Легенда о мальчике, что учился дышать (СИ) - "chuckcloud". Страница 119

Парень взял бутылку виски, стакан и пошел на второй этаж — в спальню Кристофера. Спустя десять минут, он спустился и пошел в музей семьи Харди. Там он остановился у обнаженного манекена, налил себе стакан, выпил его залпом и начал делать то, зачем пришел, а именно — наряжать манекен в костюм мистера Уокена: строгие клетчатые брюки, выглаженная рубашка, до блеска начищенные оксфорды, плащ-пальто и, конечно же, шляпа.

Пока сержант Том занимался наряжательными делами, все его мысли заполнил брат. Джейк… Его зовут Джейк… Интересно, какой он сейчас? И тут в голове Тома стали яркими вспышками всплывать воспоминая, которым раньше он не давал волю и прятал их где-то глубоко в душе, думая, что это лишь плод его больного воображения. Но сейчас все это бурным потоком вырвалось на свободу! Харди отчетливо вспомнил, как дурачился с братиком из шара, играя в бодалки, читая ему книжки, принося сладости, а однажды и вовсе подарив куклу-мать. Том вспомнил, как в одну из их тайных встреч и сам проник в этот дурацкий шар, застряв в отсеке для передачек. Как раз в этот нелепый момент домой вернулась его мать — их мать… А Джейк так ловко втащил Харди внутрь и спрятал его, еще и выпроводив Мэрил из дома, дабы Том мог покинуть шар незамеченным. Но… Откуда взялся Джейк? Сколько ему лет? О, Боже! Тут сержант Харди наконец-то догнал, что тогда было в подвале! Он, будучи четырехлетним ребенком, принимал у матери роды! А значит, что тогда на кушетке была никакая не печень с кишками, а плацента с пуповиной! Ого! Вот это поворот! От осознания действительности Харди вновь нехило разозлился на мамашу! Ведь норма ли это, вовлекать в родовые передряги маленького ребенка с несформировавшейся психикой? Абсолютно точно, что нет! А кто же тогда отец Джейка? Кажется… Дядя Бен! Том вспомнил и этого долбоеба, который какое-то время нагло проживал с ними под одной крышей, ни раз подставляя маленького сержанта!

— Джейку сейчас пятнадцать… — рассуждал вслух Том. — Его день рождения где-то недалеко от моего, сука-бля, — говорил он, аккуратно застегивая пуговки на плаще манекена-отца. — А нахуя этот шар? Хм… Скорее всего, очередная хуйня Мэрил! Наверняка придумала для Джейка какую-то неведомую болячку и посадила в полиэтиленовую конструкцию, как в свое время надела на меня ебливую маску… Я немедленно должен спасти братишку! Почему же ты молчал раньше, пап? — приподняв шрамированную бровь, заглянул он в якобы глаза безликого манекена. — Знаю, прости отец… Ты просто хотел меня уберечь, — похлопал он его по плечу, после чего в его больной голове вновь перещелкнуло, вернув в действительность и напомнив о том, что больше никто не ждет его так, как ждал Кристофер. — Сука-бля, ну, пап! Ну как же так! Как мне быть без тебя! — зарыдал он, обняв пластикового мужчину.

Спустя минут десять рыданий, Харди уселся на пол и обнял ноги.

— Послушай, Том, тебя нужно как-то успокоиться… Да, это невыносимо больно. Но, сука-бля, все к этому и шло! Ты ж готовился! Соберись! — захлопал он по смазливым щекам, пытаясь взять в руки. Затем парень оттопырил пиджак и достал из внутреннего кармана пакетик кокаина. Он насыпал порошок на тыльную сторону ладони и быстро вынюхал. Но сержант решил не останавливаться на достигнутом и втер добрую порцию кокаина в десны. Но, кажется, и этого показалось Тому мало! Тогда он потянулся и достал из пальто отца портсигар, сплошь набитый косяками с убористой травой.

Трижды раскурившись, по заветам Джеррарда, разум Тома Харди не то что затуманился, улетел к хуям!

— Сука-бля, Рождество же! — нес чепуху сержант, поднимаясь с пола. — Пойдем, пап, у меня для тебя сюрприз, — схватил он манекен Кристофера и поволок прочь из музея.

Оказавшись в зале для приемов, Том быстро убрал скамеечки для прощаний и прочую траурную чепуху и приволок старинный граммофон. Сержант, не на шутку объебошенный наркотиками, поставил рядом с ним манекен отца, включил какую-то пластинку и пробежал в центр зала. Когда заиграли первые аккорды мелодии, Том встал в стойку, сосчитал до трех и пустился вальсировать с невидимым партнером.

— Смотри пап, кажется, я танцую вальс — великолепно! — веселился сержант Харди, громко хохоча и задрав еблет к потолку. — И все это ты! Ты научил меня этому! Ну, что ж ты, сука-бля, стоишь, как ебанат? Иди-ка сюда! — подорвался он к манекену, потянул к себе и закружил в вальсе.

Этот нелепо-обдолбанный танец продолжался целых полчаса! Пока правосторонний мотор Харди не начал выбиваться из груди не только из-за жаркого танца, но и из-за количество выпитого алкоголя и принятых наркотиков. Ох, Том, не стоит так шутить с организмом, а то отправишься вслед за своим отцом! И кто нарядит твой манекен?

— Помнишь, как танцевали с тобой каждое Рождество, м? — усадил он «отца» на одну из лавочек, сам сел рядом и закурил. — Хули молчишь-то? — взглянул он на манекен и вновь осознал, что отец-то его умер, а перед ним просто его глупая бездушная подделка. — Сука… Пап… Ну, как же так?! — в который раз заистерил Харди, обняв кусок пластика, олицетворяющего мистера Уокена.

Со стороны было непонятно — то ли Том плакал, то ли хохотал. Кажется, у него началась самая настоящая истерика! Но, это не точно. Ведь зная этого психически неуравновешенного человека, кидающегося из крайности в крайность и так резко меняющего настроение… Так что, это наверняка норма для нашего сержанта.

— Ух… Да что ж, сука-бля, за трава такая? — оторвался от манекена Харди, стряхивая с щек слезы-истерички. — Ты говорил, что это семейный рецепт? И где ж мне его взять, а, шляпа? — снял он с «отца» головной убор и надел на свою вновь повеселевшую голову. — Точно! Твой кабинет! Жди меня тут! Сержант скоро вернется! — подскочил он с места и поскакал на второй этаж.

Оказавшись в кабинете мистера Уокена, первым делом Том бросился к письменному столу, на котором лежало несколько писем.

— Так-с, что это тут у нас? — взял он в руку первое попавшееся письмецо. — Мистеру Харди от Джакса Ф. Хуйня какая-то, — откинул он его за спину. — Томасу, — прочел он единственное слово, написанное на конверте следующего. — Тоже какая-то ебала! Наверное, отцу кто-то что-то нахуярил, — откинул он в сторону и его.

Так сержант раскидал по сторонам еще около дюжины каких-то писем и еще столько же ненужных бумаг. Затем он принялся рыскать по ящикам стола, где, наконец, и наткнулся на тайный рецепт суперзабористой марихуаны.

— То, что нужно, сука-бля! То, что нужно! — самодовольно изрек Харди, положив в пиджак найденный рецепт. — Хммм… А это что еще такое? — прищурился он, приметив на дне ящика какой-то мятый конверт.

Почему то, он привлек внимание Тома, и он немедленно решил прочесть письмо, запечатанное в нем. Бестолковый! Наверняка письмо, на конверте которого было написано «Томасу», предназначалось тебе! Прочти лучше его, а не занимайся всякой ерундой! Ну вот опять! Ты никогда и никого не слушаешь! В этом-то вся твоя проблема!

«Многоуважаемый мистер ДиКаприо!

Мы с Вами не знакомы. Меня зовут Томас Харди VII, и я прихожусь родственником того самого Тома Харди II, который в далеком 1893 году убил Вашего прямого предка. Да, отец убиенного отплатил моему предку той же монетой, убив его самого. Но все же, я считаю, что Том Харди II не имел права убивать того юнца. И я, будучи теперь и сам отцом, могу представить те чувства, которые испытал в тот день в лесу Ваш предок. Кажется, даже Вас назвали спустя век в его честь… Я ничего не путаю? Но все же — потерять своего ребенка — страшное испытание… Наверное, именно месть и помогла Вашему предку Леонардо выжить в ту холодную пору в лесу. Будучи раненым после стычек с медведями… Оставшись без теплой одежды и еды… Им движела месть, и он шел до конца, дабы добиться своего, чего бы это не стоило! Даже заночевал в туше убитой лошади! Ни это ли стремление?

Надеюсь, что мое письмо Вас ни в коем случае не оскорбит. Ведь в нем я хотел бы искренне извиниться перед Вами от лица всей семьи Харди. Нам всем очень стыдно. Том II не имел никакого права делать то, что сделал! Поэтому, мы не обижаемся за то, что его убил мистер ДиКаприо.