Другой край мира (СИ) - Иолич Ася. Страница 37
– Не знаю. Может быть, у Вагды? Она, наверное, пошла туда с Солой. А может, отправилась по своим делам.
– Как Даро? Ему лучше?
– Тоже не знаю. Я вчера видела Тили на празднике, когда танцевала, а потом всё как-то закрутилось.
Аяна мимолётно удивилась своему спокойствию после событий вчерашнего дня и после того, что сегодня рассказывал Верделл. Случись подобное несколько недель назад, и она бы не один день ходила сама не своя. Неужели это и есть то, о чём как-то говорила мама — что все люди черствеют со временем?
– Я пойду к Тили сегодня до праздника Ани и Анкана, и узнаю, как там Даро. Нэни, ты обещала прийти вчера.
– Да, я знаю. Прости, Айи. Миир не отпустил меня.
Аяна взглянула на неё, и Нэни опустила ресницы.
– Я тоже не хотела уходить. После того, как ленту завязали, я как будто почувствовала что-то новое. Мне хотелось остаться с ним.
Аяна вспомнила невидимую натянутую струну между сестрой и Мииром и немного смутилась.
– Ладно. Айи, я зайду к Маре и малышам, потом подумаем над твоим нарядом.
– Хорошо! Мне тоже надо кое-куда сходить, – сказала Аяна.
Конда обещал ей подарок, и любопытство подталкивало её.
Она поправила волосы и спустилась в зимние комнаты. Дед Баруф пожелал ей доброго дня, и она подбежала и поцеловала его в щёку.
– Дедушка, к нам сюда поселится ещё один молодой парень. Ты не против?
Дед Баруф был не против, и она с чистой совестью пробежала дальше по коридору, постучала в дверь, и Конда открыл ей.
– Доброго утра, Конда! Я пришла за подарком, который ты обещал.
Он удивлённо поднял брови и рассмеялся.
– Ты нетерпелива, кирья. Дай мне просушить волосы. У вас тут неожиданно холодно по утрам.
Он недавно был в купальне, и теперь ходил по комнате, вытирая голову полотенцем. Его лицо опять было выбрито, и Аяна скользнула взглядом по его щеке, уголку губ, и смутилась. Она села к столу, пряча взгляд, и увидела листы, на которых Конда записывал ноты.
– Конда! – удивлённо повернулась она к нему, моментально забывая про неловкость. – Ваши ноты такие же, как и наши!
– Ты знаешь ноты? – Он тоже подошёл к столу и посмотрел на нотный лист и на неё.
– Да.
– И можешь прочесть, что тут написано?
– Да. Только у нас не пять линеек на нотном стане, а семь. Но ключ так же пишется посередине.
– У нас тоже было семь, но давным-давно их начали сокращать. Ключ остался на месте, а ноты ниже первой рем и выше второй мир пишутся на добавочных линейках.
Аяна просмотрела ноты и тихонько напела мелодию, которую он записал. Отсутствие верхней и нижней линеек немного сбивало.
– Красиво. Это для голоса?
– Нет. Это для кемандже.
– Я не знаю такого инструмента.
– Он остался на корабле. Он довольно хрупкий, и я не хотел его везти с грузом на телегах, а Воло не стал забирать его с «Фидиндо». То есть её. Кемандже — женского рода. Если хочешь, я как-нибудь сыграю тебе.
– Очень хочу.
– Ты не запишешь для меня ту песню, кирья?
– Ты про песню, которую вчера пел Миир?
– Да, – кивнул Конда. – Про то, как важно успевать любить, пока дни нашей жизни не закончились.
– Пока не ушёл в долину духов.
– Я не очень много знаю про вашу долину духов.
– После смерти душа человека идёт дальше через долину сновидений, которую посещает каждую ночь, и проходит через врата духов, которые находятся за ней. Они очищают её... Иногда душа не может попасть во врата духов, если её держат на земле какие-то дела. Тогда она остаётся здесь в виде духа и может повстречаться живущим на земле. Или поселяется где-то и защищает это место. Чаще всего эти духи справедливы и карают тех, кто вредит земле, на которой живёт. Но у нас есть и песни, в которых поётся о коварных духах, которые не прошли ворот и завлекают красивых парней и девушек в опасные места.
Аяна напела тихонько песню Миира, вспоминая, с каким лицом он смотрел на Нэни, когда пел.
– Я только вчера по-настоящему услышала, о чём она. Раньше мне казалось, что она о взрослых, которые вспоминают и жалеют уходящую юность. А теперь мне будет сложно записать её без грусти. Какие ноты охватывает твоя кемандже?
Он показал, и она кивнула.
– Я запишу тебе с подыгрышем. Чтобы можно было сыграть ещё с какими-нибудь другими инструментами. Я знаю эту песню.
– А ты умеешь? – спросил он удивлённо.
– Да. Почему тебя так это удивляет?
– У нас не все знают ноты. Даже те, кто исполняет песни для публики. Они перенимают мелодию на слух. Где ты училась?
– В учебном дворе.
Конда заинтересованно сел на стул напротив неё, и она непроизвольно посмотрела на его руки. Рубашка опять была высоко поддёрнута в рукавах, и пепельные буквы, которые виднелись из-под желтоватой ткани, притягивали взгляд.
– Кирья, расскажи подробнее. Что такое этот ваш учебный двор? Кто может ходить туда и чему вас учат?
– Учебный двор есть и в нашей деревне, и в верхней. Там учат... – замялась она, не зная, как лучше сказать, – ну, всему. Туда можно привести ребёнка, которому уже исполнилось пять или шесть лет, и оставить его почти до обеда, даже летом, потому что там всегда есть кому последить за детьми... или прийти самому и почитать книги из хранилища.
– Хранилища книг?
– Да.
– И туда можно просто зайти и читать книги?
– Да, а что? Некоторые можно брать домой, но так почти никто не делает, потому что дома то работа, то кто-то отвлекает. В учебном дворе спокойнее.
– И даже ваши книги не запирают? – весело удивился Конда.
– Нет, – удивилась Аяна. – В каком смысле запирают? Они что, как ваши ткани, могут сбежать?
– Изумительно, – улыбнулся Конда. – Я уже понял, что в этой долине нет ни одного ключа. Но это неожиданно. У нас доступ в хранилище ограничен.
– Это ещё зачем? – удивилась Аяна. – Что это за странные правила? И зачем кому-то ограничивать вход в хранилище книг?
– Мы с другого края мира. У нас совсем другие правила. Совсем.
29. Танец журавлей
– У нас тоже есть одно правило. После того давнего пожара в хранилище нельзя находиться поодиночке, только вдвоём. И надо следить, чтобы твой товарищ не уснул. Обычно туда ходят после занятий в учебном дворе, если что-то показалось непонятным, или нужно что-то уточнить, а иногда дети остаются там со старшими, чтобы скоротать время в ожидании родителей, и те им читают книги.
– И там всех детей учат грамоте?
– Тех, кого не научили дома. Да. Остальные, кто постарше, ходят туда зимой, когда работы мало, и тоже учат. Нам читают сказания, поют, поясняют правила, по которым все устроено в этом мире. К нам приходят олем и арем со всех дворов и рассказывают, как делать то или это. Например, прошлой зимой Басто из стеклодувов рассказывал нам, как красить стекло с помощью квасцов и порошка из синих камней, которые добывают в пещерах. В учебном дворе есть арем, его зовут Дар. Это немного смешно, потому что его имя означает «любовь», – улыбнулась Аяна. – Все, кого приводят впервые в учебный двор, сначала смеются над этим, а потом перестают, потому что он правда любит нас и своё дело. Он составляет списки тех, кто мог бы что-то рассказать нам, и приглашает в учебный двор, или они сами приходят и записываются в пустые строчки в расписании. А когда никто не приходит, мы переписываем сказания или берём книгу из хранилища, читаем её по ролям или пытаемся разобрать, какая её главная мысль.
– У вас не только учебные книги?
– Нет, у нас много записанных сказаний. И детских сказок тоже. На самом деле, иногда, разбирая смысл сказки, можно сильно удивиться тому, как много в ней поучений, – улыбнулась Аяна.– А Арке сочиняет новые... Они поучительные, но интересные.
– Я вижу, тебе нравится учиться.
– Да, – пожала она плечами. – Нравилось. Чем ты старше, тем больше дел и работы. Реже находится свободное время, чтобы сходить на занятие. Но и не все ходят, – вспомнила она Пасси. – Некоторые учатся считать и писать дома, а учебный двор не посещают.