Шакалы пустыни (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 41

— Слава Аллаху, я ростом и лицом для таких равновесий не выйти, – прошептала девушка, взмахивая фонарем над головой.

Гребец отметил, что равновесие она и так вполне удерживает, просто к лодкам не привыкла, и счел что ее можно отпустить.

— Видят! – сказала сигнальщица.

— Видят – согласился гребец, всматриваясь в темные, едва угадываемые на фоне прибрежных пальм, силуэты барок. Разглядеть с воды детали было практически невозможно, но движение на борту он вроде бы угадал. До ближайшей дахабьи оставалось сотня метров, второе судно стояло чуть дальше.

Девушка ритмично взмахивала фонарем, с равновесием она вполне освоилась – гребцу казалось, что она привстает на носки. Он пожал плечами:

— Анис, это не танцы. Мы – гонцы и ничего более.

— Простите, господин, – движения сигнальщицы мгновенно стали неровными и некрасивыми.

Мужчине, собственно, было все равно – он смотрел на оружие. Русская штурмовая винтовка с откинутым прикладом, слегка прикрытая плащом, ждала на его ногах. Рядом револьверы и два аккумуляторных фонаря. Сработают или нет? А если сработают не все, окажется ли этого достаточно? Получать с борта паршивой барки мушкетную пулю мужчина не желал категорически. Вовсе не за этим он оказался на этой пахнущей илом реке.

Лодку окликнули – неожиданно громко – над водой звук разносился просто поразительно. Длинная фраза на арабском, без сомнения, насмешливая. Спина девушки на миг напряглась, но сигнальщица тут же заставила себя расслабиться и ответила: в меру испуганный, вежливый голос. На борту захохотали – пять, шесть глоток. Грубовато. Ночь, девушка, наглые матросы – могло ли быть иначе? Сигнальщица поставила фонарь и показала свернутую трубкой бумагу. На борту многословно отозвались, похохатывая, но уже повежливее. В разговор гребец не вслушивался – он знал по-арабски пару десятков слов, этого было слишком мало, чтобы понимать суть. Лучше отсечь болтовню – звук должен прийти с кормы барки, важный звук. Вот! Что-то там треснуло.

— Ааллаху алим! – рявкнул гребец уже отлично знакомую экспедиционную формулу.

Девушка мгновенно упала на дно лодки – даже не упала, просто оказалась там. Быстрая.

Гребец ударил по выключателям фонарей – зажегся лишь один, но и трех тысяч люмен хватило, чтобы ослепить матросов на дахабье – над бортом застыло человек десять с глуповато приоткрытыми ртами и зажмуренными глазами. Коммунистический АКМ не подвел, над срезом ствола запульсировало пламя. Стрелком гребец оказался куда лучшим, чем собственно гребцом. Первые пули вогнал прямо в пару открытых ртов, затем вышиб мозги высокому арабу в чалме – головной убор высоко подбросило пулей. Уцелевшие мишени, наконец, догадались попадать на палубу, под защиту борта. Стрелок, посылая короткие очереди поверх борта, раздраженно дернул плечом – можно было бы ограничиться и двумя жертвами, команда будет нужна. Но эти чалмы… Мерзкая мода. На барке кричали, взывая к Аллаху, вдруг коротко и отвратительно засмеялась женщина.

Бухнул пистолетный выстрел, на воду мгновенно потянуло остро воняющее облачко порохового дыма. Вновь закричали…

— Анис, вы чем заняты? Вы гребите, гребите, – призвал стрелок, ни на мгновение не отрываясь от прицела «калашникова».

— Слушаю и повинуюсь, хозяин – пропыхтела безносая девушка, наваливаясь на весла. Гребла она второй раз в жизни. Ничего, научится. Если эта ночь вдруг не закончится совсем дурно…

Вода теплая и чистая (то и другое – относительно, поскольку выше города), ночь романтическая, ночных купаний давно не случалось – в тюрьме они почему-то не в чести. Пловчиха двигалась экономным брассом, не поднимаясь над водой. Рядом что-то плеснуло – рыба издевается: ха-ха, на такой знаменитой реке и без блесен?! Смешно, да. Вот только ятаган мешает. Не было возможности ножны переделать под универсальные. Стандартная мамлюкская модель: красиво, пафосно, чисто по-джигитски: скачки, рубки, и прочие яркости. А вот лазить-плавать по заборам, мертвецким канализациям и рекам с такими ножнами сложно. Специфика…

Корабли угадывались по дыму и запаху. Ужин был, за ним кальян. Непьющие утешаются после поражения. Это арабский ВМФ, у них устав караульной службы тоже специфический.

Диверсантка обогнула ползущие над водой душистые дымы – спешить особенно не стоит, лодка с «артподдержкой» еще далеко. Фокус выйдет, если поддержка не состоится в силу технических причин. Кое-кто из лодки за борт сиганет и, скорее всего, уйдет, а вот переводчице будет так себе…

Впрочем, толмачке, в общем-целом, диспозиция была обрисована, согласилась на боевое крещение, что уж теперь…

Между кораблями расстояние метров в сорок. Тишина и там, и там, но плыть нужно вдвойне осторожно. Диверсантка отдышалась только под кормой «нужной» дахабьи. Наверху вполголоса разговаривали, но подслушивать бесполезно – кроме упоминаний Всевышнего, ничего не понять, а упоминать мы и сами умеем. Что-то спокойно сидят, хотя должны бы уж и лодку заметить. Зоркость дозорных оказалась крайне неудовлетворительной – пока лодку заметили, диверсантка уже начала замерзать. Под кормой оказалось довольно скучно, веревку поудобнее удалось присмотреть сразу: с кормы их свисало порядком, закралась даже мысль о ловушке. Вот так схватишься, а тебе на голову ведро с боевыми нечистотами – бац! Хотя вряд ли, нечистоты они разом за борт отправляют. Давно стоит здесь эта мини-эскадра, что ли? Загадили бухточку.

Приближающуюся лодку, наконец, окликнули. Завязалась беседа, похоже, увлекательная, с хохотками и шуточками. Бытует мнение, что арабские мужчины вежливо и уважительно относятся к женщинам. Истинная правда, именно так и относятся, только не везде, не всегда, и не ко всем.

Диверсантка проверила, как выходит из набухших ножен ятаган, ухватилась за избранную веревку – дать нагрузку понемногу, наверняка, они свое корыто как вторую кожу чувствуют, могут уловить напряжение и шорох. Высунутые из воды собственные руки произвели на девушку крайне негативное впечатление. Вот тебе и боевой грим с фирменной гарантией. Нет, чернота на руках осталась, но местами поблекла и под ней светилась белая кожа. Прямо на удивление белая, вроде и загар сошел. Экий тритонистый вид. Фиг с ним, пусть матросикам страшнее будет…

Голос Анис слышался уже ближе. Пора!

Вода порядком надоела и на борт диверсантка вползла с большим воодушевлением. Мышцы еще не застыли, да и предвкушение в крови играло, – все в самый раз. Только лишних речников лучше не валить. Рейс-капитан и этот… как его… муста-мель пригодятся…

Сухо, тепло, спины… много… а там даже и в кольчугах. И зачем им кольчуги, не тот век, господа беи. Ятаган плавно покинул мокрые ножны, но под конец причмокнул, гурман этакий. Ближайший моряк обернулся – на морде задержалась ухмылка. Пришлось бить сразу. Диверсантка коротко и обдуманно всадила клинок под мышку чуткому человеку, зажала рот. Опуская на палубу, машинально прихватила длинный нож из-за пояса почти-мертвеца.

Кольчужники… их первым делом. Девушка на цыпочках (еще не хватало чтоб мокрые пятки зачвякали) сместилась к средней мачте. Четверо… многовато. Но явные воители: одеты пышно, оружием увешаны, вот один моряка в сторону отпихнул – «не мешай смотреть, быдло плоскодонное!». Диверсантка исходя исключительно из принципов защиты прав человека начала с этого аристократического хама. Клинок ятагана прошел по горлу – брызнуло в стороны, всхлип безуспешной попытки судорожного вдоха показался оглушительным. С изумлением обернулись все окружающие. «Тут начался галдеж и лай»... Защищенных броней пришлось резать по лицам – диверсантка изуродовала двоих, лишь потом заорала, глуша стоны и вой:

 — Сарынь на кичку!

 За бортом вспыхнул свет, застрочил автомат. Ну, то на носу, там свои игры, а здесь… На диво толстобрюхий бронированный вояка выхватил из-за кушака пистолет – ганфайтер, что ли?! Неизвестно как справился бы ятаган с кольцами кольчуги, но руки укорачивал он охотно. Увесисто бухнулась на палубу кисть с пистолетом (это упражнение мы уже наработали), агрессорша отпрыгнула за мачту – вовремя – с носа какой-то бородатый тип целился из пистолета. Вот дурные привычки. Но, шалишь, еще не вечер. Девушка нырнула за спину остолбеневшего моряка. Пистолетчик бабахнул – попал в руку человеку-столбу. Тот завизжал неистово, заглушая вопли остальных.