Синеволосая ондео (СИ) - Иолич Ася. Страница 27

– Та катараме, - сказала она с чувством, вспоминая, как спросила Конду о значении этого ругательства, которое он неосторожно сказал при ней, и как он смотрел на неё, а потом отказался объяснять, особо подчеркнув, что воспитанные кирьи так не говорят. – Кимо, пойдём гулять?

Они ходили по улицам, рассматривая, каких цветов и форм камни уложены на них, разглядывая невысокие заборчики дворов, и Аяна постепенно начинала проникаться симпатией к этому городку. Может, дело было в праздничных флажках, развешанных под окнами, или в разговорах, которые доносились из некоторых приоткрытых окон, но её вдруг охватило ощущение радости, которое она так давно не испытывала.Желание, загаданное сегодня, обязательно исполнится. Она загадает встречу с Кондой, и это сбудется. И они вместе отыщут Верделла. А Лойка наверняка ждёт её, вышивая в одной из комнат дома с жёлтой штукатуркой, который чуть больше, чем эти симпатичные домики Кайде.

– Ну, что у тебя с текстом? – спросила Ригрета, когда Аяна вернулась, и они ехали в фургоне на холм, где располагался большой дом. – Осилишь?

– Если мне кто-то переведёт его почерк, – шёпотом сказала Аяна, наклонившись к уху Ригреты. – Я ни черта не поняла.

– С каких это пор ты бранишься? – удивлённо спросила Ригрета. – Не ожидала от тебя, чёрт подери!

Они расхохотались, и Харвилл сморщился.

– До сих пор не прошло? – участливо поинтересовалась Анкэ. – Не пей сегодня больше, а то завтра будет ещё хуже.

– Я только рюмку, чтобы избавиться от этой боли, – сказал Харвилл. – И всё.

– Ну-ну, – сказала Чамэ.

Харвилл вскинулся, но тут же увял и ничего не сказал ей.

– Подъезжаем, – сказал Кадиар, наклоняясь к окошку. – Я высажу вас у ворот.

Они вышли наружу, и Анкэ сразу подозвала какую-то служанку, попросив у той лучинку для трубки.

– Тут мы гости дорогие, – сказала она, выпуская дым изо рта, пока Аяна осматривалась. – А в хороших домах ближе к столице мы заезжаем через боковые ворота. И часто не поднимаемся выше хозяйственного этажа.

– Хозяйственного этажа?

– Да. Нижний этаж невысокий, и он углублён под землю.

– Как у нас тёплые спальни.

– А тут это погреб, кухня, кладовки и прочие хозяйственные помещения. В общем, для катьонте и работников, – сказала Анкэ.

– Вы можете сходить и осмотреться, – сказал Кадиар. – Мы с Айолом и Харвиллом пока установим сцену.

– Где? – обернулась Аяна.

– В больших домах представления устраивают внутри. И ночуем мы тоже внутри. Чем ближе к столице, тем больше кроватей нам предоставляют.

– Пошли, – махнула трубкой Анкэ. – Осмотришься. Ты же впервые видишь большой дом?

Аяна кивнула. Она остановилась у ворот, чтобы окинуть взглядом дом. Некрупная пёстрая собака, виляя хвостом, обнюхивала гостей, и Аяна погладила её.

В этом доме было всего два этажа, хозяйственный, как назвала его Анкэ, и высокий первый. К большой площадке перед домом с первого этажа спускалась лестница, а под ней виднелся вход на хозяйственный этаж. Штукатурка кое-где потрескалась на фасаде, и тёмные закопчённые пятна над светильниками у главного входа свидетельствовали о том, что её давно не обновляли.

Аяна шагала по мощёному двору, ведя Кимата за руку. Он то и дело останавливался, чтобы поднять какую-нибудь палочку или камешек, а она пыталась представить, как это место выглядит летом, в окружении листвы, когда между камнями двора пробиваются побеги трав и цветов.

– Что это за растение? – спросила она у Анкэ, показывая на толстую скрученную лозу, которая цеплялась за угол дома, расходясь на множество мелких веточек, покрытых небольшими аккуратными листочками. – Это ведь не виноград? И почему на ней зелёные листья?

– Это нокта. Многие садовники в больших домах высаживают их. Она вечнозелёная. Она очень красиво цветёт всю весну, лето и осень, – сказала Анкэ, затягиваясь. – Тут для неё холодно, видишь, выжил только этот ствол. Сама не знаю, почему он не вымерзает. Помню её, когда она была ещё вот такой, – она помахала ладонью на уровне колена. – Садовник укрывал её зимой. Может, поэтому выжила, а может, повезло, и зимы были мягкие, пока она не окрепла.

Они свернули в арку и оказались во дворе. Вездесущие птички пасси чирикали, споря над чем-то, у хозяйственных построек.

– Обычно в поместьях тут сад. А в крупных – начало парка. Но это деревня, – улыбнулась Анкэ, показывая на кур, разгуливающих по двору, и головы коров, виднеющихся за оградой коровника. – Тут равно сквозь пальцы смотрят и на гуляющих по поместью кур и свиней, и на то, что кто-то из девушек-катьонте ненароком заблудился на мужской половине хозяйского этажа. Но всё же это считается большим домом. Видишь, тут тоже выход в сад?

Большая лестница, ведущая из сада в дом, явно использовалась теми, кто смотрел за скотом. Там, где она спускалась на мощёную площадку, камни были выщерблены мелкими ямками, располагавшимися ровным полукругом, и Аяна нагнулась, чтобы присмотреться.

– Куры? – с изумлением повернулась она к Анкэ.

– Представь, – кивнула та с улыбкой. – Каждый раз, останавливаясь тут, мы с утра видим, как служанка их кормит, а потом слышим, как её ругают за это. Мы приезжаем каждый год, и она всё кормит их, стоя на ступеньке, а кира Олдиен Дилери всё бранится и бранится. Представляешь? Изо дня в день, много лет.

Ямки на камнях были глубокие, видно, куры действительно в течение многих лет старательно расклёвывали их.

– Здравствуйте! – окликнул их звонкий голос. – Пройдёмте со мной! Кира Олдиен Дилери ожидает!

Аяна посадила Кимата на бедро и пошла за Анкэ и молоденькой катьонте вверх по лестнице, ощущая лёгкое волнение. Конда, несомненно, был киром и принадлежал к именитой семье, но она не могла слишком серьёзно относиться к этому после того, как они вместе, смеясь и смущаясь, отстирывали в горячих ключах Енко простыни с его койки на корабле, и после того, как он ел лепёшки, сидя на её кровати и роняя крошки на покрывало, взъерошенный, улыбающийся. Эта же кира была прямо вот настоящей кирой, которую называли, вынося вперёд родовое имя её мужа, и Аяне было немного страшно.

Катьонте открыла перед ними высокую деревянную дверь, и Аяна вслед за Анкэ шагнула в комнату, на мягкую лужайку ковра, с любопытством оглядывая обстановку. У одной из стен, обшитиых деревянными панелями, потрескивал открытый очаг, отгороженный частой металлической решёткой. В доме изумительно пахло яблочным пирогом и ещё чем-то островато-пряным, и аромат был тёплым и очень, очень уютным. Судя по количеству подсвечников, что стояли на столиках и лакированных закрытых шкафчиках, полумрак в этом доме не очень любили. Аяна задрала голову к светлому высокому потолку, с которого на большой тёмной цепи свисала люстра на несколько десятков свечей. Интересно, насколько ярко она светит?

– Анкэ, дорогая, – услышала она, и навстречу им выкатилась кругленькая темноволосая женщина, невысокая, сероглазая и улыбчивая, в синем простом платье. – Мы вас ждали. Проходите! Ах, какой красавчик, – заметила она Кимата. – Можно потискать?

Её глаза сияли так жизнерадостно, что Аяна лишь кивнула, удивлённо улыбаясь. Она внимательно смотрела на Кимата, который так же жизнерадостно улыбнулся Дилери, а потом растерянно перевела взгляд на Анкэ, которая слегка развела руками и одними губами из-за спины киры прошептала: «Деревня».

– Здравствуй, кира Олдиен Дилери, – сказал Кадиар, входя в комнату. – Много гостей сегодня? Кир Дэтра будет?

– Да, да, муж будет. Вы установили сцену? У нас много гостей. Будем ужинать, как обычно?

– Ты очень любезна, кира Дилери. Да, мы установили сцену, и с удовольствием с вами поужинаем после представления.

Дилери отпустила руки Кимата, которые она радостно тискала.

– Спусти его на пол, пусть побегает, – сказала она. – Камин отгорожен. У вас изменения в составе? – обратилась она к Кадиару.

– Временные, – улыбнулся тот. – А вот и остальные.

Айол, Харвилл, Чамэ и Ригрета вошли и вежливо поздоровались, и кира Дилери улыбалась всем и приветствовала, называя по именам.