать: то ли полотенце поднимать, то ли бежать в спальню, чтобы одеть хотя бы халат.

Я как загипнотизированная не могла оторвать глаз от Ирвина, а его глаза невообразимым образом стали менять цвет: голубовато— серые, серебристо — серые, темно— темно— серые, каре — серые, черные… Я услышала горловой звук — то ли хрип, то ли вскрик, и Ирвин, шагнув ко мне, подхватил меня на руки и впился в мой рот.

У меня быстро— быстро застучало сердце, я расслабилась и, ловя его эмоции, почувствовала снова ту необыкновенную легкость, парение над миром и щемящую нежность. Это его или мое? А, какая разница, в конце концов? Главное, что он здесь, что я в его объятиях, а впереди у нас длинная, длинная ночь. А, может быть, и день с ночью, а, может быть, целая, целая жизнь?

***

Мое сердце ликовало, а тело просто пело. Я чувствовала себя необыкновенно живой, наполненной и любимой. Посмотрев на часы, поняла, что наша встреча с Ирвиным длиться уже шесть часов. Я лежала у него на груди и бездумно смотрела в потолок.