Венец терновый (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 55

Надо только продумать, чтобы новых бояр не появилось – может быть нужно этот чин за личные заслуги каждого человека давать, не по происхождению и богатству?!

Олигархов ведь взращивать опасно – они всю страну под себя подминают. А потому их мотыгой гасить надо в зародыше, чтобы не тявкали! И сделать ставку только на служивых – тянешь лямку и не боишься кровь за страну пролить, так возглавляй дела государственные и неси ответственность, а если паразитировать у власти хочешь, то таких давить сразу надо, отсекать еще на подходе.

Тот же Смалец первый помощник, но деревенек и землицы не просит, против крепостничества яростно выступает, на поле боя первый, командует толково. Но я его давно знаю, других многих тоже – но число жителей растет непрерывно, как тут за всеми уследишь?!

Ставку надо делать на армию – это основа общества, в котором каждый обязан воевать и защищать державу, проливать за нее кровь, и если надо, то отдать жизнь!

Это и есть фильтр, что отсеивает людей на достойных и тех, кому доверять нельзя. Перед смертью все качества проявляются, и шелупонь всякая сразу сквозь сито проскочит как песок, останутся камни. Так-так, а ведь все верно – от глаз товарищей поганцы не спрячутся, они как на ладони и выбор будет падать на достойных.

А как это сделать?! Как?!»

Юрий задумался, лихорадочно прокручивая мысли в голове. Он даже не видел, как внимательно на него смотрит Смалец – тот давно понял, что когда государь неожиданно замолчал и смотрит с отсутствующим взглядом, будто ничего не видит, то лучше притаится и дышать через раз, чтобы с мысли не сбить неосторожным словом или движением.

– Надумал я, боярин, воинов моих самых достойных особой наградой отметить. Подвиг тех стрельцов, что крепость Верхний Кальчик удержали – в памяти остаться должен. Всем, и живым и мертвым, жалую особый знак, что под газырями носиться должен – прикажу его из серебра начеканить. Как там их священник сказал – «стояли насмерть как триста спартанцев»?! Что ж – подвиг древних я знаю – фильм смотрел. Трусов у них ни одного не было – так что достойны все этой награды!

Юрий задумался – но кроме этих героев есть и другие, чьи заслуги отметить нужно обязательно. И тут его озарило – «так ведь это и станет фильтром, что позволит выявить самых достойных – я ошибиться смогу, но народ гниль интуицией чует!»

– Учреждаю наградной знак, боярин! В виде креста, в золоте и серебре, двух степеней. Нет, трех – еще будет знак с золотым медальоном в центре и лучами креста из серебра – то будет вторая степень награды. На ленте красной – символе пролитой крови. Сей знак только за храбрость на поле боя даваться будет, за мужество и доблесть, за умение воинское, с помощью которого враг разбит был!

И назову его в честь архангела Михаила, что мечом своим веру христианскую защищает. Да будет так, нынче прикажу начеканить триста серебряных крестов! И награды эти получат также и те воины, кто в прошлых походах отличился, чьи имена на слуху у многих были, когда доблесть с умением при победах славили!

Юрий радостно потер руки и тут же решил отметить удачно пришедшую в голову мысль. Налил настойку в стакан, а воодушевившийся Смалец щедро плеснул себе горилки. Выпили дружно, и Юрий, не желая потерять мысль, тут же продолжил излагать мысль:

– Эксперимент проведем. На «спартанцев» сразу выделю сорок крестов – пусть сами решают, кто достоин из них наград более всего. У тех кто креста не получит, обид не будет – кавалеров определить по большинству поданных голосов. Могут отметить только десять главных героев, ну, или двадцать, а дальше бросить жребий среди отличившихся, отведя менее достойных. Пожалуй, так даже лучше. И выбор народа будет, и также глас Божий – он укажет на того, за кого белый камень выпал. Или картечь всыпать – одни в белой краске, другие синим покрасить.

Юрий улыбнулся, мысль ему понравилась, и он стал по своему обыкновению ее развивать:

– В остальные полки дам по двадцать крестов – пусть отметят заслуженных по прошлым походам вплоть до сотника. Сами отберут достойных – будет больше число – первые десять получат по приговору, а остальной десяток крестов распределит судьба – нужно метнуть жребий.

А потом соберу только кавалеров ордена – от урядников до сотников и попрошу их выбрать двадцать самых заслуженных есаулов, полковников и воевод. Будет больше – за них потянут жребий, а я всем награды вручать буду. Выбор за воинами, но только из моих рук ордена получать будут, и грамоту с подписью. Ты как, одобряешь?!

– Еще как, государь! Объявить о том всем нужно!

– Объявим, конечно, – Юрий потер ладони и налил себе настойки. – А теперь выпьем, воевода еще раз! За фильтр…

Глава 11

«Единороги» громко рявкали, отправляя в турецкие корабли гранату за гранатой. Десять взрывающихся «приветов» дополнялись еще двумя калеными шарами – у каждого из орудий стояли по две дымящихся жаровни, в которых до алого цвета доводились ядра.

– Напрасный перевод боекомплекта, – Юрий пробормотал себе под нос, наблюдая за последними лодками, что отвалили от берега и направились к стоящим на якорях кораблям. По беглецам стреляли из винтовок, и было видно, что некоторые «счастливцы» превращаются в мертвецов, падая в воду из переполненных лодок.

Сражение за Керчь закончилось полным разгромом экспедиционного турецкого корпуса Каплан-паши. Все же противостоять массированному артиллерийскому и ружейному огню турки еще не умели. Пока не смогли, но старались найти противоядие.

Вот только времени у них не было, да и высадка пяти тысячного отряда в тылу сыграла свою роль – стиснутые с двух сторон османы сопротивлялись с бешеным отчаянием обреченных до позднего вечера. Но после разгрома западной группировки, дрогнули главные силы Каплан-паши, что осаждали Керчь с юга. Османское воинство стало поспешно отходить к бухте, где в будущие времена должен появиться порт Камыш-Бурун.

Их преследовали, всячески досаждая орудийным огнем, не жалея гранат и шрапнели – скопление людей на открытой местности привело к чудовищным потерям. Впавшие в отчаяние турки бросались в воду, стремясь доплыть до столь близких кораблей, палубы которых сулили несчастным спасение. Набивались в лодки так, что когда те отваливали от берега, то чуть не зачерпывали бортами воду, как поварешка в кастрюле с супом. Но средств для спасения жутко не хватало, к тому же многие суда разрушены близкими разрывами гранат.

Османские гребные корабли также включились в перевозку, однако две калиуты были сильно повреждены – одна выбросилась на мель чадящим костром, другая завалилась у самой косы, затонув. Большие корабли, непонятно как должны называться такие на взгляд Юрия, пытались помочь эвакуации. С них гремели пушки, не переставая, борта покрывались белыми клубами дыма. Вот только пользы от этого было не просто немного, а ничтожно мало. Попасть ядром в стрельца на расстоянии с версту – из разряда немыслимой случайности. А «единороги» стреляли на пределе собственной дальности в тысячу саженей, или две версты.

«В этом году надо брать все возможное, в следующем грянет настоящая война, для нас, уже не вероятно, а возможно, убийственная. Потому что любым количеством всегда можно перебить качество, особенно когда двинут стотысячную армию.

Пока мы побеждаем за счет обычной дальности стрельбы – винтовок еще немного, три тысячи стволов играют свою роль в локальных боях и сражениях, таких как это. Но при столкновении с огромной армией придется туго – турки не дураки, у них уже есть пуля Нейслера и шрапнель, и как только они наладят производство, то мы начнем умываться юшкой. Просто количественные показатели станут не в нашу пользу – если шапками не закидают сразу, то бесконечным напором дожмут.

Вначале возьмут Керчь и Тмутаракань, откроют для себя вход в Азовское море. Это произойдет либо этой осенью, что не так вероятно – им потребуется время, чтобы переварить два разгрома. Скорее в следующем году выбьют «боспорскую пробку». Заведут свой флот в Азовское море, зажав наши корабли в Донском лимане у Таган-Рога. За зиму накопят резервы, обучат и вооружат солдат, и запасы создадут под это дело. Так что через год проведут десантную операцию – снабжать войска на кораблях намного лучше и проще, чем возить через степь на телегах.