Кровь над короной (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 12

Где же найти еще сильного союзника?

А если привлечь на свою сторону Иоанна Антоновича?!

Мысль поразила ее, ошарашила — от ненависти к «безымянному узнику» у нее машинально скривились израненные губы, и она застонала от боли. Но чем больше Екатерина Алексеевна думала над этой мыслью, тем больше резонов в ней находила. Ведь если старый козел Фриц вернет малую часть денег, то его придется наказать, и очень больно.

Следует посоветовать царю Иоанну Антоновичу забрать обратно присягнувшую ему Восточную Пруссию с Кенигсбергом. А заодно взять Данциг и Мемель — поставив тем самым под свой контроль всю торговлю Речи Посполитой. А за возвращение всего Шлезвига русскими войсками — отдать его северную часть, вместе с островами Российской империи. Царь получит два великолепных форпоста на Северном и Балтийском морях, и отгородит своими владениями Шлезвиг-Гольштейн от датчан.

А ведь она еще откажется от российской короны, как и ее сын, и сама признает заключенный с Пруссией Петербургский мир недействительным. Так что Иоанн Антонович, либо возьмет в ходе войны с пруссаками Восточную Пруссию, или в союзе с королем Фридрихом отвоюет себе весь северный Шлезвиг. А заодно может попросить у пруссаков Мемель — те отдадут город, если иной альтернативой будет война с Россией. Не станет рисковать старый король, разбитый русскими вдребезги под Кунерсдорфом и потерявший там свою армию.

А она, уже не как Екатерина Алексеевна, а как Софья-Фредерика объединит Шлезвиг-Гольштейн в единое целое. И может уже не поглядывать на решения австрийских цезарей. В таком случае, можно решиться при помощи России и на большее. Попросить руку одной из сестер царя Иоанна Антоновича для Павла — разница в возрасте не имеет никакого значения, зато ее сын живо поймет, что это есть самый великолепный способ сменить корону герцога на королевскую…

Глава 11

Санкт-Петербург

Иоанн Антонович

вечер 10 июля 1764 года

— Государь, твоя бабка Анна Иоанновна, просыпаясь, каждое утро говорила про малолетнего герцога голштинского — «жив еще чертушка». И пока будет жив Павел и его мать — ты будешь под постоянной угрозой! Как и вся твоя династия, братья и сестры, твои еще не родившиеся дети! Надо их найти и убить — тем самым угроза будет ликвидирована!

Фельдмаршал Миних говорил горячо, Иван Антонович видел, сто старик действительно его любит и переживает. И предлагает радикально решить вопрос по принципу — «есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы». Весьма действенное и позитивное решение в нынешних условиях и в краткосрочной перспективе.

Он и сам так считал до вчерашнего вечера. С удовольствием бы приказал придушить эту венценосную шлюху — ее единственное слабое место заключается в передке. А вот если обуздать злость и попробовать взглянуть на отдаленное время, то могут появиться гораздо более выигрышные для будущего страны варианты.

Иван Антонович прошелся по большому кабинету — его апартаменты в Зимнем дворце впечатляли настолько, что сильно захотелось рвануть туда, где дворцы поскромнее — В Петергоф или Ораниенбаум. Но нужно было оставаться в столице первое время, чтобы восстановить нормальную работу всех государственных учреждений.

Да и народ нужен праздник, пусть дальше радуется. Посмотрел сегодня, что творилось на набережной, какие ликующие толпы горожан собрались — причем отнюдь не пьяных.

— Христофор Антонович, давай с тобою просто поговорим. Я буду излагать свои мысли, а ты побудешь их критиком. Или наоборот — разделишь их вместе со мною и мы будем думать, как сделать еще лучше, — Иван Антонович посмотрел на несколько озадаченного старика. Миних задумался и через минуту негромко произнес:

— Хорошо, государь! Ответствуй, что замыслил, вижу, что долго ты думал, а решения не принял.

— Ты долго живешь, видел уйму правительниц, а уж баб у тебя прорва была, всю их натуру вдоль и поперек изучил. Так вот скажи прямо — Екатерина Алексеевна злость проявляла, в истерике каталась? Глупости своей ход давала хоть раз?! Упрямство в ее натуре?

— Хм, — Миних задумался, начал загибать пальцы, качая головой. Затем, тщательно подбирая слова, стал говорить:

— Ты знаешь, она разительно отличается от всех императриц и правительницы Анны Леопольдовны, твоей матери. Бабских глупостей, а также истерик у нее не наблюдали. Да и явного гнева она не показывала, старалась подумать прежде, потом говорила. Очень расчетлива, прямо как купец, что миллионами ворочает…

Нет, скорее как добрый генерал, что виктории постоянно достигает. К цели она идет всегда, отвлекается мало. Так с мужем своим поступила — тихой сапой, как маршал Вобан, крепость сию обложила со всех сторон, и внезапным штурмом взяла!

— Мыслю я, удрала она на корабле, и плывет сейчас в Голштинию. О том мне генерал Суворов доложил, о конфузе своем. Как Екатерина Алексеевна за день и ночь в Везенберг доскакала, как ее кирасиры наших драгун перебили. Правда и ей шпагой плашмя по лицу досталось изрядно, красоту зело попортили. Беснуется сейчас, поди?

— Нет, государь. Злится она, это верно. С престола свергли, как на дичь за ней охотились, повреждение лица случилось изрядное. А она ведь женщина и мнит себя красавицей. Но не беснуется — зело расчетлива бывшая царица. Раз попала в колесо — будет громко пищать, однако бежать. Опасный противник, государь, не знаю, что и думать о ней. Не похожа она порой на бабу, решения принимает мужские. Удивить может…

— Вот и я так считаю, Христофор Антонович. Ужалить, как гадюка, в любую минуту может. В постель такую к себе лучше не запускать. А если я ее к кузену Фридриху засуну?!

— Не по зубу ядовитому он. Голову открутит и выбросит, — Миних равнодушно пожал плечами.

— А если мы ему перед тем ручонки свяжем? Ладно, то может быть, а также и быть не может. Вопрос сейчас в другом — есть у нее шансы сейчас на трон обратно взойти? Меня, допустим, убить?!

— Никаких на такое шансов нет, государь! Указ о престолонаследии издан, манифесты по всей стране разошлись — тебе повсеместно присягают, с тобой надежды связывают! Армия и флот в тебя верят, ваше величество, а гвардии той, что раньше императрицами играла, нынче нет, и уже никогда не будет. А как только ты гвардейские полки гренадерами армейскими укомплектуешь, тебе верными, то заговора, подобно тому, что два года тому назад случился, уже не свершиться…

Фельдмаршал зло сжал блеклые губы и положил на стол кулаки — многозначительный символ, с намеком знати — игрища закончились, теперь короной играть я не позволю. Но Миних тут же грубоватым голосом, чеканя громко слова, продолжил:

— Но года через два, мыслю, вельможи могут к яду прибегнуть, или к кинжалу — не раньше, им нужно еще к твоим братьям приглядеться, кого на трон из них возводить можно. Катерине сейчас комплот не сложить против тебя, государь. Людишек ее мы хорошенько вычистили, да и не так их много и было — большинство сразу на твою сторону перешло. Так что она и пытаться не будет очередной заговор устраивать, только последних верных конфидентов потеряет понапрасну. А вот обмануть тебя или улестить чем-нибудь она попробует, такая у нее натура.

— А если помощи попросит против меня у Швеции али Пруссии? Или поляков на свою сторону привлечет — их король Станислав ее давний воздыхатель, может приют дать…

— Ты ее за дуру последнюю не держи! Как только о сем у нас станет известно, ни ей, ни сыну, в Россию дороги больше не будет. Времена вашей семибоярщины хорошо запомнили, как и Маринку Мнишек с «вороненком». Да и короли ей помогать не станут ни за какие коврижки. Им с Российской империей ведь конфликт учинять никакого желания нет. Ради бредней сбежавшей царицы не воюют!

Миних остановился, усмехнулся зловеще. Посмотрел на ивана Антоновича тяжелым взглядом и закончил:

— Думаю, в Голштинии она и осядет надолго, да править будет все свое регентство, пока сына до престола не допустят. Видишь ли, Иоанн Антонович — она власти уже вкусила досыта, а от этого блюда ой, как трудно отказаться, ты уж поверь мне старому.