Венец терновый (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 58
Юрий оскалился, он всеми фибрами души ненавидел рабовладельцев и считал, что единственной мерой наказания может быть только смерть. А так как во всех крымских кочевьях были русские невольники, то война пошла на истребление, безжалостная и беспощадная.
– Вы сеяли смерть кругом, торговали русскими рабами, истязали их – так что получайте отместку сполна. И это еще малая толика того, что вы заслужили! На моей спине, также как на лице, следы татарских плетей – так что я в полном своем праве!
– И мы в своем праве, король Юрий, по прозванию «Лев». Война с тобой будет страшной, я прекрасно это понимаю. Но мы победим и вышвырнем тебя из Крыма. А потом высадимся в твоем новом Феодоро и пройдемся по нему с огнем! Так что в живых никого не оставим…
– Ты меня только не смеши, визирь. Крымский хан тоже угрожал – теперь голова над входом во дворец торчит. Янычарский начальник здесь тоже кочевряжился – и что? Украшает собой главные ворота! Татары и турки этим летом тоже грозились всех уничтожить! И что вышло…
Разговор пошел без восточных славословий, визирь приехал с целью запугать, показывая собственное бесстрашие. Вот только не на того нарвался – Юрий уже явственно ощущал собственную силу, но нужно было выиграть время, хотя бы год. Тогда можно было плевать с самого высокого минарета на любые угрозы.
А раз нужно выиграть время, то нет нужды притворяться – на «наезд» следует отвечать большей наглостью, которая даже «отморозков» заставляет призадуматься и начать сомневаться в собственных силах.
– Да, кстати, визирь – тебе понравился мой подарок – целый воз копченых правых ушей?! А это ведь как раз те люди, которые могли быть живы, если бы у одного визиря, пока еще живого, и уже мертвого хана, хватило бы ума и терпения прислушаться к доводам, не лезть, сломя голову, в безнадежную драку. И кто тогда здесь виноват?!
– Это война, «Лев» – кто прав, и кто виноват – решают только мечи, которые скрестили в битве!
– Вот я про то и говорю, визирь. Полтора года тому назад, крымский хан через Абая-мурзу предложил мне перемирие. Я ему показал свои ружья и пушки – он убедился в их смертоносности. И что?! На меня подло напали, причем вначале отдали полтысячи моих готов, чтобы я поверил лживым словам. Я решил довериться, и что?! Да получил набег, в котором убили мою жену! И тогда мне пришлось мстить!
Пусть дело было не совсем так, как говорил Юрий – но на «беседах» всегда нужно обвинять противоположную сторону во всех смертных грехах. И не стесняться при этом!
– Теперь позволь спросить тебя, визирь – ты видишь эту степь? На ней уместится сто тысяч лучших османских воинов, хотя столько янычар у вас не наберется! Так уместится?!
– Даже больше, «Лев», наше войско…
– Оно здесь и будет похоронено, визирь. Места хватит за глаза! Копчеными ушами в связках нагрузим калиуту и отправим ее в Константинополь! Следуй за мной визирь – ты должен увидеть многое, чтобы принять мои слова не за пустую похвальбу! Возьми с собою двух своих людей – а то сочтешь, что тебя глаза обманывают!
Юрий быстрым шагом направился к пригорку, на котором застыли три фигурки. Там стояли лучшие из «охотников», тех, кого в будущем времени принято называть снайперами. Вот только вооружены они были не привычными дульнозарядными нарезными ружьями, а казнозарядными винтовками Шарпса – почти год ушел на их доводку. Их было ровно десять штук – изготовить такую винтовку оказалось баснословно дорого, армию не вооружишь, а вот для «показухи» вполне подходит.
Прошли мимо снайперов, у ног которых на земле были дощатые «лежаки», и Юрий негромко попросил:
– Считай, шаги визирь!
Бородатый турок зашептал себе под нос, а Юрий пошел дальше, прикрываемый личной охраной, которая бдительно взирала за тремя османами.
– Пятьсот сорок семь шагов, «Лев», – с хриплой отдышкой отозвался визирь, с интересом поглядывая на три беленых известью щита. Юрий похлопал ладонью по одному из них, на середине которого был нарисован скалящий зубы янычар с ятаганом:
– Как видишь, рисунки чистые, визирь, хотя по твоей вере нельзя изображать живые существа и людей. Но у нас принято так учиться. Каждый из моих стрелков сделает по пять выстрелов, а ты посчитаешь, сколько было попаданий с пятисот… сорока семи шагов.
– Очень далеко, «Лев». Даже твоими коническими пулями, редкий из стрелков сможет попасть сюда. Да и Аллах сохранит этих изображенных воинов, так похожих на янычар.
– Посмотрим! Мои «охотники» выстрелят по пять раз каждый. Результат ты посмотришь сам. Отойдем в сторону.
Юрий отошел в сторону, охрана и турки устремились за ним. И тут же стрелки исчезли из глаз, к нескрываемому удивлению визиря. Но белые дымки вырвались из винтовок, гром выстрелов разносился по полю, и по чуть дрогнувшим щитам стало ясно, что попадания последовали. Через минуту стрельба стихла.
– Это невозможно, – негромко произнес побледневший визирь. – Как они лежа могли заряжать ружья?!
– Умеючи, секрет есть такой, – отозвался Юрий и пошел к мишеням, внутри душа напряглась как струна. Но подойдя, он хотел протереть глаза от удивления – обычно было несколько промахов, но теперь все полтора десятка пуль попали в нарисованные фигурки янычар.
– Колдовство, – только и смог вымолвить потрясенный Кара Мустафа, вот только его глаза говорили об ином – визирь просчитывал ситуацию, каково будет оказаться в поле под огнем противника, стреляющего очень быстро и которого вообще не видно.
– За минуту эти три стрелка поразят полтора десятка янычар. Да, они хороши, но поверь – даже худший из моих стрельцов попадет не меньше двух раз из пяти. А в большую толпу янычар промах исключен – так мы расстреляли воинов Ибрагим-паши. А теперь нам подведут коней – пятьсот шагов можно сделать ногами, но не пять тысяч. Ты посмотришь, насколько далеко и точно стреляют мои пушки.
– Не может быть такого! Ни одна пушка не выстрелит на такое безумное расстояние!
– Ты увидишь все собственными глазами, и тогда подумаешь, стоит ли вам воевать за крымского хана! Поехали…
Юрий без улыбки смотрел на потрясенного визиря – картина овечьей бойни была впечатляющей. По заранее пристрелянной балке жахнули тремя залпами первые четыре казнозарядных нарезных орудия, отлитых из бронзы. Вводить их на вооружение Юрий не собирался – для «ноу-хау» оказались чудовищно дорогими чугунные гранаты. Ведь для шестикилограммовых снарядов требовался взрыватель из гремучей ртути, что делал чех, отчаянно влюбленный в это смертельно опасное взрывчатое вещество. И, самое дорогое, свинцовая оболочка – расходовать в таком количестве металл, столь нужный для отливки пуль, стало бы безумным расточительством. Но для показухи все подошло как нельзя лучше.
Визирь поверил, как в свое время был потрясен и Абай-мурза – только последнему показывали серийные образцы оружия, а турку «залепили туфту» – Юрий отчаянно блефовал.
– Я тебе скажу больше, Кара Мустафа – если бы договор с ханом был соблюден, я бы не передал врагам Порты секрет конических пуль и «единорогов» – и сейчас вы начинаете пожинать плоды своей поразительной недальновидности. Я ведь предупреждал, что раскрою тайну врагам султана! А теперь ты сам выбирай, Кара Мустафа – хочешь ли ты, чтобы все враги Порты вооружились таким убийственным оружием?!
– Что ты хочешь, Лев?!
– Многое, визирь, многое…
Глава 14
– Ни мира, ни войны – и непонятно, чем все это перемирие закончиться может?! В чем меня обманул великий визирь Блистательной Порты Мерзифонлу Кара Мустафа-паша, пока не знаю. Но думаю, к лету все прояснится, и начнется большая война!
Юрий подошел к окну, внимательно обозрел с высоты раскинувшийся на все стороны света, Галич. С третьего этажа «Золотого Дома», его новой резиденции, выкрашенной в золотистый цвет, отлично рассматривался как Славянск, так и Торское городище, так и восемь слобод из десяти, входивших в почти сорокатысячное поселение, превышающее по размерам даже тот хорошо знакомый ему город 21-го века.