Незавидная невеста - Гринберга Оксана. Страница 12

Но мы ими не пошли, и я стала думать, что, быть может, у герцога Раткрафта окажется та сама самоходная повозка – с железным двигателем, работавшим на пару и магии, и без лошадей…

Но и эти мои чаяния не сбылись. Похоже, представитель королевской семьи предпочитал традиционный способ передвижения, потому что я увидела черную карету с запряженной в нее белоснежной четверкой и гербом с драконьими крыльями Стенвеев на лакированном боку.

Да и сам Джеймс Стенвей, на которого я украдкой косилась всю дорогу до кареты, чем-то напоминал мне того самого дракона…

Пусть разумные и благородные ящеры, которые когда-то умели сливаться с людьми в одно целое, давно уже ушли из Арондела, отправившись в мир за Гранью, но мне казалось, что герцог Раткрафт мог бы быть их гордым потомком.

Но при этом еще и крайне обходительным, потому что помог мне устроиться на обитом бархатом сидении и проследил, чтобы племянники заняли места напротив. Затем сел рядом со мной и приказал кучеру трогать, а сопровождающие герцога маги устроились на запятках.

Именно таким образом мы отправились во дворец.

Глава 4

В карете герцога Раткрафта оказалось… роскошно.

Куда более роскошно, чем в обитой бархатом и украшенной золотыми шторами исповедальне в часовне Святой Истонии, расположенной на территории нашего приюта.

Почему-то вспомнилось, как ее специально готовили к прибытию архиепископа Плесби и мне с другими девочками довелось туда заглянуть.

Его Преосвященство пробыл в Вильме ровно два дня, но нашел время навестить матушку-настоятельницу Тилинию. Отпустил грехи Сестрам, затем отведал в трапезной соленой трески с особым сортом пива – единственное, чем гордился наш остров, – и сыграл несколько партий в шахматы.

Затем, когда архиепископ отбыл восвояси, украшения с исповедальни сняли, золотые подушки вернули в дом тогдашнего губернатора, и все стало как всегда.

Холодно и аскетично, как любила говорить моя мама.

Зато роскошь из кареты герцога никуда деваться не спешила – я устроилась на мягком бархатном сидении, затем, не удержавшись, осторожно провела рукой по его покрытию, чем заслужила удивленный взгляд герцога.

И руку сразу же убрала. Вот еще!..

Тут карета тронулась, и я, повернув голову, уставилась в свое окно, решив не пялиться на хищный, волевой профиль сидящего рядом со мной мужчины. При этом продолжала вдыхать резкий аромат его парфюма – от него уже никуда было не деться, – и мои мысли почему-то стремились превратиться… в кашу.

Но я запретила себе и эти мысли, и эту кашу.

Мне нужно научиться вести себя раскованно и спокойно рядом с особами королевских кровей, сказала я себе. Потому что я приехала на королевский отбор, где придется показать себя с лучшей стороны.

Это означало не мямлить и не превращаться в кашу рядом с мужчинами из рода Стенвеев, чтобы меня не выставили оттуда в первый же день. Поэтому поездка в карете с герцогом Раткрафтом будет хорошей возможностью в этом потренироваться.

Решив, что мне помогут молитвы и наука сестры Инноренции, я сложила руки на коленях, собираясь обратиться к Богам. Но не успела, потому что герцог уставился на меня пронзительно-синими глазами. Вернее, сначала он посмотрел на мои руки, а затем перевел взгляд на мое лицо, и я увидела на его лице неподдельный интерес.

– И тут ко мне пришло озарение! – возвестил он с легкой улыбкой. – Я вспомнил, что однажды уже встречал юную леди Корнуэлл на одном из приемов, пока Бернард Корнуэлл еще… гм… не отправился губернатором в северную провинцию. Но уже тогда она отличалась, – склонил голову, – довольно-таки раскованным нравом. К тому же у нее были светлые волосы и округлые формы, что никак не совпадает с тем, что я имею удовольствие лицезреть перед собой…

– Это моя кузина, – сказала ему. – Но Абигейл не смогла приехать в столицу.

– Интересно, почему?

Вместо ответа, подозреваю, я покраснела – почувствовала, как кровь прилила к щекам. Не говорить же ему, почему!..

– По личным причинам, – наконец, выдавила из себя, – которые я не стану оглашать вслух. Это не моя тайна.

На это герцог кивнул. Его губы вновь тронула легкая усмешка, и я подумала, что для Джеймса Стенвея тайна Абигейл уже нисколько не тайна.

– Похоже, нрав у нее оказался излишне раскованным для того, чтобы принять участие в королевском отборе, – произнес он.

И я решила, что мне стоит быть с ним поосторожнее, так как герцогу Раткрафту не отказать в проницательности. Но тут, как назло, вместо того чтобы оставить меня в покое, он принялся задавать вопросы и начал с моих родителей. Поинтересовался, как так вышло, что нам не довелось встречаться до этого времени, потому что такую красавицу он бы обязательно запомнил.

И я подумала, что сейчас герцог узнает, кто я такая, и комплименты из его уст прекратятся.

– Нам не довелось встречаться до этого момента, милорд, – сказала ему, – потому что мой отец – бывший архимаг Норман Дорсетт.

Замерла на секунду, дожидаясь, когда изменится его лицо. Ну что же, он понял, о ком идет речь!

Впрочем, я тут же продолжила:

– Папа женился на леди Корнуэлл, но после свадьбы им пришлось уехать на север, на остров Хокк, где появились на свет я и мой брат. Правда, позже мои родители умерли. – Про приют решила ему не рассказывать. – Но затем на остров отправили губернатором моего дядю, и наша… гм… семья наконец-таки воссоединилась. А после того, как Корнуэллам пришло приглашение на отбор, дядя решил… В общем, я поехала вместо Абигейл, потому что королевское приглашение для нас очень большая честь!

– Значит, лично для вас, леди Корнуэлл, приглашение моего кузена – очень большая честь? – поинтересовался Джеймс Стенвей вполне любезно, и я уставилась в его синие глаза.

– Не только это, – сказала ему твердо, подумав, что его вопрос может быть проверкой. – Портреты вашего двоюродного брата развешаны в каждой из комнат дядиного дома. В моей тоже висит, и я… Я давно уже влюблена в короля Брайна!

Врать так врать! А заодно и сложить пальцы в особом знаке, защищавшем от гнева богов за ложь.

Потому что это была ложь во спасение Олли.

– Значит, в каждой из комнат? – усмехнулся Джеймс Стенвей. – Повезло же моему кузену! Кстати, я многое слышал о вашем отце, леди Корнуэлл!

После его слов я порядком напряглась, готовая к тому, что герцог вот-вот выльет на меня ушат грязи. Потому что папины идеи в Аронделе мало кому пришлись по нраву.

Отец мечтал открыть Грани, используя хранившийся в королевской сокровищнице древний артефакт – Сердце Пламени. Уверял всех, что, если Грани исчезнут, ничего страшного не произойдет. Вернее, ничего не произойдет, кроме того, что мы получим неведомые доселе возможности передвижения не только в новых мирах, но и в нашем.

И еще, что тот самый всплеск, произошедший около тысячи лет назад из-за вышедшей из-под контроля магии и давший толчок к образованию этих самых Граней, не повторится больше никогда. Потому что магические потоки стабилизировались и повторение катастрофы нам уже не грозит.

В подтверждение своим словам отец исписал несколько томов с математическими выкладками, разобрать которые было выше среднего ума. Я как-то пыталась, но не смогла, несмотря на папины объяснения, а позже его труды исчезли вместе с проданным неведомо кому домом.

Одно я знала наверняка – отец настаивал на том, что без Граней наш мир не погибнет. Да и воссоединение с драконами пойдет всем только на пользу.

Но его оппоненты в столичной Магической Гильдии сочли папины идеи не только вздорными, но и опасными для Арондела. К ним подключились еще и священники, осудив его за святотатство.

Все закончилось тем, что папу заключили под стражу. Затем был суд, на котором от него потребовали отказаться от ереси. Вместо этого отец отказался от магического сообщества, назвав их упертыми глупцами.

Нет, в тюрьму папу не посадили и на каторгу не отправили. Эти самые глупцы лишили его звания архимага, с позором исключив из Магической Гильдии и изгнав из столицы. Отцу пришлось уехать на север, а мама отправилась вместе с ним. Там родились мы с Олли, и, видят Боги, мы были счастливы в нашем маленьком домике в Вильме!..