Чёрное. Белое (СИ) - Сергеева Елена Владимировна. Страница 21
– Ладно, – кидает, словно мелочь на паперти, гость и машет рукой на Маргариту, чтобы та ушла.
Время после этого инцидента тянется как ириска из моего детства – медленно и тягуче. Мужчина самостоятельно решает, что в качестве компенсации за неудовлетворение его желаний ему доступна опция прикасаться ко мне больше и настойчивее, а я, старательно пряча брезгливость за тающей улыбкой, стараюсь незаметно увеличить расстояние между нами. Только он, словно магнит, снова приближается ко мне, а я опять отодвигаюсь, пока пути к отступлению, а именно длинна дивана, не заканчиваются.
За первым коктейлем следует второй и третий, и я, изнемогая от посягательств своего фривольного гостя, которого, похоже, забавляет странная дерганая девушка, молю о том, чтобы диджей быстрее назвал мое имя, и я могла уйти.
Наконец это свершается, и я, как пружина, прорывающая ткань старой обивки, подскакиваю с дивана и направляюсь к сцене.
Исполнить во второй раз танец оказывается легче. Я опять абстрагируюсь, закрываю глаза и раздеваюсь на глазах присутствующих. Но собрать деньги – для меня все также одно из самых неприятных занятий, и прикосновение к моему телу чужих рук вызывает противную дрожь и отвращение, видно я точно не из семейства кошачьих, и чужие ласки мне претят.
Как только сборы податей завершаются, я вылетаю из зала и иду в убежище гримерной переодеться и набраться сил для продолжения нескончаемой ночи.
В этот раз к успокоительной бутылке я не притрагиваюсь, да и выпитым коктейлям веду счет, потому что вариант уснуть на диване и проснуться в квартире Марка меня не устраивает.
Едва я снова вхожу в зал, как опять становлюсь свидетелем того, как умело Злата «разводит» гостя. Следуя наставлениям Мегеровны – смотреть и учиться, я останавливаюсь невдалеке и слушаю чарующий голос девушки:
– Ты знаешь, я на массажи никогда не хожу. Но ты мне очень нравишься. Давай ты закажешь мне два коктейля, я напьюсь и буду такая пьяная… И тогда ты меня точно уговоришь.
Свои слова она чередует с улыбками, ужимками и прикосновениями к мужчине, и его крепость быстро поднимает белый флаг.
– Официант, два коктейля. Повтори.
Усмехаюсь, иду дальше, все еще не отпуская забавную картинку, и натыкаюсь на кого-то твердого и вкусно пахнущего.
– Извините, – пищу я, поднимаю глаза и застываю с полуулыбкой на губах. Марк.
– Сегодня опять напьешься и поедем ко мне?! – холодно спрашивает он.
Нет, это просто невозможно! Отвратительный человек! Но вместе со злостью, впрыснувшей свой яд в мою кровь, я почему-то вспоминаю картинки сегодняшнего утра: мы в одной постели, его запах, моя реакция; он в одних боксерах, его красивое тело, мое смущение; мы в лифте… Наверно, я вдохнула слишком много его запаха, если меня так понесло, или я уже много выпила?! Встряхиваю головой, избавляясь от его чар, напоминаю себе все его неприятные слова и поступки и убежденно восклицаю:
– Никогда больше этого не будет!
Мужчина усмехается мне вслед, а я целеустремленно направляюсь прочь.
Сегодняшний вечер оказывается не таким удачным, мне приходится вынести еще одно посягательство на мое тело, станцевать на сцене снова, и, когда стрелки наконец приближаются к долгожданной отметке, я одна из первых спешу на выход и получаю свой конверт.
Заглянув туда, я невольно разочаровываюсь – нет даже пяти. Оказывается, к хорошему привыкаешь мгновенно!
Маргарита, удивленно приподняв брови, бросает мне:
– Сегодня у тебя лучше, чем вчера!
Растерянно смотрю на нее и пытаюсь соотнести сумму, переданную мне Марком, сумму, лежащую сейчас в конверте, и ее слова. Не сходится! Вспыхнув, загораюсь, как готовая к взлету петарда – Марк.
Управляемая гневом, иду насколько возможно быстро в неудобной для этого обуви в сторону кабинета босса, очень надеясь, что застану его там.
Стучаться в данной ситуации мне кажется глупо, и я, как ураган, врываюсь в помещение.
– Зачем?! Что вам от меня надо?! – воплю с порога ему в спину и смотрю, как мужчина надевает пиджак. Скорее всего, он собирается уезжать.
Когда мы встречаемся глазами, мой пыл немного стихает, но я по-прежнему еще ощущаю в крови остатки распространившейся злости, а в моем взгляде мерцают яростные фейерверки.
– Ты о чем?! – летит спокойно и невозмутимо, и меня накрывает новый виток возмущения.
Тряся конвертом, я эмоционально повышаю голос:
– Я про деньги.
– Угомонись! Мне нужно было разменять купюру, и я воспользовался твоими банкнотами. Уж прости, не спросил разрешения – ты была без сознания! И без сдачи вернуть не вышло.
– Я не верю ни одному вашему слову!
У меня нет доказательств, чтобы швырнуть ему в лицо, и я знаю, что голословные обвинения недопустимы для любого подядочного человека, но сейчас рядом с ним я не то, что не в состоянии сохранить хотя бы блеклую видимость себя самой и вести себя благоразумно, сейчас рядом с ним я превратилась в ту неудержимую, невоспитанную девчонку, какой была когда-то в детстве. Девчонку, которая жила исключительно своими эмоциями и говорила первое, что приходило на ум, не щадя собеседника. В ту Асю, что столько лет искореняла из меня мама.
Марк приближается ко мне вплотную, и я уже жалею о своей импульсивности. А что, если он меня сейчас уволит. Что я буду делать?! Как буду отдавать долги?!
Мужчина берет меня за плечи, по-прежнему не отпуская мои глаза.
– Личное дело каждого человека – верить кому-то или нет.
Я улавливаю легкий запах алкоголя в его дыхании, коснувшемся моего лица, и покрываюсь мурашками. Чувство страха опять поднимается со дна моего сознания. Нехороший, непонятный, нелогичный, подсознательно притягивающий и одновременно отталкивающий человек. Мне есть чего бояться! Тем более, когда он так хищно смотрит на меня. Выдержать этот взгляд на таком близком расстоянии невозможно. Это все равно, что держать руку над открытым огнем, и я побежденно отвожу глаза, опускаюсь ниже и упираюсь в ворот его рубашки и треугольник загорелого тела. Не знаю, как ему удается меня подавлять, но это неоспоримый факт.
"А факт самая упрямая в мире вещь."– так написал Булгаков и у меня нет причин не верить ему.
– Сколько я должна вернуть вам денег? – наконец наскребя в себе немного сил, выталкиваю из себя свой главный вопрос.
Марк молчит, и теперь в огненном взгляде напротив бушует вихрь таких эмоций, что я понимаю – надо скорее уносить ноги. Только, похоже, чувство самосохранения где-то потерялось, поскольку я все еще стою на месте и жду от него ответа. Ждать приходится долго, или мне кажется, что секунды превратились в минуты?!
– Две тысячи, – наконец швыряет мне Марк и убирает руки.