Венец терновый (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 59

– Все же здешние люди имеют привычку к самоорганизации и взаимному контролю, в отличие от потомков. Иначе бы не знал, что здесь будет. А так будто все идет помимо меня – все вкалывают до посинения, причем на общее благо, и никакого разгула преступности.

Юрий хмыкнул – в его времени на улицу выйти было страшновато, сплошной криминал вокруг, даже он сам, как не крути, из этих самых незаконопослушных слоев. А тут банальный «гоп-стоп» фактически невозможен – хотя любители находятся, только участь незадачливых грабителей печальна. Сами жители очень быстро находят преступника, и слободские судьи выносят один и тот же приговор – конфискация всего имущества и пять лет работы в шахте. И та же мера наказания для всех пособников и скупщиков краденного, тех, кто видел и не сообщил о «татьбе».

Сурово, но справедливо, да и обходятся как то без помощи государства. Сами разбираются, причем куда жестко, даже жестоко, чем в его времени. Зато порядок наведен суровый!

Обходятся сами как-то без сонмища милиции-полиции, прокуратуры с адвокатурой и следствия в придачу, а о подкупленных судьях тут даже разговоров нет. Жители слобод сами выбирают тех судей, на честность которых можно положиться, вне всякого сомнения. Потому что тут живут вольные люди, стараются поступать по совести и справедливости.

Но то в обыденной жизни, а вот «воровство», сиречь государственные преступления, такие как взяточничество, казнокрадство и измена в полной его власти. И наказания за них куда страшнее – причем заложниками сами семьи являются. И не кнутом били дьяков и подьячих, что решили по милой московской привычке взятки вымогать и дела затягивать – соляные рудники и добыча киновари здорово перевоспитывают, правда, уже посмертно. А семьи всего имущества лишаются, тяжкой работой нагружаются – другим приказным людям в пример постоянный, чтоб перед глазами был. И вина эта годами или кровью на поле боя искупаться должна.

Типа – оцени перспективы и подумай, стоит ли волокитой заниматься и безответственностью всякой?!

Можно сказать круговая порука – а как без нее?! Да и понятна она всем в эти времена – за вину одного род расплачивается, или слобода, где жил. Так что на всех ответственность лежит, и никто ее не избегает. Дезертирства при мобилизации нет как такового, все торопятся прийти с оружием и в обмундировании исправном как можно быстрее, и на воинских сборах регулярных поголовная явка, и воюют истово, живота не жалея.

Причем, служить в стрельцах дело добровольное – трусов или лодырей изгоняли сразу. И все – они теперь в обществе никто, вечные изгои, позор для семьи, укор для слободы. Впрочем, на памяти Юрия таких случаев за все года и сотни не набиралось по всем городам и весям – понятно, что поговорка «в семье не без урода» всегда имеет конкретные примеры.

Галицкий подошел к большой карте, хотя очертания на ней земель и рек были весьма далеки от реальности. Так, набрасывал на глазок, используя разные карты, причем взятые в качестве трофеев у турок, оказались намного лучше нескольких европейских образцов.

– По меньшей мере, Крым составляет почти половину от всех моих владений, а по населению две трети приходится на его счет. И это только по первым прикидкам, крайне неточным и далеким от истины. Да уж – тяжелая ноша, раздавить может.

Юрий закурил сигару и задумался – население Донбасса перевалило за двести тысяч, причем совершенно неожиданно оказались новые подданные. Три небольших ногайских рода, или соблазненных предложениями Мехмета-мурзы, или смертельно испуганных поголовным бегством татар из Крыма – а сбежать за Перекоп смогла большая часть «людоловов» – сами прислали заложников и присягнули «белому падишаху».

И самым интересным оказалась совершенно спокойная реакция кошевого атамана Сирко, который одобрил решения Юрия, заметив, что «московским царям много татар верно служат».

Еще бы ногайцам не опасаться – разгром их кочевий и выход на левый берег Днепра стал жизненно важной необходимостью в новой реальности. Потому что моментально отпадала нужда в защитных линиях, обеспечивалась связь с Крымом по суше, а широкая река служила надежным оборонительным рубежом, и защитой для многих тысяч переселенцев из Правобережья. Так что война неизбежна, если ногайская орда не согласится присягнуть, или уйти на правый берег.

А еще более удивительным оказалось то, что запорожцы, беспощадно и непримиримо относящиеся к работорговле, совершенно не тронули десяток кочевий в Крыму – там не оказалось христианских невольников, хотя иной веры люди имелись. Причем, на положении чуть ли не членов рода, или, по меньшей мере, работников. Все эти татары – пара тысяч человек – также поспешили присягнуть новому «хану», и обещали преданно служить «людно, купно и оружно».

Вот этим присягнувшим ногайцам и татарам и передали часть женщин и детей, выкупленных у запорожцев, что взяли их своей добычей. Несколько десятков совсем маленьких татарчат забрал на собственный кошт сам Галицкий – идея создать собственный, своего рода янычарский корпус, показалась ему очень привлекательной.

Проводя зимой занятия с мальчишками, которые в его времени должны ходить если не в детский сад, то в первый класс, он уверился в ее правильности – они воспринимали и почитали его как отца. А потому надеялся, что новая партия «ясырей» скоро обрусеет, тем более в постоянном общении с точно такими же сиротами, но славянского происхождения. Под кадетский корпус он отвел бывший Княжий Двор, и постарался привлечь лучших учителей из тех, кто имелся – с кадрами дело было туго. Только лет через десять, никак не раньше, когда через школы пройдет значительная часть молодежи, ситуация станет благоприятной, а пока нужно исходить из существующего положения вещей.

«Война начнется следующим летом, османы взяли оперативную паузу, чтобы оценить степень угрозы, численность и вооружение противника. Провести десантную операцию им будет крайне сложно – тем более, в Крыму не осталось лояльного к ним населения среди «райя». Все в той или иной степени кровью «повязаны», столько запорожцы не перебили басурман, сколько бывшие невольники своих хозяев.

А вот значительная часть местных христиан сильно зашугана работорговцами. Воевать с османами они боятся, особенно греки. Готов едва пара тысяч осталась, в горах отсиделись в своих поселениях – татары не до всех добрались. Повезло!»

Освобожденных от рабства людей набиралось примерно до двухсот тысяч, да еще тысяч сто местных христиан. Было также много «новообращеных мусульман» – кто ислам принял или добровольно, но в большей массе по принуждению, а также тех, чьи отцы были еще христианами, и раньше говорили на готском или греческом языках.

То есть не стойкие в вере люди, не фанатично настроенные – а таких со временем можно вернуть в лоно церкви, благо на полуострове религиозных оппонентов не осталось. Недаром митрополит Мефодий отбыл в Крым со священниками и теперь всячески «окормлял» свою прежнюю паству, причем при полной поддержке государства.

По договоренности с визирем, Юрий выпустил из Крыма беспрепятственно всех турок и татар, что засели в горных цитаделях и прибрежных крепостях. Вряд ли их оборона затянулась надолго – не имея больших запасов продовольствия, гарнизоны неизбежно погибли, находясь в кольце окружения враждебного к ним населения. А так все получили «путевку» в Очаков или Константинополь, да и вывезли таких счастливцев немного – казаки прошлись по земле древней Тавриды «косой смерти».

Захвачено множества имущества в совершенной исправности, и самое нужное – небольшие запасы пороха и свинца. Впрочем, последнего металла в Крыму оказалось достаточно, собрали все что можно, прибегнув к реквизициям – на несколько лет непрерывной войны хватит.

– Зато вся Порта чумазой ходить будет, – Юрий хмыкнул – главным экспортным товаром, если так можно сказать, сейчас являлись моющие и отбеливающие глины, месторождения которых встречались на северных склонах гор. А вот соль из Сиваша шла исключительно на север – крымские ханы имели неплохой «навар» на ее продаже в Украину.